Проза

– Ты тоже не сильно изменился с тех пор, чуть набрал, но тебе так даже лучше. – Блин, не ожидал встретить тебя тут. Я помню с универа, ты жила, где-то тут, да? – Да, там же и живу. Родители иммигрировали в Россию, я пока тут. Решу вопросы с недвижимостью и уеду следом. – Да? Жаль. – Я сама не очень хотела уезжать отсюда. Но ты знаешь моего отца, все не сидится ему. Долго он меня убеждал, но таки убедил.

В ОЖИДАНИИ ЧУДА И побежал, золотоволосый, по зеленой траве, вдоль ласкового ручья, крича: – Отец, завтра в это время произойдет чудо! Отец наблюдал, стоя на краю изумрудной поляны под пологом леса. Коренастый человек, шевеля носом, нюхал чистый воздух, в котором ощущал запах сына – свежей молодой кожи, задора, радости. Мужчине стало жарко, и пятна пота выступили на майке под мышками, стекли в ложбинку между грудью и животом, затекли за поясницу. – Чудо происходит каждый день, – проворчал…

Бурый немножко пьян. Совсем чуть-чуть. Он бежит расфокусированным взглядом по стене и считает трещины. Сбивается на шести и переходит к своим собственным. Тысячи. Мигающая над головой лампочка точно секундомер взрывчатки – а вообще, было бы неплохо, разнеси она всё тут к чертям. Все равно нечего терять. На столе – пошедший белой паутиной по дисплею телефон со включенным столбцом будильников на завтра. Жизнь, она, сука, идет своим чередом, она тебя не ждет, мол, эй, дружище, догоняй, она сверкает…

Хороший дом, замечательный дом стоял о двух реках – две реки обтекали дом. Две реки обтекали сад, рассекаемый елочной аллеей: пушисто и густо, тенисто и посыпано мелким гравием, шуршащим под лапами собак. У берегов – березы, а за реками лес раскинул орлиные крылья; от леса воды черные и глубокие. Мальчишки бегали из деревни на обрыв рыбу удить и выуживали, дразнились на городских, как стайка ворон задирает голубей. Выходили на променад до господского дома по аллее. Брели не спеша по клеточкам света…

и если после пустота то вечен кто то каждый вечен от этой вечности согнусь снимай пальто и тело тоже я вечен только тем, что пуст а должен тем, что так похожи до нас и после два пробела я в них свою оставил нежность я вечен тем, что сбросил тело а должен тем, что я есть между <я смотрю чтобы смотреть> я смотрю как небо гаснет я смотрю как пахнет газом как на кухне воют трубы может быть это сирены не пойми меня превратно …

БАБУШКА Бабушка холодно велела принести сервиз: – Только не тот, который старинный. Возьми, что мать подарила. Не спутай. Мне показалось, что она отправила меня в угол. Брат сидит напротив и мерзко хихикает. Бабушка всегда ставит в угол за провинности. Я не знаю, что она сочтет за таковые, и поэтому всегда промахиваюсь, и она опять отправляет меня топтать темное пятно между шкафами. Она стала говорить брату нежности, а я отправился за сервизом через длиннющий коридор – ненавижу его с…

Вечером мы вернулись из одного горного села, где нестинары танцевали на углях. Деревня находилась где-то высоко, но не так высоко, как Шипка. На Шипке сразу становилось понятно, на какую высоту мы въехали, и с меня там сошло семь потов, когда я карабкался по лестнице к этой чертовой башне – памятнику Свободы. Свобода – это прекрасно, но я запыхался. С пика все любуются потрясающим видом на перевал и окрестности, там целая огромная горная страна, и во все стороны торчат установленные на горах пушки,…

Захлопывая дверь старого трёхэтажного здания, где меня и других обучали быть серой, безжизненной массой, я попала в сумеречное открытое пространство школьного двора. Не раздавалось ни звука, все шумные школьники уже давно разбежались по домам. Я прошла вдоль покосившегося забора, за которым даже в сумерках отчётливо выделялся силуэт недостроенного здания торгового центра, которое никогда не будет достроенным. Осторожно обходя открытые канализационные шахты, с которых уже давно были сворованы люки…

Я с ними своим хочу поделиться теплом, Накинуть на звёзды мягкий плед, И показать, как много радостей кругом, И стать их щитом ото всех бед… «Признание» Лик твой чистый и прекрасный Всех изумляет в день ненастный. Я разбиваю сердце в хлам, Преподнося к твоим ногам. И честных глаз лелея твоих свет, В единый миг я вдруг ослеп. Коль ты печёшься не о том, Не удержать груди уж стон. Теперь же плачу я с дождём, Мы вместе горе песнею прольём. О, ангел мой небесный,…

Мы-то последние поднимаемся, часов в девять. И садимся рядышком за стол под деревом – чай-кофий пить, утру радоваться. * * * Живут в нашем саду две жабы.

–Здорово, Коль! Как-то мы тебя не заметили, выпьешь? –Спасибо, но я уже домой. Что будете клеить? –«Спортмастер», будь он не ладен, – ответил, постриженный наголо паренек, расстегивая куртку. Когда Николай вышел из душа, работа уже кипела. Отрывалась старая реклама, тут же борт покрывался грунтовкой, высушивался феном. Николай попрощался и направился к выходу, где столкнулся с Виктором. Тот стоял в дверях, лузгая семечки, довольно щурясь на уходящее солнце. –Ну, как, дозвонился? – спросил…

Никита – это мой младший брат. – У меня много дел, – говорю я, как можно вежливее. – Дань, пожалуйста. Ты и так весь день дома сидишь, сходишь, хоть раз за лето прогуляешься. – Я вообще-то за это лето гулял! – И когда же это ты гулял? – С Лехой же ходили на пруд. – Знаешь, то, что вы пошли на пруд, походили вокруг да около минут десять и вернулись домой играть в компьютерную игру, не входит под определение «прогулка». – Хорошо, хорошо, – я сдался. – Схожу. – Спасибо, – мама идет…