Историческая проза

Портретная галерея «Просветителей» представлена составителями славянской азбуки Кириллом и Мефодием, княгиней киевской Ольгой, Нестором-летописцем, митрополитом Алексеем, Сергием Радонежским, Максимом Греком, Феофаном Прокоповичем и другими. Конечно, в наши дни списки государственных деятелей, писателей и художников были бы значительно расширены. В то время в них просто не могли попасть предводители народных движений, декабристы, революционеры-демократы, разночинцы и многие, многие другие. Отбор…

Но так казалось недолго. Скоро страну как будто затрясло. И это было удивительно. Яхонтов склонен был скорее рассчитывать на улучшения — ведь ушла в прошлое позорная распутинщина и связанная с ней (если уж додумывать до конца, то не только с ней, но и с царским произволом) министерская чехарда, неоправданные перестановки в командовании армии. Но нет, неустойчивость и нестабильность не только не пошли на убыль, но даже стали угрожающе расти, значит, дело было не только в Распутине и прогерманских…

— Ладная работа, Мартынь, — сказал он. — Мастер ты, что и говорить. Мартынь только провел рукой по когда-то пшеничным, а ныне потемневшим усам и ничего не ответил. Выражение лица сквозь слой копоти различить было трудно, но видно все же, что к похвале он не остался равнодушным. Они уселись рядом на пороге. За ними в сумраке тускло тлели в горне угли. — Ехал на авось, — продолжал Грантсгал, — не надеялся, что колеса будут готовы: разве у тебя только и работы? Мартынь пожал плечами. — Да…

Но этот почитаемый всеми человек слишком благороден, слишком велик, он не потерпит такого восхваления себя и такого унижения другого. Он нежно поднимет Жан-Жака, поставит на ноги, обнимет и представит компании знаменитых парижан, и у всех глаза будут на мокром месте. — Месье, — скажет Вольтер, — позвольте мне представить вам своего коллегу, многодостойного гражданина Женевы, замечательным литературным трудам которого вы не раз рукоплескали. Давая возможность разыграться своему воображению, Жан-Жак…

Она глухо и недоброжелательно рассмеялась. — Маша, ну что за сравнение… — ответил с укором супруг. — Совершенно то же самое! — воскликнула госпожа Ульянова. — Какой ты смешной! Почему ты не приглашаешь к себе людей образованных, молодых, думающих, — например, врача Дохтурова, учителя Нилова или этого странного монаха — проповедника, брата Алексея? Я встретила их у госпожи Власовой, это очень умные, порядочные люди! — Сбереги Господи! — испуганным голосом, замахав руками, прошипел господин Ульянов. —…

Борьба с половецкой угрозой усложнялась тем, что на Руси продолжался процесс децентрализации власти: некогда единая держава распалась на ряд отдельных княжеств, князья жаждали политической независимости и выходили из-под влияния «золотого киевского стола». Князья враждовали между собой и часто вели братоубийственные войны во имя своих эгоистических интересов. Свидетельством этому была продолжительная вражда между наследниками Владимира Мономаха и Олега Святославича - Мономаховичами и Ольговичами,…

Сведущий в истории читатель по поводу этих рассуждений может сослаться на признанный авторитет Нестора и его «Повесть временных лет». Но так ли этот авторитет безупречен?.. Нестор пишет, что Олег, придя в Киев, убил одновременно Аскольда и Дира, но почему-то похоронили родных братьев далеко друг от друга — Аскольда на Угорской горе (Печерская возвышенность), а Дира недалеко от нынешнего Софийского собора. То, что в 882 году был убит Олегом только один Дир, утверждают академик А.А. Шахматов в «Разысканиях…

Самый известный труд Моммзена, принесший ему всемирную славу.- «История Рима». Она впервые изложена на основании корпуса исторических источников, найденных автором во время путешествий по Италии, на основании достоверных документов, а не сказаний и легенд. Первые три тома, охватывающие период от основания Рима до падения республики, вышли в 1854-1857 годах, пятый том, посвященный римским провинциям, появился в 1885 году, четвертый том, в котором предполагалось изложить правление императоров, написан…

После занятия крепости Порт-Артур японцами Колчак А.В. попал к ним в плен. Был перевезен в Японию, отпущен из плена, переехал в Северо-Американские Соединенные Штаты. Пробыв там около месяца, выехал в Санкт-Петербург. (Точных сведениях о характере пребывания Колчака А.В. в САСШ нет.) По прибытии в Россию Колчак А.В. был пожалован по высочайшему рескрипту императора Николая Второго золотой саблей с надписью «За храбрость» и орденом Святого Станислава II степени с мечами. От дальнейшей военной…

Монах низко поклонился Софье Алексеевне и присел. — Явление комет предвещает разные события, — начал он. — Чаще же всего предвещают они бедствия народные, в числе коих три бедствия полагаются главными: война, мор и голод. Предвещают кометы и о других еще бедствиях, как-то: о потопе, о кончине славного государя и о падении какого-либо знаменитого царства. О наступлении всех таких событий надлежит угадывать по тому, где впервые комета появится, на востоке или на западе, куда она свой хвост поворачивает…

— Сударыня, осмелюсь заметить, что вы изволите ошибаться, — проговорил он и тут же понял, что в его словах не было нужды: дама озиралась вокруг с истинным ужасом. — Боже мой! — пробормотала она. — Я ошиблась… Я ошиблась дверью! От потрясения она опустила руки, доселе прижатые к груди, и генерал увидел, что дама, оказывается, уже и платье расстегнула, готовясь переодеться. Все, что открылось его взору, было достойно самых громких похвал, и генералу оставалось только Бога молить, чтобы дама не…

Наставники его выучили наукам и исламской мудрости, он усвоил языки некоторых подвластных народов — греческий и арабский, персидский и латинский, древнееврейский и армянский. Но науки не всегда умягчают сердце — такое сердце. И он оставался своенравен и жесток. Говорили, его опасается великий везир Халил, сподвижник отца, его друг и единомышленник, главный пестователь наследника. Мехмед говорил ему: «Учитель…» Учитель, повторяю, опасался ученика. А ученик пока что упивался доставшейся ему безграничной…

Тогда, в том доме, я собирал по крохам все, что осталось о ней. И, читая полуистлевшие письма истлевших ее любовников, я шептал вслед за ними безумные слова: «Ваши глаза – центр мироздания…», «Ваши губы – моя религия…», «Ваши руки подобны плющу нежности…» Уходят наши тела… Но страсть и любовь остаются. И все чаще стало мерещиться мне… Исчезал московский домик, пропадал, тонул в снежной метели. И видение Санкт-Петербурга: белая петербургская ночь, безжалостный золотой шпиль крепости.…

Британцы построили Атлит в 1938 году для размещения собственных войск. Лагерь ничем не выделялся среди прочих баз, ангаров и складов, возведенных на прибрежных равнинах в нескольких милях к югу от Хайфы. Но в конце Второй мировой войны евреи из Европы, нарушая международные соглашения, хлынули на историческую родину, и получить документы на въезд в Палестину стало делом весьма затруднительным. Так Атлит превратился в тюрьму, или, на языке приказов, в «место временного пребывания» беженцев, не раздобывших…

Успех книг Клавеля связан также с его творческой манерой, своеобразие и обаяние которой заключается в органичном слиянии безыскусной простоты и глубокого внутреннего драматизма. Он пишет как-то очень просто, неторопливо и обстоятельно, но все им написанное озарено изнутри авторским волнением, тревогой за своих героев, достойных лучшей участи, чем та, что выпала им на долю. Простота и добротность прозы Клавеля привлекла читателей еще и потому, что она резко контрастировала с вычурной изощренностью…

После события развивались с такой стремительностью, что она не всегда верила в реальность происходящего. Ее мать и Франциск умерли меньше чем за полгода. И теперь она осталась совершенно одна. Для нее внезапно не осталось места на земле, и Франция больше не казалась надежной гаванью. Десятилетний Шарль, младший брат Франциска, правил под именем Карла IX, но на самом деле всеми государственными делами занималась его мать, назначенная регентом. Мария со всех сторон получала скрытые и явные сигналы…

Вот почему так лихорадочно горят глаза у беспокойного царя при виде этой нервной работы землекопов и каменщиков… Прислонившись к одной из башен крепости, Петр задумчиво глядит вдаль. Он одет так просто, так бедно — такое грубое темно-зеленое сукно у него на кафтане, такое грубое, что когда немка Аннушка, Монцова дочь, при виде его бросается ему на шею, то всегда поколет себе об это сукно и нежные ручки, и розовые щечки, но зато это свое сукно, не заморское, не астрадамовское, а сделанное на первой…

Вот этого Вассиана, своего врага, Василий Иванович, став государем, окружил вдруг почетом и любовью. Приказал перевезти его в Симонов монастырь в Москву, посещал как брата, посылал ему кушанья от своего стола. Этого не могли перенести другие монахи и писали на Вассиана доносы. Но Василий Иванович не обращал на них внимания и называл Вассиана умягчением души своей, веселием беседы: любил такие слова, взятые из посланий отцов церкви. Стоящий выше всех должен изъясняться высокими словами. Выше всех…

Спустя полчаса господин поднял голову, взглянул на своих рабов, на кормчего и на всё судно, потом он присел и ощупал лежавший подле него кожаный свёрток. Суровые черты его лица смягчились. Всё обстояло благополучно. Медленно отстегнув пряжки у свёртка, он, прежде чем открыть своё сокровище, задумчиво устремил глаза на морскую синеву. При виде его лица в эту минуту легко было заключить, что он ни дипломат, ни государственный деятель, ни деловой человек. То, о чём он думал, очевидно, не касалось…

Тарди-бек , правитель Дели Мухаммед-бек , командующий из Бадахшана Али Гюль , военачальник из таджиков Абдул Рахман , хан-и-ханан Акбара, сменивший Ахмед-хана Азиз Кока , один из младших командующих Акбара Другие придворные: Атга-хан , главный начальник снабжения войска при Акбаре Майяла , любимая наложница Акбара Анаркали , «Гранат в цвету», венецианка-наложница Акбара Шейх Ахмад , суннитский старейшина-улам Старейшины, мусульманские духовные наставники Акбара:…