Змей

Маккей посмотрел на него долгим взглядом, оценивая ярость его реакции.
– Я не знаю. Но девушку он мучил. Он все время держал ее под охраной.

Лахлан решил, что это объясняет стражника около ее двери и двоих у подножия лестницы.
– Почему?

– Потому что он упертый ублюдок, который хотел держать в узде свою жену.

Лахлан нахмурился. Он лучше всех знал разрушительную силу ревности. Была ли она оправдана или нет. Будет ли оправдана.

Лахлан подозрительно взглянул на Маккея.
– Почему она все это тебе рассказала?

– Она не рассказывала. Я сложил вместе все, что она говорила. А почему – так это потому, что я не смотрю на нее, как ты.

– Магнус замолчал, взгляд его обострился.
– Почему это так важно для тебя?

– Мне все равно.
– Но эта информация заставила Лахлана по-новому взглянуть на то, почему она предала своего мужа.

Очевидно, что Маккей не поверил ему.
– Я видел, как ты смотришь на нее. Она милая дама – милая замужняя дама – у которой будет достаточно проблем после того, что она собирается сделать. Ей не хватает только тебя в качестве воздыхателя.

Лахлану не нужны были поучения Маккея - или кого-либо другого. Конечно, он желал ее. Мужчина должен быть евнухом, чтобы не захотеть Беллу Макдафф. Но Лахлан уже потерял голову от одной женщины, которую возжелал. Одного раза было достаточно.

И от следующих слов Макруайри Маккей должен был бы заволноваться.

– Если бы я захотел ее, что заставляет тебя думать, что, то, что она замужем, помешает мне?

Маккей посмотрел на него с отвращением перед тем, как выйти из пещеры.
– Маклауд прав. У тебя мораль змеи.

Маклауд назвал его Змеем. Черт, может, вождь Хайлендской гвардии был прав. Но именно поэтому он был здесь, не так ли? Взяться за работу, не задавая вопросов.

Лахлан улыбнулся, не в силах сдержаться.
– Может быть, но, по крайней мере, я не вожделею жену моего лучшего друга.

Лахлан понял, что его стрела попала в цель, когда Маккей вздрогнул. Лахлан наблюдал за ним, не отрывая глаз от рук Маккея. Если он потянется за оружием, Лахлан будет готов.

Хотя Лахлан чувствовал темную ярость, обуревавшую его напарника, Маккей был слишком хорошим воином, чтобы позволить Лахлану вывести себя из терпения.
– Держись от меня подальше, Макруайри. Разбрызгивай свой проклятый яд в другом месте.

Он покинул пещеру, не сказав больше ни слова.

* * *

Белла любила ездить верхом. Это было одно из развлечений, которые муж позволял ей, - пусть и под строгим присмотром дюжины стражников, чье присутствие было не для защиты, но для предотвращения ее свиданий с любовниками.

Но после сорока часов в седле - половина из них под дождем - Белла не думала, что ей захочется снова увидеть лошадь.

Белла считала себя хорошей наездницей. Но после езды по бездорожью, в неумолимом темпе, она уже так не думала. По сравнению с двумя воинами, которые сопровождали ее, она чувствовала только свинцовую тяжесть во всем теле.

Они изредка останавливались из-за нее, или чтобы дать отдых лошадям. Даже Маккей начал подавать признаки усталости, но Макруайри выглядел так, как будто он мог ехать еще сорок часов.

Как же пират научился так хорошо ездить верхом? Один из галлогласов, потомок легендарного Сомерледа был опытным моряком, практически родившийся на галерах.

Белла обернулась и посмотрела на Макруайри, который ехал чуть позади нее, и мгновенно пожалела об этом. Хотя он отвел свой взгляд, когда она обернулась, одного мгновения было достаточно. Его взгляд был горячим, напряженным, ожесточенным. Это было желание в его самом первобытном и примитивном виде.

Это настолько поразило Беллу, что она забыла, как дышать. Хотя она притворилась, что ничего не заметила, все ее тело окутало теплом, желудок стискивали нервные спазмы, и она чувствовала, как горячие лапки желания щекочут ее в таких местах, о которых она и думать не должна была.

Это не был первый раз, когда Белла ловила подобные взгляды. Лахлан хотел ее, но он не хотел, чтобы она заметила это. Он был похож на любого, кто смотрел на нее с желанием во взгляде. Просто Лахлан лучше владел собой.

Белла уже была предметом бешеной страсти одного человека; другой ей не нужен. В первый раз, отсутствием ответной страсти она разгневала своего мужа. А потом он вбил себе в голову, что сможет добиться от нее желаемого, заставляя выполнять свои все более развратные требования, что он и творил с ней; однако, Белла не покорилась, отказываясь отвечать ему уже из противоречия.

Только потом Белла поняла, что муж считал себя тем, кто может заставить ее почувствовать наслаждение. А когда она этого наслаждения не почувствовала, он обвинил ее в бесчувственности и холодности.

По иронии судьбы, один пылающий взгляд Лахлана Макруайри вызвал в ней больший отклик, чем любая из вещей, которые делал ее муж.

Реакция Беллы была неприятна Лахлану, и она рада была видеть, что он также стремится игнорировать ее, как и она его. По-видимому, она была не единственной, кто не мог дождаться конца поездки.

Они скакали в течение еще нескольких часов, мужчины время от времени менялись местами впереди и позади Беллы. Они скакали, пока она не поняла, что силы ее иссякли.

Белла поерзала в седле. Лахлан, должно быть, опять следил за ней, потому что сказал:

– Мы скоро остановимся напоить лошадей. Уже через несколько часов мы должны быть на месте.

Облегчение, которое Белла испытала, узнав, что ее ждет не только небольшая остановка, но что ее мучения скоро завершатся, оттеснило все ее заботы. Забыв, что разговаривает с Макруайри, она тяжело вздохнула и улыбнулась.
– Слава Богу!

Лахлан посмотрел на нее, ошеломленный и растерявшийся на мгновение.

Это был первый раз, когда она улыбнулась ему. На самом деле, это был первый раз, когда Белла смотрела на Лахлана без подозрения или гнева.

Она поняла это одновременно с ним.

Они смотрели друг на друга довольно долго, прежде чем Белла отвернулась, чувствуя странную неловкость от осознания, что они были наедине.

Голос Лахлана, когда он заговорил, казалось, был необыкновенно осторожным, как будто он старался не нарушить это временное перемирие.

– Я думаю, мы все будем рады, когда это закончится.