Научная фантастика

Крамаренков положил на стол фотографию. Дымов содрогнулся. На него смотрела пасть, похожая на пропасть. – И ваши генетики заселили этими тварями Эпсилон? Крамаренков кивнул. – Да. Они мечтали дать человечеству новую Землю. Много новых земель. Эпсилон был первым опытом. – Я слышал, что для подобных экспериментов предполагали использовать бактерии, – сказал Дымов. – Но высшие животные... Сколько же их нужно, чтобы создать атмосферу в приемлемые сроки? Биллионы? Крамаренков молча кивнул. …

Они сидели друг против друга, но думали об одном. Инспектор ждал возвращения. Ведь Земля – это его восемьдесят килограммов, упирающиеся ногами в настоящую, твердую почву. Земля – это нежное небо вместо безбрежной, но душной бездны, это свободный простор вместо тесной стальной коробки. И главное – это работа. Минимум год настоящей, интересной работы, без всяких проверок и инспекций. На Земле он переставал быть инспектором и стремился теперь туда, чтобы заняться делом. Коммодор тоже думал…

— Я, видите ли, волшебник, — скромно сказал незнакомец. — И у меня есть мысль. Минуту мы смотрели на него во все глаза. Невероятно, но это проясняло непонятное. Гипотеза о существовании волшебников не противоречит законам природы. Закон и преступление — разные вещи. — Вы новатор, — сказал через минуту Адам Сергеевич. — Я полагал, дело волшебников — творить чудеса. Незнакомец печально улыбнулся. — Творить чудеса просто. А я хочу сделать что-нибудь полезное. Совет мне просто необходим. …

– Что скажешь, Сержант? – Ничего. Я в такой ситуации не был. – А ты, Снайпер? – Я – тем более. – Капитан? – Что, что… Сваливать надо. – Весьма ценный совет. Охотник? – Притворись убитым. О'кей. Два ублюдка в пятнистых комбинезонах нагло выруливают из кустов – рожи чуть не лопаются от самодовольства. Еще бы – двумя очередями завалили. – Эй, Драчун! Повеселимся? Первому – носком в живот, второму – в колено, а пока первый оседает – выхватить автомат… и по затылку прикладом. Драчун…

Над всем многолюдьем площади, в маленьком служебном чердачке скорчился у окна, поглаживая винтовку, человек заурядной, ничем не примечательной внешности. Рядом на скомканной газете валялись остатки жареной курицы, чуть поодаль – нетронутая банка пива. Время от времени человек поглядывал на нее с нескрываемым вожделением, вздыхал и отводил взгляд. Пиво могло помешать. Рука могла дрогнуть. Кроме пива, мозг террориста слабо сопротивлялся настойчивым внутренним голосам – то один, то другой вкрадчивым…

Мало ли что. Вдруг кто заглянет. Звук, кстати, получался почти такой же, как у пистолета с глушителем. А чтобы порохом не воняло, пришлось встроить хитрый такой отсекатель, как в секретных патронах от секретного пистолета. Помогло. В общем, вырубил я один за другим два соседских приемника, после чего у него, поганца, то ли приемники кончились, то ли деньги, то ли заподозрил что-то неладное – здороваться перестал. Ну и хрен с ним. А мне понравилось! Переделка под строительный патрон (который шесть…

А никаким. То есть, я, может, и отдала бы, и не только предпочтение, только что-то не находится того, кто бы этим воспользовался. Кому нужна… – Окей, девочки, окей, – толстячок бегло просмотрел анкеты, вежливо и молниеносно отфутболил крашеную блондинку (странно, вот на ней бы как раз косметику и испытвать ), мелкую чернома… простите, сама знаю, что нехорошо, имелась ввиду афроамериканскую потаскушку в разноцветном рубашке, «лошадь»… нет, эта как раз осталась. – Окей, девочки, окей, – судя по…

Тридцатого мая доктор Гатри Шеридан размеренной дергающейся поступью робота вышагивал по лондонской Чаринг Кросс Роуд. Глаза его, похожие на холодные сверкающие льдинки, были неотрывно устремлены в небо, ноги механически меряли тротуар. Он напоминал слепого, следующего по знакомому до мелочей маршруту. Джим Ликок увидел Шеридана, когда тот, как заведенный, шествовал мимо, но не заметил в нем ничего странного. — Эй, Шерри! — крикнул он, подскочив к приятелю, и уже было собрался хлопнуть…

— Может быть, он есть на лунах? — настаивал Фернит. — Сомневаюсь, — осторожно сказал Куит. — Если даже и есть, то очень немного. — Так почему нельзя добыть его на луне? — Потому что, дорогой мой Фернит, нам нужен кониум, чтобы долететь до какой-нибудь из лун. Мы находимся в очень трудном положении. Нам нужен кониум, чтобы долететь до запасов кониума. Пока Фернит обдумывал эти слова, Куит его насмешливо разглядывал. Потом тот спросил: — Если у нас его нет, откуда мы вообще узнали, что он есть…

Исполнив это второе побуждение, он вернулся к выполнению первого, вернулся на тропинку в лесу и медленно побрел по ней. Стопы буквально горели в ботинках, ноги были свинцовые, но он мрачно продолжал путь, в то время как в голове нескончаемой каруселью вертелись одни и те же вопросы: кто он? где? зачем? Кто бы ни жил в том доме, сам ли он или погибший, место было выбрано для него весьма уединенное, казалось, лесной тропе не будет конца, и ни одного жилища ему не встретилось по пути. Тяжело продирался…

– А потому, что он располагался на Волге, – не выдержав томительного ожидания, Хотябыч повел свою былину дальше, – его потом переименовали. Нельзя же было, чтобы город назывался именем величайшего убийцы, правильно? – Ну и как его тогда искать? – сварливо спросил Толян. – Его назвали… – Хотябыч цедил через час по чайной ложке. – По имени… Волги. Снова настала тишина. Толян вновь трудился. – Волгоград, – сказал он еще через минуту, ткнул пальцем и протяжно вздохнул с чувством глубокого удовлетворения:…

День близился к концу, когда Солт вышел на просторную поляну, усеянную неподвижными брызгами цветов. Посреди, покосившись от старости, стояла седая, в напластованиях зеленого мха избушка. Она была такая неправдоподобно древняя, такая сказочная, что напоминала елочное украшение, плавающее в золотистых лучах заката. Только курьих ног ей не хватало. Солт замер и даже рот приоткрыл. — Избушка-избушка, повернись ко мне передом, — негромко сказал он потом. Но избушка и так стояла к нему передом. …

Возможно, здесь все дело в железах. Но Блот пах странно, тут уж ничего не поделаешь. Разумеется, он и выглядел странно. Школьные смотрители всегда странно выглядят. Это традиция, или старинный договор, или что-то вроде того. Тебя не возьмут на работу, если ты не выглядишь странно. А Блота взяли на работу и не выгоняли с нее. Росту в нем было не меньше двух метров. Мой отец не был коротышкой, но Блот нависал над ним, нависал и запросто сводил его на нет. Голова у Блота была размером с луковицу и…

К е н н е т – доктор математики, руководитель отдела в Институте математических игр, 40 лет. И н ж е н е р ы К Б – 1 2, с т у д е н т ы и п р е п о д а в а т е л и М а с с а ч у с е т с к о г о т е х н о л о г и ч е с к о г о и н с т и т у т а, а д ъ ю т а н т ы, к о р р е с п о н д е н т и т. д. Во всех действиях сцена разделена пополам: в левой части показываются события в Советском Союзе, в правой – события в Соединенных Штатах. По ходу действия освещается то левая, то правая сторона сцены.…

– Эйса! – Что, Райла? – Это наконечник Фолсона, – она держала дротик так, чтобы я мог видеть. – Кто мог использовать наконечник Фолсона, чтобы поранить собаку? – Какой-нибудь ребенок, – ответил я. – Они – маленькие чудовища. Она покачала головой. – Ни один ребенок не мог знать, как установить этот наконечник. Да и вообще неизвестно, как это делать. – Одеяло, пожалуйста, – сказал я. Она положила дротик на стол и прошла в комнату. Вернувшись, она сложила одеяло и встала на колени, чтобы расстелить…

Мне было очень страшно, но потом я подумал: «Зачем им меня убивать? Стоило ли лететь так далеко, чтобы убить простого горожанина». – Ты правильно рассуждаешь, – сказал тот же уродец. – Мы пришли с миром. Я вышел из дома. Из каждого окна выглядывали по несколько человек. Наверное, никто не пошел на работу. Уродцы медленно подошли ко мне. – Ты смелый и умный, – сказал один из них. – Скажи, кто у вас самый главный? – Я, – сказал я ему. – Это мой дом, я здесь главный. Его строил мой пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадед.…

- А еще я ходил в школу живописи... - Этого мало, чтобы считаться взрослым. - А как ты считаешь: что нужно, чтобы считаться взрослым? - Нужно уметь что-нибудь хорошо делать. В голосе робота Карл слышал знакомые нотки. Так односложно и сердито говорил отец, когда обвинял Карла в том, что он чересчур увлекается эстетикой. Но спорить с роботом не хотелось. Спорить с роботами вообще считалось недостойным человека. Это было своего рода признанием равенства. - Ну, полетели, - сказал Карл,…

Веллман провел Рида по лабиринту коридоров, который вывел их в комнату просмотра студии «8Г», где сидел Герберт Пиннер. Да, тот самый тип благовоспитанного юноши, подумал Рид, наблюдая его через органическое стекло студии. Ему было около пятнадцати лет, роста он был высокого, лицо имел приятное, умное, но будто встревоженное. Он совершал последние приготовления к передаче с абсолютным спокойствием, которое, впрочем, могло свидетельствовать и о некотором волнении. – …Я дочитываю очень интересную…

Но окна этого дома были пусты. Не белели на них занавески, не выглядывал на улицу цветок, и чувствовалось, что нет ни одной картины на стенах его комнат, не стоят шкафы с книгами, не лежат на полу коврики. Холодом и пустотой веяло из окон дома номер семнадцать. Но чем же привлек меня этот дом? Кто-то остановился, посвистывая, рядом. Я оглянулся. Молодой человек в черном узком пальто и широкополой шляпе тоже смотрел на дом. – Кто тут живет? – спросил он. – Не знаете? – По-моему, никто не живет, –…

Так что грядущего вторж:ения царь ожидал с полным хладнокровием, однако да всякий случай проконсультировался с учеными. - Сир, - сказал ему Главный Ученый, - мы рассмотрели все факторы. На основании наших многовековых наблюдений за варварами, их техникой боя д вооружением и научного сравнения их с нашими собственными я могу смело сказать вам, что, за исключением абсолютно непредвиденных обстоятельств, нам совершенно нечего опасаться. Царь кивнул. Но что-то в успокаивающих словах его насторожило.…