Историческое фэнтези

— А вы как считаете, есть ли польза от этих предложений? Ты у нас маршал, Клим, тебе первым свое суждение высказывать. — Думаю, польза есть, и немалая, Коба, — оставаясь наедине, они общались между собой по-дружески, часто по прозвищу, но при этом двое никогда не забывали, кто у них третий. — Все армии у нас откровенно слабые — несколько дивизий и бригад, в лучшем случае пять или шесть, иногда даже больше. Однако одновременно управлять таким количеством соединений очень тяжело. Число формируемых…

- Только не говори мне что..., - заворожённо бросил на меня взгляд. - Именно, - загадочно кивнула. Рутина стала настолько привычной и угнетающей, что дни проплывали незаметно. Весна, осень, лето и зима сплелись в одно пятно, лишая ощущения времени. Поэтому выпуск ожидаемого сезона оказался приятным, неожиданным и быстрым. Если честно, это вовсе не та жизнь, которую я представляла в детские, а потом школьные и университетские годы. Да даже сейчас у меня сохраняется чувство, будто через месяц,…

— Что это было? — ошарашенно спросила я Ленку, которая, как выяснилось, ожидала в коридоре окончания нашего разговора. — Понятия не имею, — пожала плечами подруга. — Вокруг Костика столько девок ошивается. А он тебя позвал. Ты поосторожней с ним. — В смысле? — Я к тому, что за все есть плата, — рассудительно сказала Ленка. — Или ты готова с ним после клуба… — На что? — покраснела я. — Нет, ну Костик для первого мужчины очень даже неплох, возможно… — ухмыльнулась Ленка. — Да иди ты…

— Вам следует знать, перед вами, граф Иванов-Васильев, Пётр Алексеевич, прошу запомнить. — Простите, ваше сиятельство, не ведал об этом. — Не смущайтесь, Архип Петрович, дело прошлого. Нам с князем номера рядом. — Да, конечно, прошу вас, ваше сиятельство, — совсем растерялся Сенин. Вечером я в простой черкеске и папахе в сопровождении Аслана поехал к Ашоту. Вечер был теплым, темнота уже опустилась на город. Ашот встретил меня на пороге дома, как будто знал о моём визите. — Здравствуй,…

— Хорошо. Теперь, во-вторых. — Я наклонился и подхватил с пола все еще прячущегося от Таллиса «кролика». — Кащи, когда я велю, ты превратишься в украшение на моей руке — так, как делал раньше, — но прежде запомни: едва я тебя позову, тебе нужно будет немедленно открыть проход в Большую Пещеру и перенести туда меня и еще одного человека, на которого я тебе покажу. — Кащи понял, — согласился кролик. — Подожди, — остановил меня Таллис. — Насколько эта Большая Пещера опасна для не-мага? — Как…

— Волей Великого Тенгри, один из моих старых камов*** прознал, что в здешних землях новый князь, — хан говорил медленно, явно тщательно выбирая слова. — Вечное Синее Небо рассказало, что князь этот не имеет равных в искусстве целительства. Что воскрешает из мёртвых. У него дрогнула щека и нижняя губа. На лице, будто вырубленном из сплошного куска песчаника, это смотрелось нежданно и наводило на определённые мысли. Пока не конкретные, но уже более предметные, чем те, что терзали при выезде из городских…

Простые слова участия. Позаботиться о себе я могла, и сама. Я бросилась к нему, всхлипывая, вытирая рукой слёзы и нос. Убирая волосы с лица, пока в моей руке не оказался платочек, рассказывала ему о своих приключениях, и как шла одна в горах, как убили графа, как нас затопило, как сидела взаперти в келье столько лет. Сколько я всего перечитала, сколько своей живописи оставила в монастыре. Как я работала над созданием своей первой коллекции. В какой-то момент услышала, как громко хлопнула входная…

— Ты как, Григорий, все стоишь и размышляешь? В кабинет зашел секретарь ЦК ВКП(б) и главный партийный руководитель Ленинграда, ставший одним из шести членов Государственного Комитета Обороны. Со Ждановым ему нравилось работать вместе, только он один знал тайну «перевоплощения» маршала Кулика. Их кабинеты находились в Смольном рядом, да и не могло быть иначе, ведь Андрей Александрович являлся членом Военного Совета Северо-Западного фронта. И от него зависело очень многое — по крайней мере, по степени…

Выпитая вода вновь что-то разбередила в моем животе, так что я свернулся и стал пережидать боль. На камнях лежать было холодно, я продрог до зубовного стука. Отодвинулся от стены, обхватил колени руками и затрясся, пережидая приступ холода. Вдруг вспомнились отчимовы слова. Море камней и льда… Море — это такое большое озеро из соленой воды, которое раскинулось от берега и прямо до неба, проходящие сказители так говорили. А если там не вода, а сплошь камни да лед? Значит, это зима, вся вода застыла,…

Вокруг меня стояли такие же усталые люди. Мужчина в костюме читал новости на телефоне, женщина с ребёнком пыталась утихомирить плачущего малыша, студенты что-то обсуждали, зевая и прихлёбывая кофе из термокружек. Обычное утро обычных людей, у которых не рушится мир из-за сломанного каблука и пятна на юбке. Я просто стояла. Старалась дышать. И не расплакаться. Она вошла в вагон, как будто не в метро, а на красную ковровую дорожку небесной канцелярии. В воздухе что-то хрустнуло — может, моё чувство…

— Я поняла, что жду вашего прихода каждое утро. Но у вас есть определённые обязанности по службе перед дожем. У меня перед маркизой Анной. Не знаю, как быть. Совершенно не понимаю! Сможем ли мы быть вместе? Что нам делать? Я хочу видеть вас ежедневно, но не хочу жить в Венеции. Я совершенно запуталась! Голос девушки дрожал, она начала нервничать. Ледяные пальчики, что держались за его руку, прерывистое дыхание и несколько взглядов на вход в дом были не очень хорошими признаками. — Я всё решу.…

Антон достал из рюкзака топографическую карту. Согласно карте, он должен был находиться в пяти километрах от базового лагеря, на высоте около тысячи метров над уровнем моря. Характерных объектов — скальных выходов, небольшого ручья, группы лиственниц — не было видно. — Значит, меня перенесло, — пробормотал он. — Но как? И куда? Он попытался вспомнить, что знал о подобных случаях. Геологи иногда сталкивались с аномальными явлениями — необычными магнитными полями, подземными токами, странными звуками.…

Антон подошел. Демидов изучал его внимательно, будто оценивал товар. — Григорий Андреевич рассказал мне удивительные вещи. Говорит, вы умеете находить руду там, где другие не видят даже камня. Правда это? — Правда, ваше благородие. Только я не колдун, если вы об этом. Просто знаю, как земля устроена. — А откуда знаете? Учились где? Антон приготовился к этому вопросу. За месяцы жизни в XVIII веке он выработал легенду, которая объясняла его знания, не вызывая подозрений в колдовстве или связях…

– Посидим немного в беседке? – Петр потянул девушку в сторону от особняка, в тень деревьев, прочь от лишних глаз, где они будут надежно скрыты. В беседке Дарья ахнула. На столе стояли шампанское и фрукты, даже нарезанный сыр, на скамейке лежал теплый плед. Тут же наполнились бокалы и полился сладкий напиток. Парень усадил девушку на скамейку, а сам устроился рядом. Петр шептал ласковые слова и дарил поцелуи. У Дарьи кружилась голова, но девушка не понимала от чего: от вкусного шампанского, от поцелуев…

Меня называли «миледи», и я была дочерью герцога, но земли и наследственный замок были конфискованы в пользу Короны после того, как отца признали виновным в государственной измене и казнили. А отцовский титул вымарали изо всех книг и предали забвению. У меня не было ни земель, ни средств, ни наследства. Лишь одно жалкое слово — леди — больше похожее на насмешку. Но я куталась в него, как в броню столько, сколько себя помнила. — Тебя зовут леди Эвелин, — говорил мне дедушка, отец матери. — Не…

Кейтлин всё равно не чувствовала холода от ледяной воды. По крайней мере, не больше, чем холод, пронизывавший стены по ночам насквозь, когда хотелось только закутаться в одеяло поплотней и не просыпаться никогда. Видеть сны. Не такие, какой явился ей этой ночью – такие сны Кейтлин не любила. Они оставляли чувство тяжести в голове на весь день и ирреальность происходящего виделась ещё отчётливей. Мир вокруг превращался в чёрно-белое немое кино, снятое на старую плёнку: пожухлую и покрытую трещинками.…

Тут мне крыть нечем. Парни меня хоть и подстёбывают из-за имени и непростого происхождения, но случись чего, всегда подставляют своё крепкое плечо в мундире. Мне с ними повезло. Как пришла в отдел следачкой-практиканткой, так моментально все шефство взяли. Уже третий год тут служу, но всё равно чувствую себя избалованной “дочерью полка”. Даже замотавшиеся дежурные постоянно конфетами угощают. И самое интересное, пусть немного и обидно: никто не пристаёт с неприличными предложениями, хотя тут альфа-самцов…

Он разогнулся, снова зазвенел ключами, но кинулся не к воротам, а к глухой калитке в высокой каменной стене. Наконец, отпер, вышел сам и снова согнулся в поклоне. Прижимал шляпу к груди: — Прошу сюда, благородная донья. Соблаговолите. Уж, простите, ворота заклинило — никак не отпереть. За кузнецом послали еще с утра, да не явился еще, мерзавец. А вас только к вечеру ожидали. Думали, поспеем. — Он вытянул руки, приглашая: — Извольте белыми ножками, не побрезгуйте, благородная донья. Я лишь…

– Где Гилберт? Куда ты его дела, тварь? – зашипела золовка, почище какой-нибудь змеи. Ухватив меня за плащ, каждое слово она сопровождала встряской. Я застонала, лишь чудом не теряя сознание от боли, пронзившей всё моё тело. Но Белла продолжала меня трясти, не замечая, что я на грани обморока. – Где мой брат, гадина?! – требовала она невозможного. – Леди Дайн, прекратите! Вы её убьёте! – чья-то твёрдая рука отстранила от меня золовку. – Было бы, о чём сожалеть, – огрызнулась Белла, но отодвинулась…

Ладно, отставить лирику. Давай лучше подумаем. Куда везут? На воспитательную беседу к товарищу Щёлокову? А может быть туда, где обитают души без вести пропавших? Если честно, не хочется… А вот что хочется, так это обнять Лиду, прижать к груди, провести ладонью по её красивым, практически чёрным шелковистым волосам. Как-то подбодрить и поддержать. Но взгляд её красноречиво говорит, что я представляю скорее опасность, чем защиту и утешение. Ну, да ладно. Что у нас имеется? Два мордоворота, водитель…