Зови меня Зверь

Картер вытащил меч:

– Смотрите по сторонам.

– На что смотреть–то? – проворчал Кован. – Двинули.

Осторожно, маленькими шажками, они направились к манящей точке, каждую секунду ожидая, что пол уйдёт из–под ног. Но пол оставался таким же как был, темнота не нападала, а звуки не появились. Шаг за шагом ребята продвигались к зовущей цели, и не встречали сопротивления.

Аврора чувствовала, что против воли расслабляется. Стараясь сосредоточиться, она вглядывалась в темноту, искала, за что бы зацепиться, но не видела ничего, кроме тёплого огонька.

Капелька воды упала ей на щёку. Машинально смахнув ее, девушка заметила, что идущий рядом Дункан тоже вытирает. Ещё одна капля оставила пятно на куртке. Аврора остановилась.

– Ты что? – обернулась Кайрина.

– Капает.

– И на тебя? – Атон запрокинул голову. – Это не вода. Это снег!

– Быстро! Пошли! – прошипел Кован, бросаясь к свету.

Почему и зачем надо бежать никто не спросил – раз один побежал, значит надо всем.

С каждым шагом снегопад усиливался. Это уже не были отдельные снежинки, таявшие едва коснувшись кожи. Пушистые хлопья застилали пол мягким ковром, липли к ресницам и чёлкам, не давая лишний раз посмотреть вокруг. Огонёк, всё ещё мерцающий впереди, не приблизился ни на шаг, а из–за снега едва–едва теплился на пороге видимости.

Аврора начала мелко жрожать. Тонкая куртка поверх бадлона уже не могла уберечь от холода. Идти становилось всё труднее – снег закрывал щиколотки и мешал, забиваясь в короткие сапоги.

Остальным было не лучше. Поднялся ветер. Нет, он не сшибал с ног, не рвал одежду и волосы – просто бросал в лицо стаи маленьких злых снежинок, иглами впивающихся в кожу.

Кайрина споткнулась, а Кован, идущий рядом, не поддержал её. Он упрямо, почти истерично, шёл к едва различимой цели. Атон схватил Кайрину за рукав и потащил за собой. Становилось холоднее. Одежда промокла, а снег доходил почти до колен. Картер попытался отжать мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза, но только отморозил руку. Дункан взмахнул мечом, расчищая себе дорогу, но увяз ещё больше. Рук никто не чувствовал. Первым упал Кован. Почти сразу за ним Кайрина, потянувшая за собой Атона. Ден, Аврора и Картер помогли, но вьюга, словно почуяв слабину противника, накинулась на них с радостным воем, и уже через минуту они могли только слабо отбиваться от её напора, неумолимо превращаясь в белые неподвижные сугробы…

…Парк расписной картинкой искрился и переливался. Лёгкий морозец кокетливо щекотал в носу, пробираясь под модную, но слишком тонкую шапочку. Каникулы удались на славу. Они всё свободное время проводили вдвоём. Цветы, выставки, кафе. И прогулки. Много–много. По красивому парку в центре города, как будто вышедшем из любимого кино. Он такой внимательный, такой воспитанный. И снежинки на его ресницах так сверкают на солнце… Ника ловила на себе завистливые взгляды встречных девушек и улыбалась. Какая волшебная зима!

Кайрина упала удачно – головой на плечо Ковану. Снег быстро таял на коже и холодной лужей растекался за воротником. Девушка чихнула, подняла осоловевшую голову и охнула: друг лежал совсем бледный и замёрзший. Быстро, не замечая обжигающего холода, она разгребла снег сначала от лица, потом от рук, растёрла щёки, ладони.

– Ков! Ков, давай! Да очнись же ты!

Пощёчина больше согрела руку – Кован только головой мотнул. Первый испуг прошёл, и Кайрина, осмелев, уже примеривалась повторить, но тут парень открыл глаза.

– Не смей.

Друзья, охая и ругаясь, раскидали снег. Кое–как оббили друг с друга липкие хлопья и кинулись к остальным.

– Смотрите!

Огонёк пылал совсем рядом, только руку протяни.

Так они и сделали.

И тут же почувствовали под спинами шершавые камни.

– Что это?!

– Атон, не ори!

– Что это?!

– Это давно было, – Кован ссутулился и закрыл лицо руками. – Я тогда ещё маленький был, мы с родителями в Белоруссию поехали. Зимой, по снегу. Гостей полный дом, за огородом поля начинаются. Сестрёнки гулять просились, а меня за ним смотреть отправили. Я сказал им, чтобы не уходили далеко, а сам в дом вернулся. Когда их хватились, уже стемнело. И метель началась такая, что за метр забора не видно. Полдеревни их искало… Нашли быстро. Только я больше не могу видеть снег.

Аврора смотрела на друга, его трясущиеся руки и обкусанные губы и так хотела его обнять. Видеть вместо наглого, самоуверенного, сильного Кована, которого боялись все, кто ему не угодил, жалкого запуганного слюнтяя было жутко до тошноты.

Он обожал своих младших сестёр, в этом году поступивших в институт, никому не позволяя косо на них смотреть.

Перед глазами опять поплыло, и девушка поняла, что снова проваливается. Но только на этот раз в сон.

Сколько они спали, никто не понял.

И проснулись ли…

Едва коснувшись ногами пола, Аврора заметалась в поисках хоть кого–нибудь. Тёмный липкий дымок, принятый за сигаретный, подкрался со спины туманом, загустел, обволакивая, касаясь лица.

С туманом пришли они. Отголосками, хрипами, стонами, переродившимися в треск костра и металлический лязг. Тени поплыли над головой и под ногами, разгоняя марево. Скованная страхом, Аврора напружинилась, но уже через секунду завизжала: в руку впились ледяные пальцы.

– Картер!

Он ничего не слышал. Смотрел перед собой безучастным взглядом и сам напоминал туман. Аврора с трудом отвела от него глаза и вгляделась в тени.

Шёпот усилился. Завывания ветра схлестнулись с хищным воем.

– Картер.

Мимо пронеслись, шевеля волосы, три тёмных клуба не то дыма, не то чего–то живого. Голоса, надрывные и хрипящие, ввинчивались в уши, заставляя замирать на месте и слушать, слушать, слушать…

Картер вздрогнул. Дёрнулся, но руки не отпустил.

И вдруг туман разошёлся в стороны, обнажая чёрные отвесные скалы, высеребренные луной. Узкая бухта клинком прорубила материк и на блестящей водной глади ржавыми пятнами запестрели лёгкие лодки. Десятки чёрных точек посыпались из них в редкий подлесок.

Голоса нарастали. Слышались свист воздуха в лёгких, глухое рычание и топот ног. Пахнуло копотью и смолой, к голосам присоединились сигнальные трубы, скрип орудийных башен и тетивы.

Аврора вцепилась в окаменевшую руку:

– Картер, что это?!

Он не ответил. Бледное лицо раскрасили яркие всполохи. Аврора обернулась – сторожевая башня над главными воротами крепости рухнула, осыпав горящими осколками мост. Сотня голосов взревела в едином порыве, перекрыв гул огня. Чёрные тени метнулись сквозь гарь в крепость. И снова голоса: визгливые, хрипящие, отрывистые. Сизые струи развеялись совсем близко от Авроры – она ойкнула и отпрянула от нового видения – бородатого гиганта, бегущего по горящему двору сквозь суетящихся солдат. Люди и лошади, мечи и луки, огонь и смола – всё смешалось вокруг, но он упрямо несётся к замку, не замечая ничего и никого. Останавливается только для того, чтобы сгрузить ношу в маленькой комнате под самой крышей. Ноша брыкается и орёт, но гигант легко, как пушинку, скидывает её на кровать и уходит, запирая за собой дверь. Рыжий, коротко стриженый паренёк вскакивает с кровати, бросается следом, но, конечно, не успевает. Крики и звон оружия долетают даже сюда, всё ощутимее пахнет дымом. Юноша с остервенением кидается за стулом, но стул разлетается в щепки о косяк. Расшвыривая по углам вещи, он ищет, ищет хоть что–нибудь, чем можно открыть дверь, молотит в неё, кричит срывающимся, ещё не сломавшимся голосом, пытается отжать доски. Воздух тяжелеет и горчит на прокушенных губах, дым заволакивает комнату; он больше не может стоять и сползает по стенке на пол, надрываясь от кашля. И внезапно дверь открывается, и тот же человек успевает перехватить пленника, тряхнуть за плечи и гаркнуть в самое ухо: