Звезда Аделаида - 2

– Нет, он опять припёрся ко мне, обойдя даже Накру. Это мой камерный раб, если ты не зна...

– Тсс, конечно, знаю, светоч разума моего, лампада, освещающая душу мою, основа основ моих, возлюбленный мой брат...

– Так вот, я и говорю, припёрся.

Северус не проникся убаюкиваниями Квотриуса, Он был всё ещё возбуждён, сам не понимая отчего. От нежданной близости и доступности Поттера, что ли? Но это же нонсенс.

– И он завалился мне на ноги да и отлежал их, от того-то я и проснулся, как из глубины какой водной на воздуся выбрался, а вокруг темень и за окном льёт дождяра премилый.

Незаметно для себя проваливаясь в тепло сна, перейдя на вульгарную латынь, сообщил Снейп.

Это, как всегда, покоробило Квотриуса, а, учитывая предмет их разговора, к тому же ещё и разозлило.

Квоттриус вскочил с ложа и гневно прокричал:

– Северус, убирайся прочь! Осквернитель ложа моего!

– Что ты сказал, Квотриус? «Убирайся прочь»? Мне, Господину дома? А не слишком ли это для тебя, домочадец мой, брат - бастард?
– проговорил Северус непривычно тихо и спокойно.

Помнишь, говорил ты, что даже всадник, потомственный всадник может по воле Господина дома влачить существование жалкое в каморе вместе с рабами нечистыми?

Снейп произнёс этот вопрос-утверждение так, словно рассказывал ребёнку на ночь сказку, хотя он, разумеется, никогда таким позорным делом не занимался, даже коротая безысходные в своей скуке и строжайшем соблюдении этикета вечера у Малфоев. Слова Северуса прозвучали до странности таинственно и… интригующе, как будто за ними должно было последовать не менее впечатляющее продолжение. Но в продолжении монолога не было смыслов.

И этих немногих и не страшных, а только словно бы выспрашивающих словес было достаточно, чтобы Квотриус в одной лишь короткой ночной тунике, по обычаю, непрепоясанной, упал на земляной пол и пополз, почти касаясь его лбом и носом, к разношенным, с одним отвалившимся каблуком, ботинкам Северуса из драконьей кожи с его задницы, самой лучшей.

Она, эта драконья кожа - твёрдая, но эластичная, прочная, как на разрыв, так и на изгиб, спасала их от полного разваливания, спасала, прежде всего, подошву, которая уже начала крошиться. И только настоящая страсть Снейпа к качественной магической обуви до сих пор не заставляла его переобуваться в багряные, обтягивающие стопы, излишне мягкие ботиночки из ткани, как у Папеньки, в которых было бы тяжело ходить по такому пречудному, всего лишь начала месяца десятого, значительному холодку.

Вот уже во второй раз в этом времени и в... жизни вообще Северус не прекратил столь низкое пресмыкание перед собой, а ведь он так ненавидел, когда подобострастничают - сам намыкался перед Лордом-полукровкой. Помнил он это чувство унижения собственной гордости, гордости наследователя римлян, тринадцатого графа Снейп из закрытой вот уже более, чем двести лет, фамилии, когда нужно было чуть ли не подползать к специально излишне низко опущенной кисти Волдеморта, тогда ещё носящего незаслуженный титул «лорда», восседающего на высоком резном троне с инкрустациями «a-l'a gotique», стоящем на возвышении перед остальными Пожирателями. Правда, пол под Пожирателями был обычно не простой, а гранитный, с наборными, разноцветными плитами. Тёмный Лорд вообще-то не имел своего пристанища, и это обсуждалось в кулуарах среди знати из приспешников Ближнего и Среднего Кругов, близко общавшихся, когда их увеселения совпадали с «цирком» , устраиваемым Большим Кругом Под конец «шоу» аристократической элите было позволено удаляться в коридоры, ведущие к зале пыток, чтобы не присутствовать при необычайно «некрасивом» финале человеческого цирка» .

От того-то Северусу во время Последней Войны и удалось устранить практически в одиночку практически полный Средний Круг «масочников» . Он знал их по характерным жестам во время наложения заклинания. В этом, а ещё в удачных разведках поутру был секрет его успеха.

Лорд вообще обожал стиль «под средневековье», даже приказывал портному - Пожирателю, мелкой сошке, не входящему ни в один из Кругов, выражать «старинный», века эдак пятнадцатого - шестнадцатого, стиль в своих мантиях. Сам же он и магические издания всеразличные об истории костюма волшебников изучал. А потом предоставлял выбранную иллюстрацию опешившему от такого неведомого покроя, многочисленных складочек, вытачек и разрезов со шнуровками, несчастному портняжке.

Впрочем, портной справлялся со своей работой лихо, и уже вскоре Тёмный Лорд представал, хоть и в змееподобном обличии, но в костюме a-l'a Burgundie пятнадцатого века, в мантии с экревиссами* * и в упелянде* * * , совершенно не сочетаемом с мантией такого пышного кроя - терялась роскошная сборенная спинка упелянда. Зато Лорд был доволен обновкой и не особенно круциатил всех подряд, но только по действительно веским причинам...

... Наконец, Квотриус дополз до ног Северуса и… старший брат прекратил его мучать, сказав просто:

– Быстрота и натиск. Вот, что упасло тебя, брат мой - бастард, от воздействия великого гнева моего.

Северус откровенно блефовал, и было счастье на его стороне потому, что Квотриус не мог ещё ведать об играх карточных, а посему не знал, что такое блеф против Повелителя Стихий. Но в довершение своей победы Снейп внезапно добавил навзлёт, не задумываясь о последствиях со стороны порывистого брата оскорбительное, как боевое заклятье:

– Как и думал я, нет в тебе ни капли гордости.

Снейп добавил последние слова разочарованно и презрительно и тут же стремительно («Как бы чего не вышло») покинул комнату.

Как он дошёл до своей опочивальни - видно, Мерлин и все прекрасные, милостивые боги помогли Северусу в том, чтобы пройти в так и оставшуюся открытой дверь к себе, не заметив отсутствия пошедшего к милушке своей Накры, и нырнуть под принесённое заботами Маменьки покрывало, но такое лёгкое на, почему-то, тёплое ложе, совсем позабыв о Поттере.

Гарри проснулся, когда, с тяжёлым стоном Проффессог` Снейпп Сэг` рухнул прямо на него. Наверняка, это было прирождённое имя Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, и он доверил его Гарри в знак признания его полезности и, вообще, существования рядом с собой. Вот уж поистине подарок Князя Князей, прекрасного воина.

Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, милый сердцу и всему-что-внутри!

Поттер ужом вывернулся из-под костлявого, но, определённо, тяжёлого тела и посмотрел на Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ с искреннейшим изумлением - откуда вдруг такая пылкая страсть к нему, Гарри? Поттер ещё телесно не был готов ко взаимному вылизыванию, и он знал, что очень много пальцев раз грязи на его теле, значит, Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ лизать его, Гарри, ещё время не пришло. Он только-только начал мыться, чтобы Проффесог` Снейпп Сэг` было приятно лизать его, Гарри. А в том, что вылизывать они должны друг друга, Поттер не сомневался, хотя видел-то он как раз кособокие вылизывания одного брата другим. Но так ведь это ж братья, а Гарри и Сх`э-вэ-ру-у-с-с, вернее Профессог` Снейпп Сэг` - вовсе и не родственники даже. Просто Гарри любит Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, сильно любит, у него аж неугомонная писька опять встала опять при мысли о вылизывании, но дрочить на лёжке любимого мужчины, такой чистой и не пахнущей ничем, окромя лаванды - травки такой луговой запашистой - этого неиспорченный Гарри не мог принять, а потому бросился прочь и в коридоре еле сдержал вопль.

На него надвигался незнакомец в шёлковой одежде благородных

рим-ла-нх`ын-ин-ов, до ужасти похожий на самого Гарри. Он себя таким в последний раз видел себя в водоёме-со-стоячей-водой, который Гарри даже из дыры в своём х`нарых` выставлял под дождь, но капли скатывались по водоёму, хорошо отражавшему лицо и волосы Гарри, но он не покрылся рябью, да и наощупь был твёрдым, словно не вода в него налита, но жёлтый металл. Капли дождя скатывались бесследно.

Гарри настигли одного, оставшегося без помощи Профессог` Снейпп Сэг`, только чистый весь и не худющий, а в теле. Завидев Поттера, ещё молодой мужчина по ромейским обычаям, а не по значению родного племени, где бы он уже входил в последний возраст, взревел: