Проза

– Ты лучше б спиннинг купил, чем ерундой всякой страдать. Дед у него был в прошлом финансистом на крупном предприятии, верил в строгую отчётность с реальными активами и был убеждён, что электронную валюту придумали продавцы видеокарт. Максим же, работающий в фирме со звучным названием – «Horn & Hoove », был обычным менеджером по продаже товаров канцелярского сектора, по сути, продавцом-коммивояжером и свято верил в чудодейственность книги своего коллеги и тёзки Максима Бехтерева – «50 наколок…

Сначала надо ползать и «агукать», есть строго по часам, вовремя отрыгивать, проситься на горшок; лепить из пластилина полагается только на специальной подставке, и ни в коем случае нельзя рисовать на новых обоях в гостиной. Следующий этап – на «хорошо» и «отлично» учиться в престижной школе. Усерднее, чем свой родной, изучать иностранный язык. Овладевать премудростями сетевого общения, ориентироваться в хитросплетениях Всемирной паутины, сайтах, блогах и чатах лучше, чем в собственном дворе.…

Нужны для жизни, срочно перемены, Без смысла поглощает душу тьма. Здесь некому сказать, тебе всё ясно, Так мало значат в комнате слова. Но не достичь, того земного счастья, В стихах плетутся мыслей кружева. Вначале слово, думаем словами, Чтоб выразить себя, свой интеллект. Из сгустка чувств, пустить волну цунами… А в комнате, совсем другой аспект! Он научился мыслить по-другому, Почувствовал рукой неровность стен. Из камушков узор и звук знакомый, Есть вечная душа,…

Я замешкалась. Сзади подошёл Алан. Его дыхание скользнуло по шее. – Назад хода нет. Вперёд! – Не дождёшься! – ехидно хмыкнула я, и прежде чем шагнуть на белоснежный ковёр, поспешила разуться. Обернувшись, увидела боготворивший меня взгляд карих глаз. Я вмиг поплыла, растаяла и, протянув к нему руки, прощебетала: – Чего там стоишь? Иди ко мне. Он незамедлительно преодолел расстояние между нами, заключил в объятия, и жадно, как будто хотел напиться вдоволь, поцеловал. Стало жарко. Воздух…

Сергей. – Коробки разгружать? Лена. – Нет, в машине оставь, чтоб пропало все,… чо встал, разгружай иди, …да неси туда к холодильнику, после разберу. Таня. (Пробует со стола). – Уж не ее ли мы видели на дороге по пути сюда. Этакая, с чемоданом на колесах. Лена. – Как знать то, фота нету, может и она? Таня. – Доберется, не переживай. Лена. – Да, главное, чтобы хозяйке не нажаловалась. Таня. – Да ладно, мы ее тут задобрим, смотри, стол какой, прямо генерала встречаешь.…

Вот возникает он на пороге своего производственного отдела как древнегреческий бог, снизошедший с небес, дабы осчастливить всех этих ничтожных и жалких смертных… Сам Мясогузов бежит к нему из начальственного кабинета и подобострастно кланяется. Женщины роняют из рук микрокалькуляторы. Кто-то просит воды. Лиличка Филатова – недоступная, гордая Ли-личка Филатова, – ахнув, падает в обморок. Он приближается к ней упругим шагом гимнаста, берёт на руки, словно дитя. Лиличка вздыхает, высоко поднимая…

Но в первый же день приёма на сотовый позвонила Ада Рудольф: – Заскочи, Лебёдка, в Останкино. Надо нетелефонно побазарить. – В шесть, – сухо ответила Валя и отключила сотовый, чего раньше себе с Адой не позволяла. Не терпелось устроить разборку по поводу рекламы воды «Лесной источник», которую не показывали в Москве, и Ада не подозревала, что это позорище обрушилось на Валю в поездке. Принимая последнего пациента, подкрашиваясь, сидя в такси в сторону телецентра, Валя прикидывала, как объявить…

– Саша… – тихо буркнул мальчик. – Сашенька, понимаешь, мы не можем взять тебя на работу. Работать можно с четырнадцати лет. Вот тебе будет четырнадцать, тогда приходи. С радостью посмотрю, что можно сделать. Хорошо? – Женщина говорила добрым, успокаивающим голосом, будто с маленьким ребенком. Еще и рукой нежно провела по плечу мальчика, прежде чем выпрямиться. – Но я хочу сейчас! Мне уже сейчас нужно! Ну пожалуйста, ну что изменится за год? – стал просить мальчик, обиженно надувшись. Женщина…

Первое мое эротическое переживание пришлось на осень восемьдесят девятого года, а второе уже на весну девяностого. В газетном киоске под домом продавались эмалированные звездочки, плоские, металлические. Мне же бабушка привезла необыкновенную. Наверное потому, что жила она около Кремля, а там необыкновенным было все. Моя – пластмассовая, объемная, рубинового цвета, а в кружке по центру замер и не моргает черно-белый Ульянов-мальчик. Когда на линейке после принятия в октябрята я услышал свою фамилию…

Выбирает ли человек свою судьбу, или жизнь каждого определяется какой-то неведомой силой? Так или иначе, но именно тогда она выбрала свою жизнь. Время, проведенное в этом доме, Литературном институте – ее драгоценный подарок. Надя всегда помнила, как ее держали эти стены, как прятал читальный зал, какое небо пролетало над Литинститутским двориком – о, это было другое, особенное небо, стоило только зайти за ограду… После окончания учебы, каждый раз, проходя мимо, она останавливалась, глядя на желтые…

Однако в те июльские дни обе женщины, слава богу, сидели безвылазно на своих двенадцати сотках манихинской дачи, и лишь дядя Никита, по каким-то делам наезжая в город, примерно дважды в неделю наведывался в московскую квартиру. Потом, по прошествии многих лет, уже после смерти дяди Никиты, Костя будет вспоминать его именно таким, каким он был в тот летний вечер, – сидящим вразвалочку в старом, с истертыми подлокотниками, кресле на фоне широких, во всю стену, книжных шкафов, мерцающих с каким-то…

– Что это еще за фокусы? – негромко произнес он, оглядывая нас вопросительным взглядом. – Нам отключили электричество в здании, что ли? Мы молчали. Со стороны коридора раздались громкие, тяжелые шаги; перед дверьми нашего кабинета кто-то пробежал, потом хлопнула дверь – с такой силой, что, должно быть, практически сорвалась с петель. Несильно, но громко ударили по стене, примыкающей к нашей аудитории; от испуга я подскочил на месте, преподаватель схватился за край стола, бледнея лицом, староста…

– Ты, почему согласился пойти в Министерство? – спросил я Илью. – Я представил себя в форме. И, ты знаешь, мне показалось, что от баб отбоя не будет? – Отшучивался Илья. – Это уж точно! – я с улыбкой отвечал ему. После собеседования с полковником Илья вышел из кабинета декана и сказал: – Общим полковник мне понравился. Подписал мое заявление и сказал, чтобы я со своим заявлением зашел в отдел кадров Министерства. И что я буду работать инспектором предприятий подведомственных Министерству.…

– Сил больше нет, – сказал Давид, – играй уже. Только иди переоденься, или хотя бы как-то юбку свою «усмири». А то в прошлый раз нехорошо вышло. Твои трусики в цветочек, весь стадион наблюдал, и вот как-то не хочется повтора этой ситуации. – Ой, это я быстро. У меня в портфеле физкультурная форма осталась. Я сейчас – кричала она, на ходу снимая галстук и фартук. Давид глубоко вздохнул, и пошёл закрывать её от посторонних глаз, с помощью футболки, которую снял с себя. «Эта ненормальная даже не подумает…

Димыча привел Шурик Федяшин, к тому моменту охотно взваливший на себя обязанности штатного инженера-электромеханика и оператора группы. Сказал как-то, слушая пока еще далекие от цельного звучания рулады: – Знаете, парни… Со мной в бурсе тип один учится. Димычем зовут. В радио он, говоря начистоту, ни хрена не рубит, но зато на гитаре играет. И – прошу внимания! – пишет песни… Мне нравятся, слышал как-то на мальчишнике. В этой компании писать пока пробовал только Костик. Успел он сделать лишь…

– Здравствуйте. Я ищу Бориса Ладушкина, – неуверенно произнесла я. Женщина производила такое неприятное впечатление, что захотелось убежать. Первое, что пришло в голову: «Может, это не та квартира?» – Борис здесь не живёт уже два года! – с раздражением ответила она. – Но маленькие девочки всё равно продолжают ходить сюда, думая, что он сделает их певицами! – отчеканила она, закатив глаза. – Повзрослей: Борис давно уже никакой не продюсер, он пропил свой талан, потерял популярность, права на песни,…

У меня в планах снизить вдвое дозу основного моего нейролептика. Всё там плохо с гормонами, с лишним весом, с самочувствием. Если прокатит – заполучу в два раза больше дофамина. Ей! Психиатр пошутил, что комиссия по медико-социальной экспертизе верит в меня, раз не дают пока бессрочную инвалидность. Им ли не знать, что шизофрения не излечивается. На днях с утра до ночи читала про побочки от своих лекарств. Вот это битва. Невыносимо жалко Алису, ведь её организм тоже вынужден страдать от токсичных…

Сполоснув чашки, прошла в прихожую, подошла к зеркалу, посмотрела на себя и покрутилась. Выглядит неплохо. Среднего роста, в меру худощавая, в меру фигуристая, с круглым симпатичным лицом, большими зелёными глазами, почти незаметными веснушками на маленьком аккуратненьком носике и волнистыми русыми волосами, свободно спадающими на плечи. Ещё бы одежду соответствующую, вообще бы красавица была. Пальто бы, как у англичанки Василисы. Бешеных денег стоит. Ей проще. У неё любовник богатый. Из новоявленных…

Произошло это так. Историчка, как начался урок, послала ее за картой в учительскую. Там были только физрук и молоденькая биологичка Тамара Андреевна. Она пила чай, обняв чашку тонкими пальчиками и облокотившись на подоконник. На Лушу внимания не обратили. Полускрытая географическими и историческими полотнищами, развешанными на гвоздях, она искала нужное и услышала, как физрук, наклонившись к биологичке, сказал: – Ох, ну и роскошество в подсобку привезли, Томочка. Ароматы на весь коридор. И бананы…

Оценив мой бравый вид: старую куртку, штопанные штаны и каску в наклейках, он спросил: – На каком курорте катаетесь? – На Горках. – А там трассы широкие? Народу много? – В основном серпантин. Людей хватает. – Тогда зачем вы туда едите? – За снегом. Паудер только в лесу остался. Не уловив смысл ответа, но ощутив мой авторитет, сосед продолжил расспросы: – Хочу лыжи поменять. Какую марку порекомендуете: Head, Fi cher или Atomic? – Дело не в фирме, а в стиле катания. Надо посмотреть…