Зверь
Шрифт:
– Юморит, - ухмыльнулся Свист. Обратился за помощью к Гундявому: - О чем он спрашивал?
Тот испуганно закрутился на стуле, будто вошь - на гребешке. От страха у него перехватило горло и он долго не мог ничего сказать. Наконец натуженно просипел:
– Про Тугрика.
– А почему он тебя интересует, мент?
– Свист вновь обратился ко мне, едва сдерживая возбуждение. Ему по фигу был и Тугрик и все остальное. Ему не терпелось броситься на меня, чтобы дать выход клокотавшей в нем злобе и ненависти ко мне, а в моем лице ко всем прочим ментам на свете. Вопросами он томил себя, оттягивал
– Неужели же ты, Свист, на полном серьезе считаешь, что уважающий себя мент будет отвечать на вопросы какого-то сраного гопстопника, вышибалы занюханного бара? Если ты так считаешь, то глубоко ошибаешься.
Дальше говорить мне не дали. Точным выверенным ударом в челюсть Свист бросил меня на пол, и оба волкодава принялись обрабатывать мои метр восемьдесят шесть, сопя от усердия. Но ярость плохой помощник в любом деле. Они не столько били, сколько мешали друг другу. Видали мы ситуации и покруче. В Северной Осетии, к примеру, били куда как профессиональнее и больнее. Определенно. Мое уже давно адаптированное к избиению тело почти не реагировало на удары. Поэтому, когда эти козлы притомились, я даже не потерял сознания.
– Хватит с него, - сказал Мосел, с трудом переводя дыхание.
Они подхватили меня под белы руки, благополучно донесли до двери, благополучно выбросили в сгущавшиеся сумерки и я также благополучно приземлился на какую-то груду песка. И хотя я все это время пребывал в роли балласта, от которого спешили избавиться, но опер в любом состоянии опер, если способен хоть как-то воспринимать окружающую действительность. Поэтому, когда я на сильных руках двух придурков проплывал по залу, то успел заметить, что Стропилы на месте не было. Интересно, видел он, как меня молотили? Или ушел ещё до мордобоя?
– Вот мудак! Я об него кажется ногу отбил, - пожаловался Свист своему напарнику.
– Не говори, такой, козел, костлявый!
– посочувствовал приятелю и себе Мосел.
– Зато останутся приятные воспоминания - в кои веки удастся ещё помолотить мента.
– Это точно, - согласился Свист.
Чиркнула спичка, осветив дебильные рожи моих палачей. Они закурили.
Нет, подобного паскудства я стерпеть не мог. Чего, чего, а приятных воспоминаний я им после себя не оставлю. Определенно.
Нехорошие парни меж тем говорили:
– А он не пришьет нам дело?
– спросил Мосел.
– Кто ему поверит? У нас весь зал подтвердит, что он такой пришел, да ещё в сиську пьяный. Он за это ещё погон лишится.
Я пружинисто вскочил. В теле что-то хрустнуло, скрипнуло, заныло, но в общем и целом оно функционировало вполне сносно. Во всяком случае, догнать его эти мастодонты не смогут, если даже очень захотят.
– Эй, дебилы!
– крикнул я жизнерадостно и оптимистично, будто только-что вернулся с дружеской попойки.
– Как поживаете? Что-то вы слишком веселы? Вам не кажется?
– Смотри - "живой"!
– очень удивился Мосел моему внезапному "воскрешению".
– Мало каши ели, сосунки, чтобы вырубить мента. Губошлепы! Вы даже махаться как следует не умеете.
– Ну, иди к нам,
братка, потолкуем, - елейно ласково проговорил Свист.– Потолкуй с задницей своего корефана, обезьяна. А мне толковать с тобой не о чем. Очень скоро с вами обоими потолкует наш Малыш. Это, скажу я вам, будет нечто. После этой встречи вы всю свою сознательную жизнь будете работать на одни лекарства. Определенно. С чем я вас первый от всей души поздравлю. Так что, ждите и готовьтесь. Скоро уже.
– Ах, ты, сука!
– взревел Свист. И оба волкодава разразились отборнейшим матом.
Но они уже меня мало интересовали. Свою задачу - испортить им настроение, я успешно выполнил. Делать мне здесь больше нечего. И, повернувшись, я затрусил к "Мутанту".
Увидев меня, Светлана охнула и, чтобы не упасть, прислонилась к косяку, горестно спросила:
– Господи! Кто это тебя опять?!
– Не говори!
– беспечно махнул я рукой.
– Бют все, кому не лень. Я ж тебе говорил, что таким родился. Козел отпущения, одним словом! У нас в деревне не было такой собаки, которая бы не полакомилась моим телом.
– Кто, кто, а свинья грязи всегда найдет - это точно, - очень убеждено проговорила жена.
– Ты, Светочка, никак норовишь меня обидеть?! Ты не права. Я достоен большего. Скажи - ты меня любишь?
– Любишь, любишь, - ласково проворчала она.
– Пойдем в ванную. Буду тебя лечить.
– Вот это и есть - самое главное. Все остальное - такая фигня, что и говорить не хочется. Верно?
– Верно, - ответила моя любимая женщина, целуя меня в распухший нос.
Глава восьмая: Иванов. Допрос Барсукова.
Передо мной стоял красивый парень могучего телосложения и, глядя в пол, переминался с ноги на ногу. Для столь "торжественного" случая я надел генеральскую форму. Не всегда этим достигается необходимый эффект. Бывает, что она деморализует собеседника, он замыкается и найти с ним нужный контакт не удается. Но чаще все же приводит к положительным результатам. Форма вообще, а генеральская - в частности, вызывает уважение. Допрашиваемый считает неудобным вешать лапшу на уши генералу. Как будет на этот раз - покажет время.
– Здравствуйте! Я - Барсуков, капитан "Орла", - пробурчал он, не поднимая глаз.
– Здравствуйте, Валерий Борисович!
– отвечаю. Обращаюсь к Рокотову и, кивнув на Барсукова, говорю: - Экий богатырь!
– А что толку, - ворчит мой друг.
– Велика фигура, да дура.
Могучие тело капитана дергается, лицо вспыхивает. Хотел что-то ответить, но сдержался. С трудом сдержался. А парень-то оказывается с гонором, самолюбивый. Это надо учесть и использовать с пользой для дела. Ага.
– Присаживайтесь, Валерий Борисович, - говорю я.
– А то у меня смотреть на вас снизу вверх уже шея устала.
Барсуков садится за приставной столик напротив Рокотова.
– Разрешите вам представить начальника управления уголовного розыска области полковника Рокотова Владимира Дмитриевича. А я - начальник следственного управления областной прокуратуры Иванов Сергей Иванович. Как видите, к встрече с вами мы готовились самым тщательным образом. А теперь расскажите нам с полковником, как вы дошли до жизни такой?