Современная проза

— Что ты хочешь этим сказать, голос привидения стал еще тише и еще вкрадчивее, — может хоть раз в жизни, ну хоть не в моей, так в твоей, объяснимся. — А что ты хочешь услышать, откровения вдовы? — Ты вульгарна, но это что-то новенькое, ты всегда была несколько пресной, но в чем тебя никогда нельзя было упрекнуть, так это в вульгарности. Мне становится интересно с тобой разговаривать. Если бы кто-нибудь пару лет назад, сказал бы мне, что проведу целый вечер разговаривая со своей женой, то я бы долго…

Несколько дней спустя в замке был прием. Целый день у нас гостили дамы и господа, разные советники и тому подобное, мы готовились, драили все, повторяли песни, заучивали небольшую речь, чтобы произнести ее хором, меня послали на кладбище – подрезать изгородь из лавра и соскабливать мох с могил. При входе табличка: КЛАДБИЩЕ ТЕОСОФОВ – почерневшая, ржавая. Я подновил буквы, помыл эмаль. Делая все это, я подумал: а ведь где-то тут уготовано местечко и для меня. Там было как раз одно пустое место, и…

– Вы должны просить, по крайней мере, втрое дороже. Потому что иначе нам не из-за чего хлопотать. Шестьсот тысяч с продажной цены каждого броненосца получит великий князь. Четыреста тысяч надо отдать госпоже Балетта. А что же останется на нашу-то долю – чинам морского министерства? Чилийцы, возмущенные наглостью русских взяточников, заявили, что их правительство отказывается вести переговоры с посредниками, заведомо недобросовестными. Японцы же, как только русская сделка расстроилась, немедленно…

Отец, засунув руки в карманы брюк, стоял у окна, обиженно смотрел на улицу. — Вырастили дочь, — сказал он. — Хоть беги теперь от позора… С кем она дружила-то? — опять повысил он голос. И повернулся к сыну. — Не знаешь? — Откуда я знаю? — «Откуда я знаю»! Черти… Засмеют теперь, людям только дай повод. Эх-х!.. Они долго молчали, курили, невольно прислушиваясь к возне там, в комнате. Маленький Антон молчал. — Парень-то крепкий уродился, — сказал отец страдальческим голосом. — Ну и пусть…

– Что, хирургия, небось замерзла? – Да, холодно, – призналась она. – То-то. Сейчас бы чайку горячего, как думаешь? – А что, скоро Березовка? – Скоро Медоухино, – лукаво ответил старик и, почему-то рассмеявшись, погнал лошадь: – Но-о, ядрена Матрена! Телега свернула с дороги и покатилась под гору, прямо по целине, тарахтя и подпрыгивая. Захарыч молодецки покрикивал, лихо крутил вожжами. Скоро в логу, среди стройных березок, показалась одинокая старая избушка. Над избушкой струился синий…

– Да как… Профилактика плюс милиция. Мучаемся, а не боремся. Устаем. Приедешь на дачу, затопишь камин, смотришь на огонь – обожаю, между прочим, на огонь смотреть, – а из огня на тебя… какое-нибудь мурло смотрит. "Господи, – думаешь, – да отстанете вы от меня когда-нибудь!" – Как это – смотрит? – не понял другой, усталый собеседник. – Мысленно, что ли? – Ну, насмотришься на них за день-то… Они и кажутся где попало. У вас дача каменная? – У меня нету. Я, как маленько посвободнее, еду в деревню…

Молчание. Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом. — Вот гадаю, — продолжал дед Нечай, — куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь… Страсть господня! Проснулся… Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя нету. Парасковьюшка… язви тя…

— Корову. Вот с таким вымем. — Егор показал руками. — Корову надо не по вымю выбирать. Если она еще молодая, какое же у нее «вот такое» вымя? А ты выберешь старую, у нее действительно вот такое вымя… Толку-то что? Корова должна быть… стройная. — Так это что же тогда — по ногам? — сугодничал Егор вопросом. — Что? — Выбирать-то. По ногам, что ли? — Да почему по ногам? По породе. Существуют породы — такая-то порода… Например, холмогорская… — Больше начальник не знал. — Обожаю коров, — еще…

Мужчина выпил водку, смачно крякнул и подсел с бутербродом к столику. — Тоже ехать? — Мгм. — Нету машин? — Мгм, — односложно отвечал Павел, в упор разглядывая мужчину. — А что делать? — ??? — Черт… Мне надо срочно в Буланово добраться. Что же делать-то? Павел, продолжая нескромно разглядывать ухажера, спросил: — Что, живешь там? — Да нет… — Мужчине стало жарко, он приспустил с плеч доху. Павел увидел у него во внутренних карманах две бутылки водки. — В гости еду. — Понятно, — значительно…

— Хорошо, — просто согласилась женщина и посмотрела далеко в поле. — Только скучно, наверно? А? — Мужчина улыбнулся. — Кому как. Нам не скучно. Чего скучать? — Так уж не скучно? — Мужчина все улыбался. Женщина шевельнула покатыми плечами. — Нет. — Ну, как же нет! Женщина посмотрела на него, непонятно усмехнулась и снова принялась было постегивать вожжами по сапогу. — У вас муж-то есть? — спросил вдруг мужчина. Женщина оглянулась. — Нету. А что? — Да так. Я почему-то так и подумал.…

Василий Шукшин Петька Краснов рассказывает Родные Петьки Краснова собрались послушать, как он ездил на юг лечить радикулит. Петька вернулся как раз в субботу, пропарился в родной бане, выпил «законную» и стал рассказывать. Он, вообще, рассказывать не умеет – торопится всегда, перескакивает с пятого на десятое и вдобавок шепелявит (букву "ш" толкает куда-то в передние зубы, получается не то "с", не то "з" – что-то среднее). А тут еще он волнуется, ему охота рассказать поярче, побольше – не…

Опять помолчали. — Солнце-то какое! — негромко воскликнул старик. — Какое? — не поняла девушка. — Большое. — А-а… Да. Вообще красиво здесь. — А вода вона, вишь, какая… У того берега-то… — Да, да. — Ровно крови подбавили. — Да. — Девушка посмотрела на тот берег. — Да. Солнце коснулось вершин Алтая и стало медленно погружаться в далекий синий мир. И чем глубже оно уходило, тем отчетливее рисовались горы. Они как будто придвинулись. А в долине — между рекой и горами — тихо угасал красноватый…

Тут в чайную пришел Аркаша Кебин, по прозвищу Танцующий Шива. Давно его так прозвали, в школе еще. Он тоже взял себе «портвяшку», котлету (поругался с женой и в знак протеста не стал дома ужинать), сел за столик по соседству с плотниками, прислушался к их разговору… И сказал громко: – Хмыри! Плотники замолчали. Посмотрели на Аркашку. – Трепачи, – еще сказал Аркашка. Он потому и Шива, что везде сует свой нос. – Проходимцы. Плотники сперва не поняли, что это к ним относится. Невероятно! Даже с…

Моня придумал это ночью… Вскочил, начертил колесо, желоб, стерженек, грузик… И даже не испытал особой радости, только удивился: чего же они столько времени головы-то ломали! Он походил по горнице в трусах, глубоко гордый и спокойный, сел на подоконник, закурил. В окно дул с улицы жаркий ветер, качались и шумели молодые березки возле штакетника: пахло пылью. Моня мысленно вообразил вдруг огромнейший простор своей родины, России, — как бесконечную равнину, и увидел себя на той равнине — идет спокойно…

Ей привратник усмехнулся: "Твоего тут сына нет. Прошлой ночью был расстрелян И отправлен на тот свет". Горло сжимало горе. Завыть хотелось… Ганя понимал это. Замолкал. И только старенькая гармошка его с медными уголками все играет и играет. Потом: Повернулась мать-старушка, От ворот тюрьмы пошла… И никто про то не знает - На душе что понесла. Как же не знали – знали! Плакали. И бросали в кружку пятаки, гривенники, двадцатики. Матрена строго следила, кто сколько дает. А Ганя сидел,…

— Зачем? — А вам какое дело? — Ты же свихнешься там! Тому осталось… самое большее полтора года, ему все равно, как их дожить. А ты-то?! — Он вас всех переживет, — зачем-то сказал Филя. — Ну, хорошо. Допустим. Но зачем тебе спиваться-то? — Иди спои меня, — усмехнулся Филя. — Через неделю на баланс сядешь. Вы меня хоть раз сильно пьяным видели? — Так это всегда так начинается! — вместе воскликнули председатель, бухгалтерша, девушка-агроном и бригадир Наум Саранцев, сам большой любитель…

— А приехал в гости к зятю, — охотно заговорил большеголовый, — ну, узнал, что ты, значит, прихворнул. Ага. Ну, сидел на крылечке, и так меня разморило. Вот, думаю, весна, хорошо, солнышко светит. Да-а… А помирать все одно надо. — Он полез в карман полушубка за кисетом. — И опять же так подумал: вот живем мы, живем — вроде так и надо. О смертыньке-то и не думаем. А она — раз! — тут как тут. Здрасте, говорит, забыли про меня? — Большеголовый посмотрел прямо на Ефима. — Взять хоть тебя, Ефим… — Он…

— Какой размер, Коля? — Фиер цванцихь — сорок два. Кольке дают туфли (он в тапочках), и Колька пляшет… Пляшет он красиво, с остервенением. Враз становится серьезным, несколько даже торжественным… Трехрядка прикипает к рукам, в меру помогает цыганочке, где надо молчит, работают ноги. Работают четко, точно, сухо пощелкивают об асфальт носочки — каблучки, каблучки — носочки… Опять взвякивает гармонь, и треплется по вспотевшему лбу Кольки льняной мягкий чубарик. Молчат вокруг, будто догадываются:…

— Оставьте батон, паразиты моей жизни! — кричу я детям и, повернувшись к гостье, говорю голосом высшего с отличием образования, что рада ей бесконечно, все-таки два раза в жизни встречались. Родные, можно сказать. А встречались мы с ней, между прочим, тоже в прихожей, правда, другой, с большим зеркалом в металлооправе и с таким оглушительно правильным отражением, что я его ненавидела и каждый раз вспоминала свою любимую покойную подругу, которая говорила: «Зеркало, дура, должно быть мутным или висеть…

– Нет, нет, нет... Она не сказала ему: «Ошибка!». Слово не потребовалось. Мужчина покачнулся, поняв приговор. Он торопливо заговорил. Причем, не ртом, не языком, а своим бескрайним животом, – заколыхался, распространяя по гулкому залу волны утробных звуков. Простыня развевалась, как на сильном ветру. Желание высказаться раздуло чрево до неприличных размеров. Лопнул пояс, посыпались застежки. Невозможно было разобрать ни единой фразы. – Что он хочет? – спросила Ольга у друга. – Он говорит,…