Змей

Лахлан пожал плечами.

– У Брюса есть шанс, если все пойдет правильно. Но это рискованная игра против очень сильного врага.
– Он бросил на нее тяжелый взгляд.
– Эдуард не прощает тех, кто бросает ему вызов.
– Его глаза скользнули по ней неприветливо, но это произвело на нее противоположный эффект, по ее коже разлилось тепло.
– Даже прекрасных графинь.

Белла покраснела.
– Я знаю, что рискую.

Если она не будет бороться за то, во что она верит, как она может ждать борьбы от других? Если бы все были как Макруайри, не было бы ни единого шанса избавить Шотландию от цепкой хватки железного кулака Эдуарда. Иногда есть вещи, значащие больше, чем вы сами. Это была одна из них. Белла верила в Роберта Брюса. И считает, что Шотландия должна быть освобождена от английского господства, и Роберт был тем человеком, который сделает это.

То, что она делала, было правильно.

– В самом деле?
– Лахлан посмотрел на нее долгим взглядом.
– Посмотрим.

Он обернулся на звук приближающегося всадника. Это был Маккей, и по хмурому выражению его лица, Белла могла бы сказать, что что-то не так.

– У нас проблема, - сказал Маккей.

Хотя выглядевший и не так грозно, как Лахлан, грубоватый воин был столь же внушителен. Но он не угрожал – не так, как Макруайри. И был одним из тех редких мужчин, которые смотрели на нее без налета похоти в глазах.

Лахлан выругался.
– Бьюкен?

Гигант мрачно кивнул.
– Да.

– На хвосте?
– спросил подошедший Гордон, который вел лошадей.

– Да, и впереди. Они перекрыли дорогу в полутора милях отсюда.

Белла пыталась успокоить внезапный всплеск паники, бившейся в груди.
– Но как он нас нашел?

Она спрашивала Маккея, но ответил Лахлан.
– Он знал, что мы едем в Скон. Наш путь не слишком трудно было проследить. Я надеялся, что дождь смоет следы. Он посмотрел на Маккея и Гордона.
– Он, должно быть, сразу обнаружил ее исчезновение.

Ледяная струя пробежала по ее позвоночнику. – То есть, он знает, где мы?

– Он предполагает, что мы находимся где-то в этом районе, - сказал Маккей.

– Значит, мы свернем с дороги и направимся в другом направлении?

Ни один из мужчин ничего не сказал, и ее сердце сжалось от страха. – Что не так?

Разбойник заговорил первым.
– Это не так просто. На юге – река, на севере - болото. Из-за дождей слишком опасно переправляться через них на лошадях.

– Таким образом, вы решили сделать привал в месте, где у нас нет никакого спасения?

Белла задала вопрос Лахлану, которого она считала главным. Выражение его лица не изменилось, но она знала, что критика разозлила Макруайри. Его золотисто-зеленые глаза пылали еще ярче.

– Я остановился, потому что лошадям требовался отдых, и вы были готовы упасть с лошади. Эта пещера хорошо скрыта и это единственное место, в котором мы будем в безопасности. А также это сухое место, что как я полагал, вы оцените.

Щеки ее пылали от осознания его правоты.
– Мы в ловушке?

– Сейчас - да.

Как он мог говорить так спокойно, когда она чувствовала нарастание истерики?

– Что? У вас есть план?

Лахлан улыбнулся, действительно улыбнулся! Если бы Белла не была так зла, она бы заметила морщинки в уголках его глаз.

– Да, оставаться на месте.

– Как долго? До коронации оставалось всего два дня.

– Пока Бьюкен не прекратит поиски, или… - он остановился.

– Или что?
– спросила Белла, не уверенная, что хотела бы знать.

– Или не подберется слишком близко.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уже наступили сумерки, когда Лахлан подошел к пещере. После долгого дня, проведенного в разведке и слежке за людьми Бьюкена, чтобы убедиться, что они ушли, он понимал, что должен чувствовать себя обессиленным, но его тело было полно какой-то странной энергией.

Хотя было бы глупо пытаться обогнать людей Бьюкена, учитывая присутствие графини и отсутствие сменных лошадей, после почти двух дней ожидания Лахлан ощущал себя одним из львов в зверинце короля Эдуарда, запертым в очень маленькой клетке. Не в первый раз он пожалел, что вынужден был послать вперед Гордона, чтобы предупредить Брюса о задержке, вместо того, чтобы поехать самому.

И Маккея было не отправить. Им нужен опытный наездник, чтобы обойти засады, расставленные Бьюкеном. Лахлан мог это сделать, но Брюс назначил его ответственным за выполнение миссии.

Это была его миссия, будь оно все проклято.

Или то, что от нее осталось. Коронация была назначена на завтра, а им было еще почти два дня езды.

Он недооценил возможности Бьюкена и его решимость. Должно быть, половина его людей рыщет вокруг в поисках его жены. В какой-то момент преследователи опасно приблизились, но Лахлан хорошо выбрал их укрытие, и казалось, что последний из людей Бьюкена, наконец, уехал.

Они подождут еще несколько часов, просто чтобы убедиться.

Миссия почти выполнена, слава Богу! Лахлан уже не мог дождаться, когда все закончится.

Последние два дня были адом, и Белла Макдафф был его собственным личным демоном. Ему хотелось бы сказать, что она была занозой в заднице: выдвигала нереальные требования, постоянно критиковала его, жаловалась на свое положение.

Но Лахлан не мог этого сделать.

На самом деле, он был вынужден признать, что она приспособилась достаточно хорошо к их совсем не роскошным условиям. Большинство аристократок, он знал это, сидели бы на камне в ожидании или оплакивали бы свою жалкую судьбу. Но гордая маленькая графиня подмела пещеру, убрала пыль и паутину, и мыла их скудную посуду после еды, предлагая помощь - Маккею, не ему - всякий раз, когда могла.

Она могла внешне выглядеть мягкой и уязвимой, но в ней был дух. Смелый, сильный и гордый; он подозревал, что нашлось бы мало вещей, способных сломить Беллу Макдафф. Черт, для того, что собиралась сделать, у нее должна быть эта сила.

Она была не из тех сварливых или требовательных женщин, которые его выводили из себя. А вот что действительно выводило его, так это его собственная проклятая реакция на нее. Один вид этих великолепных изгибов, одно слово из этого чувственного рта, или один вдох сладостного женского аромата, и его член твердел от возбуждения, что становилось все труднее и труднее игнорировать.

Пещера была чертовски мала. Он сделал ошибку один раз, столкнувшись с ней, и чуть не выпрыгнул из своей проклятой шкуры.

Она могла презирать его, но его члену это было безразлично. Эта слабость приводила его в бешенство. Как будто восемь лет жесткого контроля пропали все сразу.

Он приблизился к входу в пещеру и уже собирался свистнуть, чтобы дать знать о себе, когда звук смеха остановил его.

Мягкий, хрипловатый звук поплыл сквозь темноту, как горячие ласки, переливаясь по его коже, ставшей невероятно чувствительной. Все его мышцы замерли. Кулаки его сжались, когда он попытался охладить прилив тепла, что становилось почти рефлекторным, когда он находился меньше, чем в пятидесяти футах от нее.