Золотые земли. Птицы Великого леса

– Какой?

– Обычный. У нас принято говорить, что вы огнём пылаете.

– Кто мы? – Вячко начала надоедать привычка дузукаланцев не говорить всё сразу, а отвечать по частям, точно они бросали крошки голубям.

– Князья из рода Вышеслава. Дети золотой ведьмы, – пояснил Жаба. – О вашей силе много слухов ходит.

Вячко посмотрел на Чичак, ожидая объяснений, но она так и не сказала ничего.

– Говорят, ты из рода чародеев.

– И?

Всё это выглядело дурно, и Вячко вдруг пожалел, что не остался во дворце, как того желал хан Барджиль. Он слишком мало знал о нравах Дузукалана, чтобы одному находиться среди врагов.

– Говорят, у тебя сильная кровь.

– И? – повторил ещё настороженнее Вячко.

– Предлагаю обмен.

Чичак молчала, позволяя ему самому вести разговор, и её слов вдруг стало не хватать. Она хотя бы знала, с кем они имели дело, что стоило ожидать от Жабы, а что нет.

– Какой?

– Тебе нужен твой меч и твой человек. Скренорец. Я знаю, где и то, и другое. И готов отдать за умеренную плату.

– Это какую же?

Жаба улыбнулся так широко, растянув толстые губы, что вдруг ясно стало, отчего прозвали его Жабой – рот его выглядел уродливо огромным.

– Ты дашь мне немного своей силы, а я наведу тебя на человечка, который забрал твоего скренорца.

– У меня нет никакой силы. Я не чародей, – нахмурился Вячко.

– Не та сила, но похожая, – Жаба разглядывал его, всё так же щуря глаза. – Меня не проведёшь.

– Ты чародей, – догадался наконец Вячко.

– Т-с-с, – зашипел Жаба, обнажая жёлтые зубы. Рукой, выпачканной чем-то чёрным, он откинул волосы со лба, показывая клеймо раба, и поспешно спрятал его снова. – Теперь понимаешь, почему мне нужна твоя сила?

Раз на Жабе было клеймо, значит, и воли своей у него не было.

– За кого ты говоришь, Жаба? Кто тебя послал?

– А-а, княжич, тебя не проведёшь, – хихикнул мужчина.

Хозяйка наконец подошла к их столику, неосторожно поставила с подноса две деревянных кружки с бледной жидкостью, пахнувшей хмелем. Ничто не заставило бы Вячко выпить это. Чичак брезгливо отодвинула кружки в сторону, а Жаба жадно облизнулся.

– Не будете?

– Нет, – сказала Чичак.

– О, ну тогда я, – обрадовался раб и отхлебнул из кружки.

Они дождались, когда хозяйка корчмы отойдёт подальше от их стола.

– Моему хозяину нужна моя сила, а у меня её почти нет теперь. Мы в храме быстро растрачиваемся.

– Кто твой хозяин?

– Жрец, – не стал скрывать правды чародей, и это почти внушило доверие.

– С чего бы ему помогать мне? Разве не ваши жрецы меня похитили у Вихрора?

– Княжич, ты будто неразумное дитя. У каждого жреца луноликой свои цели и свои желания. Да, большинство из них думали повыгоднее продать тебя кагану, но у моего хозяина другие мысли на этот счёт.

– Я хочу знать, во что ввязываюсь.

Если бы у него был с собой хотя бы кухонный нож, так он уже приставил бы его к горлу Жабы и заставил говорить, а не вилять, точно заяц, убегавший от лисы.

Чародей посмотрел на Чичак с некоторым разочарованием.

– Упрямый малый этот твой ратиславский друг, – с сожалением произнёс он.

Девушка пожала плечами.

– Ты обещать меч и скренорца. Я обещать княжича. Получи.

– Такой забавный у тебя говор, о прекрасный цветок степей, – хихикнул Жаба.

«Ядовитый цветок», – подумал Вячко, и вдруг его осенило: раб говорил по-ратиславски слишком бегло даже для того, кто легко учил чужие языки.

– Ладно, княжич, слушай, – Жаба быстро сделался серьёзным. – Каган Шибан, когда пришёл к власти, многих задел, многих убил. И теперь у него много врагов.

– И твой хозяин хочет ему отомстить с моей помощью?

– Мой хозяин хочет, чтобы ты выбрался из города живым и здоровым и вернулся к своему брату с подмогой.

– А зачем тебе моя сила?

– Прекрасный цветок степей, ты не рассказывала своему наречённому, где и как держат осквернённых?

Чичак помотала головой.

– Это клеймо, что ты видишь, княжич, на меня наложил такой же чародей, как я, только куда сильнее и здоровее.

– Но разве…

– Да, в Дузукалане мы все считаемся проклятыми, отверженными. Осквернёнными. Но наши пастухи – такие же чародеи. Обычный человек не сможет нанести это клеймо, поэтому в жрецы набирают детей рабов, рождённых в неволе.

Вячко потёр лицо под платком.

– Вот, значит, как.

– Вот так. Может, и мой ребёнок однажды станет не рабом, а моим же господином, – усмехнулся Жаба.

– Разве сын будет держать в неволе своего отца?

– Наших детей забирают у нас ещё младенцами, если те выживают. А если те выживают, значит, они родились с даром, – объяснил Жаба. – Мои дети все рождались здоровыми.

Он осушил до конца первую кружку и взялся за вторую.

– Где держат рабов? – спросил Вячко, возвращая его к разговору.

– В храме, в подвалах. Там надёжная защита, но с твоей силой мой хозяин сможет её снять на время и велеть чародеям следовать за тобой. После, когда уйдёте из города, разберёшься, как сбросить с них заклятие подчинения. Если, конечно, они не убьют тебя раньше, – прыснул он от смеха. – Но вдруг повезёт.

Вячко размышлял над предложением, и всё происходящее ему не нравилось. Чем дальше, тем больше он зависел от других и всё меньше мог сделать сам.

– Сначала скажи, где Синир и мой меч?

– А, это, – улыбнулся Жаба и рукой скользнул на лавку рядом с собой, он поднял что-то длинное, завёрнутое в мешковину. – Меч могу отдать сразу.

Он положил его на стол, и Вячко бросился разматывать ткань. Он сразу узнал навершие, но на всякий случай проверил клинок и ножны – мечу никто не повредил.

– А что с Синиром?

– Его продали работорговцу по имени Иосиф. Днём он торгует на площади Невольников.

Вячко кивнул.

– Тогда сначала я хочу найти Синира.

– Мы не так договаривались, – нахмурился Жаба.

– Или ты не получишь ничего. Я должен убедиться, что Синир жив.

– Княжич, если ты сейчас освободишь скренорца, об этом так или иначе узнают жрецы, – предупредил перепуганно чародей. – Дождись, когда соберёшься уходить из города.

– Они и так знают, что я сбежал, а значит, знают, что я буду искать своих людей. Это ничего не изменит, зато Синира могут купить, пока я медлю.