Золотое дно (сборник)

бражки туесок, побежал бы голосок...

Вот и вся тут бабка Наталья, чего хочешь с нее

бери, — такой она и в памяти у Гели живет.

4

Бревно было неподатливым и комлистым, и Федя

Чудинов, у которого не хватало в мальчишеском сухом

теле необходимой лошадиной силы, брал настырным

1S6

терпением. Веревка резала даже сквозь стеганый трех­

рядный жилет, мозолила плечо, но у Федора даже и

в мыслях не было, чтобы эту надрывную работу бро­

сить, только об одном жалел он, что приспособил ват­

ный колпак на плечо: ведь пылающее солнце сейчас

стегает его непокрытую голову, и страшная радиация

пронизывает ее насквозь. Федя Чудинов понимал: оста­

навливаться, чтобы надеть колпак, нельзя, потому что

с бревном он снова уже не стронется с места. Третий

год он носил эту своешитую тяжелую одежду, но для са­

мого Чудинова тут странного ничего не было, ибо он

твердо уверился в том, что все земные болезни проис­

ходят от солнечного излучения, и если укрыться от

него, — а вата способна защитить, — он будет жить дол­

го, пока не надоест.

О своем открытии Федор Чудинов особо не распро­

странялся в городе, потому как невежественные люди,

слободские мещане, могли посчитать, что он «не в се­

бе» или, как еще выражаются, «у него не все дома»; и

до сберкассы, где Федя работал старшим бухгалтером,

и в школу, где он преподавал по совместительству ри­

сование, ходил в кителе полувоенного покроя и в темно­

синих галифе.

Утром он покидал дом ровно без пятнадцати девять

(по нему сверяли часы) в широкой блинчатой кепке с

белой пупыркой посередине, в начищенных хромовых

сапогах, с орденом Красной Звезды на груди и с офи­

церской сумкой, где у Чудинова лежали бухгалтерские

синего сукна нарукавники и постоянный обед: яйцо

всмятку, два черных тоненьких хлебца и бутерброд с

сыром. Ровно в час он выходил из сберкассы и направ­

лялся в школу на урок рисования, и там, когда дети

набрасывали с натуры бутылку темно-синего стекла, ко­

торую он приносил из учительской, и набор крашеных

деревянных яблок — все это называлось натурой,— Чу­

динов жевал яичко, неслышно и косо шевеля оборча­

тыми старушечьими губами, потом так же ловко и чис­

топлотно съедал бутерброд и, оборотясь к ученикам

спиной, запивал скорый обед протухшей желтой водой

из классного графина, беспокоясь о своей печени.

«Боже ты мой, сколько раз было говорено, что чис­

тая кипяченая в о д а— это девяносто процентов гаран­

тированного здоровья! Они определенно хотят сгубить

187

меня». — Так думал Федор Максимович Чудинов, мяг­

ко улыбаясь и зачесывая попышнее невесомый вихорок

волос, а вслух говорил мягким, почти женским голосом:

— Дети, вы должны полностью отдавать себя этому

возвышенному предмету, который единственно назначен

для отдохновения настоящей воспитанной души.

Чудинов щурил круглые глаза, откидывал голову

назад и оглядывал пустую водочную бутылку и набор

деревянных крашеных яблок, потом опять перебирал

губами, вздыхал тяжко и, ступая вдоль парт, как под­

кованная строевая лошадь, собирал дешевенькие, истер-

ханные резинкой рисовальные блокноты.

Без девяти два он опять уходил в свою сберкассу

с тем, чтобы покинуть ее ровно в шесть. И весь этот

п у т ьон совершал с педантичностью военного человека.

Федор Чудинов всегда полагал, что рожден для воен­

ной карьеры: еще в школе он изучил все кубики и ром­

бики, под его кроватью лежало оружие всяких видов,

правда, деревянное, он мастерил его вечера напролет,

при этом, сладко замирая и потея от восторга, во­

ображал, как оно будет прицельно стрелять и верно

лежать в ладони. Когда приходила зима, он в поду-

горье вместе с ребятами своего околотка строил ледя­

ные крепости и всегда руководил их осадой, таясь в

особой землянке «командарма», ведь так положено по

военному наставлению. Но если его почему-либо не вы­

бирали в командиры, он молча поворачивался — ху­

денький, в потертой коротенькой фуфайке, с цыпками

на красных узких запястьях — и, проваливаясь по ко­

лено в снег, уходил целиной к лому, запирался в боко­

вушке и горько плакал.

И когда пришла неожиданная война, он не содрог­

нулся от ужаса и страха — словно бы поджидал ее и

знал, что она будет, — его только изумило, что она яви­

лась так рано: ведь он, Федька, еще не стал Федором,

ему еще год учиться — осенью пойдет в десятый класс,

а это значит, что война может кончиться без его учас­

тия. На третий день войны, когда забрали двух стар­

ших братьев, Федька Чудинов не выдержал и поспешил

в военкомат, но ему отказали: советовали подрасти,

есть больше овсяной каши и подтягиваться на турнике.

Но война оказалась мучительно долгой. Федька ус­

пел окончить школу, а чудилось, будто война еще толь­

188

ко началась и впереди нет просвета. Вскоре Чудинова

и его сверстников обрили наголо, погрузили на паро­

ход и увезли сначала в Архангельск, а в начале октяб­

ря — и далее, где было особенно тяжко.

Позднее, через много лет, Федор Чудинов вдруг от­

кроет свои подвиги, которые скрывал ранее, чему были

свои причины: во-первых, он был стеснителен до крас­