Социально-философская фантастика

— Никуда я отсюда носа не высуну до самой весны, мужик. Назад мне пути нет. У маосталинистов длинные руки, и сюда дотянутся, если засвечусь. Мне один путь — на юг к горным перевалам, когда они откроются к лету. Маосталинисты уже мегамагистраль от Калининграда и Мурманска мимо Москвы до Тюмени дотянули. Это ж четыре желдордвухпутки плюс двенадцать полос автобанов с твёрдым покрытием. А от Владивостока эту «магистраль века» уже до Хабаровска они довели. Ещё полгода — и прощай независимость Восточной…

– Слушай, ты, главная по облакам, молчала бы, – посоветовал Аслан. – Ты вообще облака копируешь и вставляешь, одно и то же по всему небу. – Да у меня ни одного одинакового облака нет! – возмутилась Катя. Наталья Юрьевна хлопнула в ладоши. В зале школьного светового вертепа вспыхнул верхний свет. Сидящие на ложах заворочались, потянули с головы сеточки мыслеуловителей. Аслан Мацуев пригладил волосы, зло посмотрел на Дениса. – Наталья Юрьевна, давайте вернем Федора? У нас первый показ «Прометея»…

Теперь их путь шел по местам былых сражений. Дядя и оруженосец продвигались вперед черепашьим шагом: начали артачиться лошади — то пытались свернуть в сторону, то вставали на дыбы. — Что это творится с нашими лошадьми? — спросил Медардо оруженосца. — Мой господин, — отвечал тот, — ничто так не пугает коня, как вонь от конских кишок. Поле, где они проезжали, было усеяно лошадиными трупами — одни валялись задрав копыта, другие застыли на коленях и зарылись мордой в землю. — Почему они в…

Тут он пронзительно кричит: — Нет! Выключи свет! Выруби немедленно!.. Вишневский буквально бьется в истерике. Мне кажется, что тусклый луч света причиняет ему нестерпимую боль. Я никогда прежде не видел его таким. Я выключаю фонарик и растерянно пячусь к выходу. Почему он не хочет, чтобы я осматривал его язвы? Боится, что и я заражусь? Но у меня для такого случая припасена пара гигиенических перчаток. Может, у Саши теперь появилось расстройство психики и светобоязнь — одно из его проявлений?…

И еще — в самом центре Европы, в большом столичном городе жили три человека, три друга: наивный и восторженный музыкант Авраам Равинский, тридцатипятилетний юноша, который умел видеть музыку, как другие видят картины. Он создавал в то время изумительную симфонию, симфонию человеческой гордости и величия человеческого духа. Из широкого окна его комнаты была видна старинная площадь. На ней возвышался музей. Старый хранитель этого старого музея, сморщенный сухонький старичок, с шнурочком вместо галстука,…

- Я рaд, - говорю сдержaнно. Мне плевaть нa то, что онa говорит, что здесь безопaсно. В мире нет безопaсных мест, безопaсной прaвды или безопaсных секретов. Я до сих пор чувствую зубы собaки в руке, и кaк они рaзрывaют плоть. Кивaю Тори и нaпрaвляюсь к двери, но кaк рaз перед выходом, онa берет меня зa локоть. - Ты из тех, кому придется жить с их выбором, - говорит онa, - остaльные просто зaбудут, будут жить дaльше, в незaвисимости от того, что ты выберешь, но только не ты. Я открывaю…

-Терпимо-, сказал его отец с неестественно бледным лицом.– Рана сильно кровоточит. «Доктор Эстер знает, как остановить кровотечение-, сказал Дун, хотя и сам не был в этом уверен. –Доктор сделает все возможное, но есть вероятность, что и она не сможет ничем помочь». Они прошли рощу, раскачивающихся на ветру деревьев. За деревьями, на небольшом расстоянии от дороги показалось высокое здание. В месте, где крыша обвалилась, зияло черное пятно. «Они до сих пор не починили ее», –сказал…

   Но нас закрыли, я пришёл в самый обычный "а" класс, самой обычной районной школы, и меня спросили, а знаешь ли ты что такое дроби? И я сказал, что знаю, мы это проходили в первом классе, учитель посмеялся тогда. Учиться здесь было очень просто для меня, исключительно просто. Учитель, Светлана Ивановна, радовалась, когда я легко и непринуждённо решал все задачи в рамках школьной программы, и это было действительно просто для меня. Наш класс считался сильным, по сравнению с другими, но мне здесь…

Существо ГЕК посмотрело на детей и на меня. Потом приложило палец к губам. Потом он ушел; я крался за ним. Я был очень смелый в то утро. Наверное, от отчаяния, что они заберут нашу школу. Если бы я не крался, было бы гораздо лучше. Я подошел близко и все видел; существо, заходившее к нам в школу, смеялось и что-то рассказывало своим. Я думал, что нам конец, что оно рассказывает своим про нас. Потом оно вытащило свое оружие и убило всех — за несколько секунд. Я так испугался, что у меня ноги вросли…

— Ясно, — решили березовцы, — одного с Ванькой поля ягода. Видать, в лагере снюхались. Хотя по виду не скажешь, что может такой худой и улыбчивый законы нарушать. — Да не нарушал он законов, — утверждал Ванька. — Мы с ним на целине познакомились. Меня, братцы, после тюрьмы потянуло на целину кости размять. Дай думаю, чудеса героизма проявлю, орден или медаль заработаю, пускай в Березовке все от зависти лопнут. Вот на целине мы и сошлись. Совсем не на почве выпивки и дебоширства, как думаете вы,…

Вот они и учили — и хорошо ещё, что босота. Пятками по рёбрам — всё же не сапогами коваными. Но всё равно несладко мне приходилось. Рубашку мою латаную-перелатаную и вовсе в клочки изорвали, да и штанам немногим лучше пришлось. Нет, убивать меня им интересу не было, да и калечить тоже. Просто поучить. В канаве-то почти пересохло, не утонешь, не осень. Но и приятного мало. Они там сверху стоят и камнями забрасывают. Не такими, чтобы череп раскроить — мелкими камешками. А знаете, чего мне в тот час…

«Надо найти еще один. Там, где соцминистр о новой программе говорила. Кажется, это здесь». Дубовый лист явил взгляду Джосандра миловидную женщину лет тридцати. — Воспроизведение. — Мы не раз говорили о необходимости создания отдельных поселений для бедняков. Это пойдет на пользу всем. Нам, успешным гражданам, не придется отдавать часть своих доходов тем, кто этого не заслуживает. А сами бедняки после депортации окажутся среди равных. Им не придется общаться с теми, кто достиг большего, и стыдиться…

– Проиграю – должен буду, – угрюмо сказал он. – Ставь. – В долг здесь не катают. – Гнилой заплевал окурок и бросил его на пол. – Если засадишь, ответить придется. – Как ответить? – Как положено – отработаешь. – Гнилой повернулся к Китайцу. – Прав я? – Прав, – подтвердил тот. – Просадишь – отработать придется. Дело тебе найдем. – Ну?! – насмешливо спросил Гнилой. – Годидзе? – Пошло, – выдохнул Ерш. – Ставь бабки на кон. * * * Не люблю я ночные смены. Впрочем, кто их любит, разве что…

— Но я не понимаю… Как же так? Почему я не должен знать, за что буду отбывать наказание? Что за идиотизм? Что за издевательство? — Еще раз тебе говорю, — сказал Дед спокойно. — Остальное выкинь из головы. Если имеет место такое положение дел, значит, такое положение дел имеет место. Почему оно имеет место, и почему имеет место оно, об этом тебе знать не нужно. Поверь мне, здесь это, в твоей новой жизни, совершенно не нужно. Поверь мне, я здесь уже очень долго. — Поэтому его так и зовут, Дед.…

У меня была жена: хотя и бывшая, зато преуспевшая в жизни. Была дочь Дениза, неожиданно превратившаяся из костлявой девчонки с зелеными дредами в самоуверенную молодую женщину, снисходительно поглядывающую на недотепу-отца. Я с удивлением обнаружил, что она окончила университет, что она подающий надежды химик, и ее жалованье раз в пять превышает мое. Еще была работа в автомастерской, которую я мало замечал: просто несколько часов в день вылетали куда-то, растворялись в нажимании кнопок и белесых…

Нарезвившись, Лиона потянула его на мягкий пластик пола, небрежно пнув в сторону панель лингвистора. – Почему бы тебе не плюнуть завтра на работу? Он тронул языком ямочку на ее нежной шее. – Мы же договорились, крошка, моя работа не обсуждается. И плюнуть на нее я не могу. – Угораздило же меня связаться с толковником, - легкомысленно поболтала она в воздухе ногами. - В конце концов, если кланам надо говорить друг с другом, пусть сами языки и выучивают. Это же просто: штекер воткни, запустился…

— Оружие! — строго потребовал я. Старший драбб торопливо выложил на стол нож с широким лезвием, кожаные перчатки и… бластер. Хороший бластер, ЕН-2314сТ, производства Пермского завода космического оборудования. У меня самого такой есть — дома, в тумбочке. — А это зачем? — нахмурился я. — На ффсякий пожаркиный слутшай, — попытался сострить младший драбб. Но старший толкнул его локтем в бок и тихо сказал: — Исфинимся, слушшайная вешш, болшше не-е-е буду… Я сверкнул глазами на младшего, и тот…

Что же до там и сям пробивающейся неприязни автора, имеющего немецкие корни, ко всему немецкому, как и до его, мягко говоря, эксцентричного склада ума, то могу лишь заверить, что и в таковых местах я стремился к корректному переводу. Оригинал предлагаемой «Республики ученых» находится в отделе рукописей городской библиотеки Дугласа Каламазу; 8 снятых с него микрофильмовых копий — в местах, предусмотренных для этого международными соглашениями. Немецкий перевод был осуществлен по экземпляру № 5 (Вальпараисо).…

Не было смысла спрашивать, почему они захотели изменить параметры места встречи. Таков их выбор. Некоторые наши руководители объясняли странный поступок ПНС обычной кровожадностью, но я не мог с этим согласиться. С четырьмя многонациональными концернами заключили контракты на выполнение в космосе самой крупной технической задачи в истории человечества. Предстояло снять малые астероиды (всего около километра в поперечнике, но массой каждый в миллиард тонн) с их естественных орбит и направить в систему…

— На Север’а согласен? — Хоть к черту на рога. — А граммульку стеклоочистителя заглотишь на дорожку? — Наливай. * * * Йети, бигфуты и прочие снежные человеки были просто безобидной придумкой по сравнению с таинственным русаком. Но была между ними одна махонькая разница, зацепка, так сказать. Русака было так же трудно зафиксировать приборами, как и всякого мифического пещерного человека, но русак оставлял после себя ощутимые следы жизнедеятельности. Не просто следы, а факты почти разумной…