Современная проза

«А в том, что не пишу…» А в том, что не пишу, Меня ты обвиняешь. Тебе я напишу, А ты не отвечаешь. Вот, если позвоню, И трубку не возьмёшь. Ты будешь недовольна, И виноват останусь я. «Лиля, Лилечка моя…» Лиля, Лилечка моя, Полюбил же я тебя, Как так вышло – не скажу, Сам не знаю почему. Честно всё тебе скажу, Прямо всё-всё расскажу. Чем был сильно озабочен? Что там нового стряслось? Врать не стану, только верь. Знаю, сложно, что ж теперь? Всё равно не отпущу,…

– Мы познакомились в клинике, я ставила ему уколы. Мы встречаемся… Вот уже месяц как. Подруги захлопали в ладоши: догадки подтвердились. Всем и в первую очередь самой Марине хотелось поверить в сказку о Золушке без рода-племени, особых талантов и дарований, с медицинским колледжем за плечами, единственным (и недолговечным) достоинством которой была молодость и миловидность, шарм – даже не красота. Ей и таким, как она, труженицам низкооплачиваемых сфер, не приходилось рассчитывать на перспективы…

Стоит ли мне рассказывать о себе? Ну, пусть будет немного. Я люблю сны. Не знаю, есть ли такая профессия – расшифровщик снов. Этим, наверное, занимаются психологи или психотерапевты. В любом случае – я ни тем, ни другим не являюсь. Всего лишь получаю образование на факультете романо-германской филологии. Много времени уделяю художественной литературе и комиксам. Люблю своих питомцев: кота Шона и кошку Ширу. 2 Есть у меня один друг. Гектор. Живет в другом городе. Но раньше он жил здесь. Мы…

– Знаю, все мне так говорят. Но вы ведь не видите, в каком состоянии находится моё здоровье. Я потерял своих родителей, жену, сына, друзей. Я пережил две войны. Это всё сильно повлияло на меня, – дедушка неожиданно задумался в этот момент, а я в это время просто разглядывал его глубокие морщины, уставшие глаза и дрожащие руки. – Ладно, – сказал я, – мне пора. Может, вам чем-нибудь помочь? – Да нет, сынок. Не надо. И я направился в сторону выхода, но, пройдя несколько шагов, остановился. На…

А рассмеяться повод есть. Немного свободного от бизнеса времени я трачу на посещение встреч анонимных алкоголиков и наркоманов. Также являюсь спонсором бедолаг, ищущих свой путь к освобождению от зависимости. Почему мне это кажется смешным? Потому что я сам алкоголик и наркоман. И не вижу себя в другой роли. Это часть меня. Все шаги, которые предлагают в центрах реабилитации, я проходил не раз и не два. А сейчас нахожусь на таком отрезке жизненного пути, что, вернувшись с очередного собрания…

Около восьми вечера откуда то взялось немного прохлады. Мне принесли холодный сидр, а из открытых оконных проемов пиццерии слегка подул ветерок. Я сидел за стойкой, которая была направлена в открытое окно, так что я практически сидел на улице и мог наблюдать за происходящем во дворе. Та официантка, которая.. да вообще то я знаю как ее зовут – ее зовут Ада. Этот факт я пытался скрыть и запрятал куда-то далеко, что аж сам забыл. Однажды, я в этой же пиццерии встретился с подругой, которая работает…

Но любимое дело не помогает забыть то, что заставляет просыпаться в холодном поту! Второй год, я вскакиваю поздно ночью, и смотрю в потолок, забывая то, что уже не исправить. Хотелось закрыть уши от воя сирены в своей голове предвещающий беду, а глаза не смыкать, покуда в темноте век вспыхивал красный свет… «Это просто кошмар, – говорил себе, – это было не со мной!» И с этими словами я погружался в сон. Часть 1. «Нотка симпатии» «С каждым днём тают шансы надежды, На целостность планеты…

Лишь виза невесты в кармане давит, тянет вниз и не даёт расслабиться и легкомысленно предаться отпускному настроению. Что я здесь делаю? Меняю жизнь, познаю новое, верю, надеюсь и, главное, – не сдаюсь! Вон он, машет мне рукой – среднего роста, худощавый, с аккуратной седоватой бородкой, по-спортивному в джинсах и светлой парке – мой иностранный жених Леопольд. А по-нашему – Лёвушка. Полтора года со времени знакомства пролетели незаметно, я и понять не успела, как в очередной раз собралась под…

Деревенские очень скоро привыкли к «новой врачихе», которую звали просто Надюхой. Она тоже привыкла к местным нравам. Например, здесь не было ни заборов, ни замков на дверях. – А пошто? – недоумевало население. – Вона палку поставь у двери, знач неть хозяв. Кому же придет в голову заходить в дом, в котором никого нет? Также местный народ совершенно не давал работать, заставляя фельдшера при вызове гонять чаи, пока не лопнешь. Вопрос «Чай будешь?» там не существовал вообще. Как и понятие «забежать…

– А ты одна живешь? – спросил Саша, поглощая только что приготовленную ею яичницу. – Да, – ответила она, – квартира досталась мне от бабушки. Она умерла довольно рано, от инфаркта. – Слушай, может, я к тебе перееду? – неожиданно спросил Саша, не дав ей возможности посвятить его в трагические подробности преждевременной бабушкиной кончины, – а то у меня сейчас с жильём засада. Она даже всплеснула руками от радости. – Конечно, переезжай, – сказала она, почувствовав, как дрогнул звук её собственного…

В итоге вернулся. Кинул нож на стол. Подошёл к раковине на кухне. Стал пялиться в зеркало на себя. Ни с того ни с сего заплакал. Сентиментальность. Прошу извинить. С идеей пока так ничего и не вышло. Да и навряд-ли у меня получится. Но если честно сейчас, в данный момент времени я не думаю, что уйти по своей воле слишком стыдно или зазорно. Рано или поздно жизнь подойдёт к концу. Всё что было и делал, всё что оставил не будет иметь никакого значения. Только не для тебя. *** И нет, у…

Дочь Лена осталась в Йоханнесбурге, в респектабельном районе Sandton (Сандтон), с местом работы в Sunton City Mall (Сантон Сити Молл) и классным автомобилем модели «Фиат», ручной сборки. Маленькая машинка – «Made in Italy» и красного цвета, любимого цвета Лены, влюбил в себя молодую хозяйку. Автомобиль на зависть всем демонстрировал дизайн итальянских мастеров, доведённый до совершенства. Салон выполнен в красно-чёрной гамме, сиденья – из натуральной кожи, а панель при включении оживлялась красной…

– Сдаюсь, сдаюсь, – я поднял руки, – ты победил. Доволен? – Ещё бы, – осклабился собеседник. – Разливай, что сидишь? – Вообще-то коньяк так не пьют, – попытался протестовать я, – его надо маленькими глоточками, смаковать… – Ага, ещё и покатать по нёбу. Не будь снобом. Не то место, как видишь. Мы, действительно, сидели не в ресторане и не в клубе истинных джентльменов, а на моей кухне. Столешница отливала металлом, в шкафах царил идеальный порядок – неброские, но дорогие вещи стояли точно…

– Вы его… Читали? – Да. Я должна была изучить твоё личное дело. – Но… Что я тогда могу вам рассказать, если вы… всё знаете? Миссис Харрингтон изучала ее выражение лица. Усталость усугубляла вид Рианны, подчеркивая и увеличивая уровень её худобы. – Я хочу послушать тебя. Люди не всё вносят в дневник, верно? Что именно ты записывала? Не каждый же день? – Нет… Только те вещи, которые меня тронули. В такие моменты я не хотела ни с кем говорить, поэтому и вела дневник, чтобы разобраться в себе,…

Тем временем Настя пыталась выковырять кашу из уха, а потом, вдруг, с криком: – Ах ты, гадёныш! – резко зачерпнула ложкой кашу и пустила ответный снаряд. Сёмка даже шевельнуться не успел, только глаза зажмурил. Со звонким чпоком сладкая жижа напрочь залепила ему правый глаз! Он вздрогнул и от неожиданности чуть не грохнулся со стула! Настя, увидев это, покатилась от смеха! А Сёмка, не от боли, а от обидного смеха, скривил губы и начал тихо выть, а из уцелевшего глаза покатилась слеза! Потом…

Во дворе спуск в подвал банно-прачечного комплекса, слишком громкое название для муниципального учреждения на окраине города в неблагополучном районе. Маленькая железная дверь и лестница, уходящая резко вниз. Дверь плотно не закрывается из-за снежных заносов, на ступенях устойчивая наледь, превратившая их в опаснейший спуск. Лед местами пожелтел, Сергей тут же и испражняется. Внизу спуска площадка и еще одна железная дверь, тоже открыта. В подвале темно, душно и сыро, как в тропиках. Зоя шарит рукой…