Проза

И это оказалось верным. Неделю спустя она шла рядом со мною, прислонив свою горячую щёку к моей, и нам обоим это не казалось чудесным. Между нами не было слов, банальных объяснений. Что-то непобедимо-сильное толкнуло нас друг к другу, спаяло в одно и наполнило одинокие жизни наши блаженством. Но тут же разразился и гром над нашими головами. У моей Наташи была чахотка. Подлая, злая, беспощадная наследственная чахотка. Мы поехали с Наташей к доктору. Это был мой приятель, чистый прямой и знающий…

Санин искренно любил эту девушку. Раз в месяц она приходила к нему делать папиросы и пробывала у него целый день, свободно и без умолку говоря, в то время как пальцы её быстро и искусно набивали табаком и отбрасывали сделанные папиросы. Санин знал всю её жизнь, со всеми подробностями. У неё были старуха мать и брат, отбывавший срок службы в егерском полку. Когда она поступила на табачную фабрику, ее стал преследовать мастер, добиваясь любви. Она бы совсем пропала, если бы не приказчик из магазина…

Музыка для пытки Руки Шостаковича Руки Равеля На крыльях любви Болтают Мытье рук Я вернулся из-за границы и… Вирус бюрократии Мытье рук Своя война Нарушители самоизоляции У меня коронавирус Dictum – factum Глобус Москвы Десять холодных дней МЧС пишет Хипстер в раю Эпидемия красоты Мистер Газ Глобус Москвы Мне очень бирюлёво Старушки, выпадающие из Москвы Секс в транспорте Дети на фондовом рынке Блондинка с черными волосами Тест на ВИЧ Районная…

-- Что это? Жена, нагнувшись, тронула ногой лоскут и с возмущением сказала: -- Что за гадость! Это, вероятно, Луша, убирая постель... Ну, пей! Он слабой рукой взял стакан и жадно выпил содержимое, потом, обессиленный, откинулся на подушки. Жена убрала стакан, села на край постели, склонилась к нему и тихо заговорила. -- Ах, как ты напугал нас всех! Третьего дня ты заснул после обеда и спал до сих пор! Мы из кабинета перенесли тебя сюда. Сначала я подумала, что ты... нет, нет, это так ужасно...…

Я был в основном отделении, а они в параллельном, но в первый же день их появления во всех классах уже говорили о них. Прежде всего, заговорили об их силе, как о чем то необычайном. К нам во время второй перемены забежал из их класса Прохоров, маленький, красный толстяк, и с одушевлением рассказывал: -- Ну, братцы, и какие же они молодцы! Прямо силачи! Один ухватился пальцами за край подоконника и его шесть человек оторвать не могли, а другой -- четверых на себе носит. Я познакомился с ними…

‘ Остановите его! Копье описало дугу над ним, сверкнув в темноте полированным железом, которое с глухим стуком вонзилось в землю в дюжине шагов от него, а мгновение спустя другое просвистело мимо него так близко, что он споткнулся от удара и опустился на одно колено. Оглянувшись, он увидел дюжину мужчин, а то и больше, несущихся мимо дома с обнаженными мечами, их крики были неразборчивы, но слишком явственно свидетельствовали об их восторге от погони. Вспышка ужаса в сознании мальчика придала ему…

Капитан поведал Аламарту, что недавно вернулся из плавания к Бирюзовому полуострову, где теплые ветра из Знойных морей овевают города потомков старых империй. Там он посетил царственный Нак-Горнен, гавань с бронзовыми вратами и жёлтыми статуями, которой до сих пор правит совет из пятнадцати жрецов и в которую еще редко заходят странные круглые корабли из дальнего юга. Посетил капитан и Соша-Негль, город арфистов, что стоит на высоком холме за облаками у дельты игристой реки, и чья сказочная музыка…

Но сейчас февраль за окном. На улице холодно и ветер злой, колючий…. Не хочет сдавать зима свои позиции, показывает норов. Ну ничего, где наша не пропадала, доживем и до весны. На этой позитивной ноте закончила свой обед и, быстро побросав в раковину посуду, отправилась на писательский сайт, поискать подработку. Не то чтобы я всегда так жила, перебиваясь с хлеба на квас. История моя проста как стакан молока. Общеобразовательная школа параллельно с художественной, потом институт изобразительных…

Местность здесь в целом достаточно ровная — однако предательские канавы, очень глубокие и заполненные водой, сильно затрудняют продвижение вперед. Без конца приходилось сворачивать и идти в обход, чтобы вернуться практически на то же самое место. Плюс мне еще постоянно мерещился свист пуль. Водопой, правда, возле которого я остановился на привал, все-таки оказался настоящим. Рука больше не выпрямлялась, и мне приходилось поддерживать ее другой рукой. Она безжизненно болталась у меня сбоку. На уровне…

Ясно помню первую ночь, которую я провела в одиночестве, — перед глазами упорно вставал образ соперницы. Я отгоняла его. Она стояла передо мной с кротким лицом страдалицы, и глаза ее беспомощно умоляли. «Я не хочу осуждать вас, но вы не будете счастливы с Ханнесом», — сказала она. Слова эти глубоко запали в сознание. Как я все же добилась, что Ханнес стал моим, этого я потом не могла объяснить себе. В школьные годы мы были с ним хорошими друзьями, и в своих письмах Ханнес так красиво описывал наши…

Делай что хочешь, а Матс как в рот воды набрал. Старуха быстро вертит колесо прялки, жужжание которой сливается с мурлыканьем желтоглазой кошки, мирно дремлющей на ее коленях. — Ничего с него не возьмешь, иди сама — и все тут. Скорее от мертвеца тепла дождешься, чем от него воды, — ворчит старуха, останавливая прялку и подымаясь. А разве она этого раньше не знала? Мало ли она его гоняла и стыдила? Ох, уже целые двадцать шесть лет! И всегда с одним и тем же результатом: приходится делать самой.…

Бичевать бога он приказал во время третьей ночной стражи, но еще до этого срока явился на обычное место экзекуций между дворцом и ближайшей к нему башней. Прошедший день был жарким, и солнце, катившееся над двором по безоблачному небу, жгло немилосердно; теперь же ночь опустилась на город, луна еще не взошла, лишь колючие огоньки звезд пробивали тьму, так что казалось — весь мир ограничен неосвещенными плоскостями этих стен и этих башен, на которых, как на сваях, покоилось небо; пространство, неизмеримое…

Как мне было забыть нашу любовь! Окна, как узкие четырехугольники, парили где-то в пространстве над нашей наготой. Мы лежали, тесно прижавшись, со все большей страстью сливаясь друг с другом, и уличные шумы смешивались с замирающим криком нашей страсти. Иногда до нас доносилась неуверенная поступь пьяного, возвращающегося домой, иногда это были семенящие шаги проститутки, иногда — долгий монотонный стук солдатских сапог проходящей колонны, сменяемый затем звонким перестуком конских копыт, глухим…

— Ты и здесь прав, — молвил принципал, — работаешь ты с превеликим усердием, а мы у себя наверху сильнее в планировании, нежели в исполнении. И не удивительно — (мистер Б. на миг словно бы позавидовал подчиненному), — ты работаешь руками, а мы — головой. Гость повеселел: голуби опять заворковали, облако редело (пошел даже мелкий снежок — на такой-то головокружительной высоте). Трудился без отдыха с самого, дескать, начала, сказал он, и добился значительных успехов, это бесспорно, если учесть, в…

- Что поделать, мадам. Это же ваш сон. Вот у Него мы выглядели гораздо привлекательней. - У кого у Него? - У Него - Так, понятно! - Мы знали, что вы сообразительны, мадам. Правда, Он говорил, что вы намного сообразительней. - Слушайте, вы, недоумки, перестаньте хамить! - Извините… - И не дай Бог скажете: «С добрым утром, мадам!» - Как изволите, мадам. Это же ваш сон. - И не называйте меня «мадам»! - Как скажете…. А как же вас тогда называть…? Скажите, как вас тогда называть…?…

Иногда мне чудится, что я родился в сорок пятом году в ночь с восьмого на девятое мая, когда ликовала бессонная Москва, празднуя свое возрождение. Много раз в истории торжествовал мой город, празднуя победу над врагами! И как же не быть счастливым, если и я тоже, на кратком миге ее великой истории, был участником самого высокого празднества, какое знала когда-либо белокаменная. Удивляюсь, откуда взялись слова такие высокие, как они написались вдруг пером, когда моя любовь к Москве гораздо проще…

Место для тяги очень хорошее. Все вокруг — от великого солнечного диска, который уже опустился за стволы берез и пронзил чащу последними дымчато-красными лучами, от вселенского этого светила и до крохотного листика земляники — все каким-то чудом умещается в ликующей моей душе, находя в ней отклик и понимание. Звон стоит в ушах от тишины. Хотя и бормочет в овраге ручей, а в березах трещат и квохчут обезумевшие дрозды. Какая уж тут, казалось бы, тишина! Но — тишина потрясающая. Чудится…

До сих пор помню, как искал я местонахождение армейского отдела снабжения горючим, чтобы получить дополнительный лимит на бензин. Несколько раз обошел я какую-то землянку, над входом в которую красовалась табличка, в точности такая, какие бывают на могилах. На этой табличке красным карандашом были выведены три буквы: «ОГС». Оказалось, что именно сюда надо было мне зайти, но узнал я об этом лишь с помощью одного сердобольного майора, который, сжалившись, разъяснил, что ОГС означает Отдел горюче-смазочных…

Пустившись в обратный путь через эти водопады, я бы нахлебалась воды до полусмерти, да и не было в том нужды; но тем охотнее я поспешила под кров хибарки, которую Мурдо называл своим домом: пока снаружи завывал ветер и ливень хлестал сквозь сгустившийся мрак, было особенно приятно устроиться близ уютного торфяного огня и наблюдать, как старик хлопочет с заваркой — довольный, что ему все-таки представился случай напоить меня чаем. И вдруг улыбка сбежала с его лица. — Слыхали? — воскликнул он,…

Въ тогдашнее время, особенно въ литовскихъ и польскихъ городахъ и посадахъ, вс? евреи учились по одному образцу. Вс? одинаково проходили несвязную систему ученія еврейскихъ меламедовъ [6] . Вс?хъ одинаково заставши ломать голову надъ кудрявыми коментаріями, не понимая общаго смысла текста [7] . Вс?мъ одинаково преподавался талмудъ, для пониманія котораго способны только р?дкія натуры. Вс? одинаково напитывались наукой при помощи толчковъ и пинковъ. 6 Меламеды…