Проза

Несмотря на свои странности, она была добродушной и непонятливой, поэтому насмешки пропускала мимо ушей. Никто не слышал от неё ни единого грубого слова – это смирение производило множество слухов: сама того не ожидая, отвратительная девочка стала центральной фигурой отвратительного класса. Она ловко владела сознанием своих напыщенных сверстников, не прилагая к этому никаких усилий. Девочку мало заботила окружающая обстановка – мир заключился в всё более надувающейся тетради. Такая беспечность вызывала…

Я появился в этом городе в 1979 году. Признаться честно, подобных городов мне не приходилось видеть, доселе, никогда. Очень ранним июньским утром, примерно в шесть часов, мы с мамой спустились из тамбура электрички прямо на перрон городского вокзала. Было тепло и тихо, жители еще спали в своих постелях, лучи восходящего солнца едва касались улиц и стен домов мягким утренним светом. Представшая перед нами цивилизация состояла из лаконичных правильных домов, имеющих крыши рыжего цвета с обязательной…

– Так, где я? И… И кто я? – крикнул он ей вслед. – В больнице! Отдыхай давай, тебе силы нужны, – ответила она и скрылась из виду. «Так, и что такое больница? И что значит больной?» – возникли новые вопросы, на которые так и не было ответов. Зато было желание встать и пойти, как сделала это женщина в белом халате. Ему хотелось узнать куда она исчезла и что было за этой дверью. Большое ли там пространство? Выглядит ли оно так же, как эта комната? Если да, то человек, потерявший память, будет немного…

Кладбище забитое, да не забытое. Могила на могиле, одна старше другой. Тут хоронят семьями. Вандалы тоже гуляют семьями, брат за брата. Деревья бросают тень, растопырив листья, желтые пальцы, пальцы-кости. Призраки шепчут: бедная богачка, бедная Ричи. Осталась совсем одна. Хотя, нет: есть еще двое, брат и сестра, от тех же генов. Брат, Эш, где-то за горизонтом, на востоке, учится мудрости у буддистских монахов. Он взрослый, старше меня на десять лет. Сестра… а вот и сестра. Та, что ушла в свободное…

Воздух холодел, а небо превращалось в чёрное. Чёрный бархат. И бледный, словно не-вызревший лимон, месяц. Тонкий и незащищённый младенец. Сколько раз всё это было наблюдаемо? И всё равно хотелось смотреть, как пересматриваешь одни и те же полюбившиеся фильмы. Любимый тонкий серпик месяца в бесконечной, немыслимой дали, пронзаемой редкими кометами. Счастливые! Им можно летать… Вечер загустел. Скамейка опустела. Город спал, укрытый одеялом из звёзд. Настроение. – Оранжевый вам очень к лицу, – произнёс…

– Это Инга! Инга! Та, услыхав свое имя и не видя никого вокруг, никого не узнавая, глядя сумасшедшими глазами, захлебываясь, крикнула: – Спасите ребенка! – И исчезла в дверном проеме, через который уже вынесли младенца. За нею из родильного отделения выскочил третий человек в белом халате, колпаке и маске, с угрозой размахивая оружием: – Пришью каждого, кто двинется! Все происходило, как в невероятном сне. Словно мелькали кадры фильма. Мозги посетителей не успевали схватить происходящее.…

Сегодня она рассказывала про предыдущих жен Дедулика. Одна не могла родить ему ребенка, а вторая была шлюхой. «Но почему?!» – заорали мы хором с мамочкой. «А потому что она спала с солдатами в гарнизоне!» – сказала Катюлик. А когда я стала рассказывать про своего мальчика-парикмахера, она с интересом спросила: «Это твой любовник?» Все женщины – шлюхи и проститутки, и только женщины нашей семьи имеют право на любовь. То, что она сбежала к Дедулику от мужа, тоже не считается. Это любовь. Потом я…

Остается добавить, что учительница литературы всячески поддерживала своего ученика в его увлечении и с удовольствием поручала ему делать разные доклады и участвовать в многочисленных пушкинских конференциях и викторинах, если был нужен представитель от школы. Ну и последней по порядку (да и по значению!) причиной Сашиной привязанности к Пушкину оказались его ФИО. Чистое совпадение! И все в семье были твердо уверены, что будь он хоть Федором Матвеевичем Крестовоздвиженским или, как допускал младший…

На второй день она сцепилась с Авдеевой в школьном туалете. Разошлись вничью: Кристина провела следующий урок с носовым платком у разбитой губы; Авдеева неделю прятала под слоем тонирующего крема подсинённую скулу. Соперничество у них было давнее, с конкурса «Мисс школа». Кристина завоевала тогда бутафорскую корону, а «кляча», хотя и пришла к финишу второй, мириться с ролью вице-миски не стала – сравняла счёт, отбив Лёшку. Теперь школа ждала, когда Кристина вернёт Мещерского, а вместе с ним и…

Бабушка вернулась и принесла с собой какой-то лесной зелени, ушла на кухню и какое-то время там гремела посудой – готовила обед, как я тогда думал. В комнату она зашла с небольшой миской растёртой травы с глухим мягким запахом. Она усадила меня, вытерла мне слёзы мозолистыми пальцами и приложила миску к моему рту. Я был послушный и уставший от боли, поэтому без капризов выпил или, скорее, втянул и дожевал мягкую горьковато-сладкую жижу. Боль в животе исчезла через 3 минуты, чего не скажешь о неуходящем…

– Вы знаете, я сейчас сходила к нему, он еще завтракает. А пока давайте еще раз посмотрим все ваши документы. Для этого пройдемте со мной наверх в мой кабинет. В ответ на это, я попытался как-то не очень убедительно отказаться, ответив: – А что там смотреть. Вы же все уже видели. На строгую женщину-воспитателя мои слова по-видимому не произвела особого впечатления, поэтому она, не говоря ни слова, повернулась ко мне спиной и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж. А мне ничего не оставалось…

Времена такие наступали только летом. И если невтерпёж было залезть языком в женское чрево весной, осенью или того хуже зимой, то идти на дачу предстояло в холод, в тьму, по грязи, по колено в снегу. Редкая дура на это согласится. Одна нашлась в середине апреля. Пёрлись с ней как кроты в полной темноте по грязи и лужам при температуре +1 градус тепла. Этой ещё хватило в лёгкой курточке пойти вопреки моим предупреждениям. В итоге, как дошли, сил у меня уже хватило только на то, чтобы спустить ей в…

И вот тут я уже обзавидовался так, что бог зависти, если такой существует, радостно потирал ручки. Аббревиатура песни означает «All Day I Dream About Sex» или в переводе на наш родной великий и могучий «Все дни я мечтаю о сексе». Да и группа одна из моих любимых в школе была. Заняться любовью под песню с таким названием от любимой группы – школьная мечта. И повезло Русе, что нашлась у него по жизни та, которая разделяла его музыкальные вкусы. – Вот это круто! – довольно ухмыльнулся я и кивнул,…

Я немного смутился. – Даже не знаю… – А чего там не знать? – усмехнулся он. – Да я не знаю, что там делать… Сидеть и глазеть, как они на шестах вертятся? – Ну, да. Если хочешь, можешь приват заказать. – Приват? – Ну, это когда стриптизёрша только для тебя танцует. – Да я как-то не знаю… А её даже трогать нельзя, так ведь? – Не-а, нельзя. Сразу охрана прилетит тебя бить. – Ну, это неинтересно. Какой смысл смотреть на женское тело, если не можешь потрогать даже? Я уж не говорю про…

–Мы добавим. А сколько надо, – дама с вопросом посмотрела сначала на одного, потом на другого. – Я думаю восемьдесят процентов, будет выглядеть более убедительно, – ответил робот. –Это правильный ответ, – удовлетворительно покивал головой Президент и посмотрев на Академика, спросил, – А как его выключить? –Вот с пульта управления, – быстро подошел к нему академик, доставая из кармана, небольшой планшет, размером со смартфон. – Это. Ручное управление. – Академик стал нажимать кнопки, а робот…

– Та-а-ак!.. Что тут у нас? Опять не едим?            Молчу. Чувствую, как снова подкатывает. – Полина! Ну, сколько можно? Тетя Нюра готовит-готовит, старается, чтобы им вкусно было… А ты опять капризничаешь? – Я не могу. Невкусно. Гадость. – Да как ты… разве так можно говорить? Вот я тебя сейчас в угол поставлю… до вечера… тогда всё вкусно станет. – Ну, пра-а-авда…  га-а-адость.            И вдруг Нин Ванна берет мою ложку, окунает ее в борщ, щедро зачерпывает и отправляет…

Солнышко светило сквозь негустую листву двухсотлетних ясеней. Они стояли рядком вдоль заросшей тропы, что в былые времена являла собой ухоженную песчаную дорожку главной аллеи. Та вела к утраченной ныне роскошной барской усадьбе. На туловищах путников играючи метались пятнышки света и тени. 2. Горожане К единственному жилому дому на величественной набережной подходили разные люди. Каждый поднимался на четвёртый этаж. Лифтом не пользовались и не нажимали кнопку звонка. Постукивали в стенку…

Подумалось, что это еще был вопрос, кто из нас кому смотрел в рот. Точнее, на рот… Я сидела с самым тупым из всех своих выражений, но Инжире казалось, что это было смущением. Хорошо. Я посмотрела в зеркало, висевшее за ее спиной. Мне надо было увидеть себя со стороны. Раз именно это выражение лица так хорошо отрабатывает, в следующий раз надо будет использовать точно такое же. – Балаган о еде – это уже не актуально. Сейчас люди такие темы для людишек придумывают, что меня просто зависть берет.…

Мне представляется, что эти особенности не только не затрудняют чтение книги, но делают ее еще более интересной, позволяя услышать речь людей из разных слоев тогдашнего общества и воочию увидеть то, о чем в ней повествуется как бы изнутри, из «раньшего времени». Интересна она и самим сюжетом – историей возрастания четырех сестер, «веселой шайки славных девах», и тем, как рельефно через эту историю проглядывают время, повседневный быт и самая жизнь нестоличной Америки второй половины XIX века. …

Всё-то в ней было как-то невзрачно на первый взгляд, уж больно русская. Глаза, волосы, кожа… вся светлая, мягкая, без самой капельки южного гонору да острожных зауральных страстей, а вот бывало, что эдак повернётся, ножкой своею ступит, так и замерли все, боясь проглядеть упоённое негой хрупкое очарование, с которым она опускает очи долу. Ленусик сызмальства росла с полным непониманием этой своей девичьей силы. Советские зеркала да бабкины попрёки мало учили её любить себя, а колготки с рейтузами…