Золото Стеньки

— А без драгун обойтись не получится? — вмешался Трубецкой.

Видимо, он тоже представил проблемы перевозки целой сотни лошадей по всей Волге.

— К сожалению, господин, — Дорманн отрицательно покачал головой. — Это подвижный резерв, он может быть важен в случае прорыва неприятеля или удара не в том направлении, в котором мы ожидаем.

— Хорошо, герр Дорманн, — остановил я этот спор. — А сколько транспорта потребуется для перевозки потребной армии и припасов для неё?

Он о чем-то пошушукался с переводчиком, а потом сразу ответил:

— Для войск — около двадцати шлюпов… у вас их называют стругами. Ещё с десяток барж для коней, а также не менее пяти грузовых судов для припасов.

Я кивнул и повернулся к князю.

— Юрий Петрович, это совпадает с твоими прикидками?

Тот разложил свои листки, посмотрел на них — явно собираясь с мыслями.

— Не совсем, царевич, — сказал он. — Я не планировал брать с собой конных драгун, но «Орла» учел. С ним нам нужно около пяти сотен стрельцов и десяток пушек… впрочем, можно обойтись и пятью. Но по количеству кораблей… да, примерно так и получится. Впрочем, можно набрать в Казани служивых татар, тогда и фуража потребуется меньше. Но мы не знаем, есть у тамошнего воеводы потребное количество стругов и дощаников, да и с баржами сложно что-то сказать, возможно, проще взять от Мытищ, там точно всегда можно найти нужные корабли.

Ну да, вряд ли Дорманн был в курсе, как на самом деле обстоят дела в нашей Московии, поэтому он и закладывался на знакомых ему по Европе конных драгун. В России драгунские полки были и сейчас, но, насколько я помнил, все они обитали по окраинам — больше всего их было на Белгородской засечной черте, где им, в принципе, было самое место. Быстро подвести войска к точке прорыва, спешиться, устроить заграждение из рогаток — и перестрелять нахальных крымских татар, которые по привычке отправились шляхом за полоном и добычей. В центральных областях имелись рейтары, но использовать их против казаков Разина было, пожалуй, чрезмерно. А вот татары из-под Казани могли и пригодиться. Но для этого мне нужно было получить разрешение у царя на мою экспедицию.

— Вот что, Юрий Петрович, — я сдвинул обратно его бумаги. — Завтра отправляйся снова в Кремль, поговори там с боярином Ордин-Нащокиным и передай государю наше прошение об организации похода. Сейчас я вас оставлю, а тебя прошу — найди с герром Дорманном золотую середину. Нам нельзя просить слишком много, но и с малым числом выходить на бой не стоит. Герр Дорманн, тебе предстоит стать моим гостем на ближайшую неделю, мне нужно знать, будет ли одобрена моя затея. Если я получу разрешение, то я предложу тебе контракт на год, на четыреста рублей, а также долю в добыче. Если нет… твоё время будет всё равно компенсировано. А ты, — я посмотрел на толмача, — у тебя же нет никаких обязанностей, которые помешают и тебе тоже принять моё приглашение на ближайшую неделю?

— Нет, государь царевич, — тот встал и склонился, — только о заработке беспокоюсь.

— Если немца найму, то и у тебя будет годовой договор, о цене сговоримся, не обижу. И за эти дни заплачено будет с лихвой. Согласен на такое?

Конечно, он согласился — предложение для вольного подъячего было более чем щедрым. Впрочем, и Дорманну я пообещал зарплату чуть больше, чем он мог бы выторговать в Рейтарском приказе, а уж доля в добыче и вовсе была делом для иностранца на русской службе делом невиданным — здесь они в основном отбивали нападения врагов, а не разоряли чьи-то города и села.

[1] портативные механические часы начали делать ещё в 15 веке, в 16-м, в принципе, они уже могли быть похожи на современные, но точность хода отставала капитально, да и механизмы были капризные и часто ломались. Что-то близкое начали выпускать только в 1760-х годах. Кстати, морской хронометр, с помощью которого мореплаватели начали точно измерять долготу — это тоже середина XVIII века.

[2] «Итальянский карандаш» изобрели художники XIV века, в его состав входили графит и сажа тонкого помола, соединенные крахмальным клеем и гипсом. Привычный нам графитовый стержень в деревянной оболочке — это XVIII век.

Глава 10

Пушки вместе с маслом

Кажется, Трубецкому удалось переспорить Дорманна, и в Кремль отправилась именно его версия расписания нашего похода — хотя и немного скорректированная с учетом предложений голландца. Я же от себя отписал царю письмо, в котором очень подробно излагал причины не пускать Разина обратно на Дон и отнять у него добытые у персов «зипуны». Конечно, ничего нового я там не написал — всё это Алексей Михайлович, скорее всего, знал и без сопливых аспирантов из будущего, — но посчитал, что не лишним будет напомнить и очевидные вещи.

Основной упор я делал как раз на богатую добычу Разина. С её помощью он и сможет набрать то войско, которое в следующем году отправится баламутить волжские берега, но писать про будущий мятеж я поостерегся — царевичу было неоткуда взять подобные знания. Поэтому в моем послании Разин с большим войском снова отправлялся к персам, причем самим персам было нечего противопоставить огромной ватаге в десяток тысяч голов с пушками. Эти ребята и в наземном сражении себя проявить смогут, что наверняка не понравится шаху. Я особо вспоминал казачью посольскую станицу — раз у казаков была одна попытка договориться с Персией, ничто им не мешает попробовать ещё раз, причем с позиции силы, и тогда персы будут вынуждены прислушаться к их, а не нашим словам.

Важность устойчивой торговли с Персией, думаю, царь и сам понимал хорошо. Алексей Михайлович рулил Россией уже двадцать с лишним лет, так что он все проблемы, что одолевали страну, знал гораздо лучше меня, который лишь в учебниках об этом читал. Скорее всего, он легко мог рассказать, куда пойдут деньги, которые российские купцы получат от перепродажи персидского шелка. Но для этого надо как-то отбить у казаков охоту ходить за зипунами на Каспийское море. Да и с самим морем справиться.

Ещё я напоминал царю о своем «видении» — это было нужно, чтобы как-то обосновать моё присутствие в этом походе. Я очень надеялся, что Алексей Михайлович ещё не потерял веру в моё предсказание, и вести из дворца это в общих чертах подтверждали. Я знал, что он постоянно поминает меня в своих молитвах, а сестры Алексея рассказывали, что отец царевича теперь регулярно ходит молиться в Вознесенский собор, чего за ним раньше не наблюдалось — он предпочитал церкви, к которым можно было пройти прямо из Теремного дворца. Причем в этих молениях к нему присоединяется и патриарх — и в Кремле шептались, что Никон с Аввакумом опять задумали недоброе, от чего царь хочет защитить Русь с помощью святой молитвы. Впрочем, слухи в народе ходили постоянно, и этот был ещё добрым — я даже не исключал, что его распространяли по приказу самого государя. Ну а способ справиться с будущим я уже предложил — оказаться как можно дальше от Кремля. Так что таким нехитрым способом царь как бы помогал мне избежать исполнения смертельного пророчества.

Добыча, кстати, играла двойную роль. Первая была очевидна — лишить Разина финансирования будущих авантюр и показать всем, что это атаман не так удачлив, как о нем говорят. Но смена собственника персидских «зипунов» могла помочь тощему российскому бюджету справиться с различными угрозами, которые понятны уже сейчас. Ну а наличие в отряде царевича с Трубецким будет некой гарантией того, что добытое Разиным в Персии злато не расползется по загребущим рукам бояр и воевод на местах и пополнит казну государства, а не Донского войска.