Киносценарии

Оставшись один, Матвей проехал заколоченные ярмарочные балаганы, с интересом разглядывая затейливые вывески, пересек базарную площадь и въехал во двор разграбленной и опустошенной усадьбы. Посреди двора сдержал жеребца и огляделся. Жаркое солнце выбелило стены, траву, пруд и парк. — Есть кто тут? — хрипло крикнул Матвей. Усадьба молчала. Матвей бросил повод, потянул со спины карабин и разрядил пол-обоймы поверх зашторенных арочных окон. Зазвенело стекло. Скрипнула дверь флигеля, и па двор…

— Правда? — завистливо спросил генерал. — А что такого? Раз она русского языка не понимает… А ты как? — Постеснялся, — вздохнул генерал. — Скоро привезет… Вась, они что, взбесились? — Кто? — не понял дядя Вася, потому что это был ответственный момент соления и пробы на вкус, — Да бабы наши. — Такая эпоха пришла, — горестно согласился дядя Вася. — Вот ты скажи, когда мы с тобой под Прохоровкой припухали, могли мы себе представить, что доживем до такого, а? Митя махнул рукой. — О…

— Не поеду я никуда! — пошутил веселый парень в вышитой рубашке и уселся на скамейку под мозаикой. — Буду здесь жить! Наверное, он был любимец, потому что остальные «вышитые рубашки» весело и охотно засмеялись и стали шутить на шутку: — А мы тебе подушку принесем!.. А работать кто будет за тебя?.. А он будет подельщиком!.. Конечно, в таком дворце любой согласится!.. Дома Анна разделась и вылила на себя два флакона одеколона. Драла кожу так, как будто хотела ее содрать. Чтобы выросла новая кожа.…

Итак, собравшись снова вместе, друзья обсуждали, как им провести эти несколько дней. Вячеслав был заядлым туристом и рыбаком и предложил уединиться на озере в лесу, где у него был свой дом. Но Анатолию хотелось чего - то другого. -- Сейчас в Петербурге самое лучшее время года и погода стоит отличная, может быть махнем в Петергоф? -- Предложил Анатолий. Как оказалось, ни Анатолий ни Аркадий не были в Петергофе со студенческих времен. Только Вячеслав, благодаря своей жене, которая очень любила Петергоф,…

Старший сын Алмас стал седлать боевого коня и снаряжаться в доспехи. Средний заседлал нарядного скакуна. А младший просто взял свой хурджин. Отец с сожалением посмотрел на пего, ему больно, что у младшего нет коня. Созрела на поле у старика кукуруза, принялся он убирать початки. Старик доволен, рад добру. Заметив гнездо на стебле кукурузы, он оставляет початок, боясь потревожить птицу. Грузит кукурузу на арбу, запрягает быков и всматривается задумчиво в уходящие три дороги, перебирает четки и приговаривает:…

— Командование Сибирской казачьей дивизии простит ваши преступления, ежели вы добровольно перейдете на нашу сторону… Кто согласен, отходи к колодцу. Толпа пленных зашевелилась, по ней словно рябь прошла. Но к колодцу не двинулся ни один человек. Сотник нахмурился, сошел с крыльца поближе к пленным красноармейцам. — Казаки среди вас есть? — спросил он, вглядываясь в испуганные и враждебные лица. — По мордам вижу, что есть. Так послушайте меня, братцы. Казачество спокон веку было одной семьей.…

— Почему же? Колхозные. — Давайте говорить по существу, — предложил завуч. Директор потупился. Кажется, он немного побаивался завуча. — У нас седьмой «Б» уже второй месяц без руководителя, — продолжил завуч. — Туда надо бы опытного педагога. Товарищ Хашимов, вы согласны? — У меня кружок художественной самодеятельности, — торопливо ответил учитель пения. — А товарищ Агзамов? — Нет, нет, что вы! У меня больной желудок, да и занятий много, некогда передохнуть. — Значит, желающих нет.…

Глаза Татьяны вновь начали набухать слезами. Пес, приподняв голову, внимательно наблюдал за ней. В его больших маслянистых глазах уже поселилась неземная потусторонняя тоска. Татьяна вышла в прихожую, прикрыв за собой дверь. Она медленно поднялась на второй этаж, заглянула в спальню, в нерешительности постояла на пороге. Тусклый ночничок освещал двуспальную кровать, смятое одеяло. В углах широкого окна клочьями висела паутина. Она повернулась и задержалась перед второй дверью. Из щели виднелась…

…Стрелки на башне в центре города показали ровно пять утра. В студии телевидения маленький скуластый человек в военном мундире, с ежиком седых волос над выпуклым смуглым лбом, посмотрел на ручные часы: ровно пять. Недвижным взглядом уставясь в глазок камеры, он заговорил. Нервно, напористо. — Мы взяли власть, — говорил генерал Лим, — во имя стабильности и благоразумия. Ассоциация Левых Сил привела страну на грань катастрофы. Военная власть, твердый порядок — вот, что нам нужно. Так не оскорбляйте…

— Я не понимаю, — снова начал Велло. — Не понимаю! Не можем же мы так сразу сделать вид, будто ничего не было… Ха-ха, это было бы уже слишком! Поэтому я просто останусь дома, просто поживу в своей комнате, пока все утрясется. Время расставит все по своим местам, Катт… — Ты, может быть, и готов забыть обо всем, что случилось, а я не могу. Я женщина. — Ох, Катт, какая же ты дура! Катт, Катт, ты погубишь хорошего человека… — Велло попытался сказать это шутливо, но улыбка вышла какой-то кривой. —…

Вот пилорама, где работают мужики. А это — скотный двор и летняя площадка, тут откармливается рогатый скот, около шестисот голов. Есть в деревне два деда. Сидячий дед — весь день под окном у себя сидит и ходячий — весь день с клюкой по деревне ходит, бывший чапаевец. Нынче у нас в магазине ревизия. Вот он ходит по деревне, поднимает клюку. — Прове-ерют, все-о проверют, — грозится кому-то дед. Дедов, как видите, мало, они выживают плохо, бабки выживают лучше, их у нас в каждом доме почти. Семьдесят…

Он набрал из поленницы большую охапку дров, вошел в школу, быстро растопил одну печку, другую, а когда разжег последнюю, сел около нее и стал смотреть на огонь. И снова отчетливо вспомнился сегодняшний сон. Особенно этот последний кусок: спина отца, лица которого он так и не увидел, болото, туман. У него снова защекотало в носу и слезы навернулись на глаза. Тихо выругался: «черт», подбросил поленьев в огонь. Он смотрел на пустующий темный класс, старенькие парты, таблицы па стенах. Все было таким…

— Ого! Борцы за мир настроены по-боевому! — улыбнулся Гуго. — Кого ты видел? — Всех старых товарищей: Эренбурга, Фадеева, Полевого. Тебе кланяются, а Иоганну, конечно, обнимают… — Он круто замолчал. Машина достигла старого центра Дрездена и пошла мимо великолепных барочных зданий, зверски разрушенных в самом конце войны бессмысленной, лишенной каких-либо военных целей американской бомбардировкой: Цвингера, Оперного театра, Кафедрального собора… Восстановительные работы коснулись пока что лишь…

Горька и не нова мысль, что человек не может знать, каким из бегущих дней надо дорожить, какой окажется важным и существенным и какой пустым. Потом вдруг вспомнишь именно этот несущественно промелькнувший вечер, дорогу к общежитию, буханку хлеба. Мы поочередно отковыриваем от буханки, смеемся, нам легко. Он тихо бормочет под нос, примеряясь к стихам. Там был, кажется, ветер, врывающийся в распахнутую телогрейку, лужи, фонари в туманном влажном воздухе. Помню, как из бормотанья появилась строка: «Качаются…

Наконец то, я в Москве... Свами Ранинанда ***************** Photo © 2015 Swami' wife. Swami Runinanda with friend on hi 65th anniver ary in the re taurant «Bavaria» Mo cow __________ Н    О    В    Е    Л    Л    А — «Наконец то, в этом году полечу в Москву!»,— думал я, заказывая 2 билета в Москву для себя и своей жены. — «Наконец навестим моих давнишних друзей и однокурсников: семейную пару архитекторов обосновавшихся в Москве,—…

— В Курске. — Да, я их всегда путаю… А обо мне ты не слышал, родители не говорили? Тетя Маня и дядя Сергей из Ташкента. Сергей Андреевич, мой покойный муж, твой дядя!.. Будь добр, открой этот ящик. Вот за твоей спиной. Отодвинься чуть-чуть. Виктор Семенович отодвинулся; за спиной у него оказался маленький письменный стол с ящиком. Ящик был сплошь забит письмами. — Достань, достань, — сказала тетка. — Вытаскивай все. Это, видишь, я веду переписку, у нас с тобой много родни, ты даже не знаешь,…

Первым идет длинновязый Беннигсен, лицо его строго. Следом — красивый Платон Зубов. Он шепчет брату Николаю, отстающему на полшага: «Мы плохого не делаем… Так матушка Екатерина хотела. Чтоб правил внук, а не сын…» Николай Зубов, здоровенный, грубый, уверенный в себе бурбон, пьян, весел и не испытывает никаких сомнений: «Павел сумасшедший, его в Шлиссельбург надо или в желтый дом». Молодой заговорщик, некто Козловский, начинает цепляться непослушными ногами за ступеньки. Потом припадает к перилам,…

Северина. Как приятно прикасаться к ним кожей. Взгляд ее притягивают могучие спины кучера и лакея. Северина (наклоняясь к Пьеру и незаметно указывая на них). Где ты нашел таких силачей? Пьер (приложив палец к губам). Тссс... Два колосса услышали — разговор о них. На их лицах, словно вырубленных топором, скользнула беспокойная улыбка. Пьер (торжественно). Теперь в лес! Упряжка рысцой трогается с места. Ландо въезжает в Булонский лес. Удивление Северины сменилось унынием. Пьер обнял…

ЕЛИЗАВЕТА. Дорогой, я никого и ничего не боюсь, ни Бога, ни смерти. Ваша надменность, когда вы еще ничего не сделали для славы, меня удивляет. ГРАФ ЭССЕКС ( вскакивая на ноги ). Как ничего! Я не выпал из гнезда, а воспарил в небо и приблизился к солнцу, как Икар. ЕЛИЗАВЕТА. Как Икар? Поостерегись, мой друг, опалить свои крылья и упасть в море. ГРАФ ЭССЕКС. На море и на суше я свершу подвиги, коли вы, ваше величество, приблизили меня к себе, к славе вашего царствования. Последние события во…

Тогда кинулся вожак вниз, первым оказался у сияющих прутьев золотой клетки. Затрепетал крыльями, что-то гортанно выкрикнул стае, но и на этот раз не смог остановить птиц. Облетели они его сторонкой и понеслись сквозь прутья вниз — туда, где ждали их обитатели золотой клетки. И, оставшись один, вожак покружил над прутьями и медленно слетел к стае. Хозяева встретили вольных птиц, как дорогих гостей. Угощали отборным янтарным зерном, сладкими ягодами, вкусным питьем. Не часто доводилось стае видеть…