Триллеры

Девушка пожала плечами. – Это если официально. А если напрямую тихонько узнать? – А траектория какая у этой твоей каменюки? Девушка сверилась с картой, уменьшила масштаб, чтобы оценить полученные данные: – Данных пока маловато, но, похоже, прям в центр Единой галактики идет… Сейчас на карте увидишь. – Она переключила программу и отправила шефу карту сектора с отмеченной на ней траекторией движения. – Ее уже СИНО даже в расчет транспортных потоков заложила. Так что эта штука, судя по всему,…

Алим сообразил, что случайным образом попал в затерянную усыпальницу. Только так чабан смог объяснить погребальные драгоценные дары, в определенном порядке разложенные вокруг мертвецов. Алим вытянул вперед руку, осветив зажженным факелом фигуру женщины. Она привиделась ему словно вырезанной из камня, а на лице отпечаталось выражение глубокого покоя и умиротворения. Никогда еще Алиму не доводилось видеть подобного чуда. Лишь однажды, высоко в горах он наткнулся на замерзшего человека. Тот тоже превратился…

– Ваш муж бил вас? Издевался? – Нет, – Соня подняла на женщину, задавшую этот вопрос, безразличный взгляд. – Не всегда нужно бить, чтобы унизить человека. Да и слово иногда бьет хлеще руки. Я терпела пять лет, но больше не могла смотреть на то, как он делает вид, что он идеальный муж, а я – плохая жена. Не могла больше готовить ему есть, гладить его рубашки, смотреть, как он жует, как он пьет, как он дышит. – Соня провела по лбу тыльной стороной ладони. – Он давно изменяет мне, но притворяется,…

Глаза Аларика сузились: «Хор?» Это слово содержало подтекст, который он пока не мог полностью различить, особенно в отношении его очевидного положения на силовой структуре планеты творение. Тем не менее, его опасения были реальны, основаны на ментальном видении Кси'ф'елла, на том, что чувствовал Аларик, и на том, что Таро ранее сказало ему, даже если он не понимал всего, что это могло повлечь за собой. Это, безусловно, указывало ему на его первоначальный инстинкт: Хаос. «Мы немедленно направляемся…

Мальчик снова крутит головой, пытается его увидеть. Тут, совсем рядом, он видит лежащее на полу тело в луже собственной крови. Папочка… не может быть… Люди подходят к нему, он невидящим взглядом смотрит на них. Только тёмные фигуры без малейшей человечности. – Ну чё, мелкого тоже? – слышит он хриплый голос. – Нет, мы чё, совсем звери по-твоему? – отзывается главный с усмешкой в голосе. – Отвезём его в приют, пусть там решают, что с ним делать. – А если он тоже из этих? – голос звучит испуганно.…

Варвара видела, как он замахнулся, и звук удара по стеклу разорвал её сознание. Лобовое стекло разлетелось на тысячи осколков, сверкающих в тусклом свете фонарей вокруг. Они летели в её сторону маленькими звёздами, падающими с неба, и в этот миг она поняла, что не сможет спастись. Водитель поднял автомат и направил на неё. Варвара слышала, как передёрнулся затвор, а затем прозвучал первый выстрел. Мир вокруг оглушил её грохотом. Она упала, закрывая лицо руками, но пули со свистом разрезали воздух…

– Я – Птица Счастья. Или ещё, по-другому, меня называют просто Синяя Птица. А ты кто? – А я Валентина. Я здесь живу. Вот видишь, – показала я ей наполненное водой ведро, – цветы собираюсь полить. А что с тобой, Клементина? Прости, но ты как-то неважно выглядишь… Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Да, Валентина, можешь. Я здесь именно тебя и жду. Только ты и можешь помочь мне. – Тогда давай я тебя домой занесу, а то здесь полно собак бегает, – как бы не обидели тебя ненароком! Дома покормлю…

Мама умерла три года назад от пневмонии. В память о маме Ира пыталась относиться к жизни согласно маминым принципам. Кое в чём это удавалось – например, в отношении к работе: пусть зарплата у учителя смешная, в учительской ссорятся из-за дополнительных ставок, ученики с каждым годом становятся всё менее интересными, начальство давит – не надо падать духом. Учитель – это призвание, а не способ заработать. Ира была учителем истории по осознанному выбору: ей нравилась история и как школьная дисциплина,…

Выйдя из дома, я направился по длинной дороге, вымощенной щебнем, к почтовому ящику. За целый день я впервые оказался на улице, и резкий солнечный свет, проникающий сквозь ряды высоких сосен, обрамляющих дорожку с обеих сторон, обжигал мне глаза. Царила полная тишина. В пятнадцати милях к югу Шарлотт все еще «стоял» намертво, закупоренный сплошной пробкой вечернего часа пик, и я порадовался тому, что не являюсь частью этого безумия. Слушая хруст камешков под ногами, я мысленно представил себе своего…

Если только они не обладают какой-то особенной силой… Наконец мне удалось дойти до комнаты жены. От напряжения весь взмок, пока шел. Открыл дверь, сделал несколько шагов и оказался возле ее кровати. Склонился ниже, пытаясь расслышать дыхание. Внутри все дрожало. На короткий жуткий миг показалось, что я ничего не слышу: все кончено, опоздал! Но почти сразу же осознал, что ошибся. Жена дышала, легко и почти беззвучно. Она жива, но то ли спит, то ли пребывает в своем странном, ставшем уже обычным…

Потом она надела вчерашнее платье, собрала бумаги в потертую кожаную сумку, которую носила на ремне через плечо, и, ненакрашенная, пустилась в путь. Дорога до университета стала для Мульдер сплошным кошмаром. На каждом повороте ее желудок выворачивало наизнанку, а голоса соседей по вагону доносились будто бы из другого мира. При других обстоятельствах Корнелия точно осталась бы дома. Но это был первый день семестра, начало работы с новой группой MБA [1] . О больничном нечего было и думать. Студенты…

– Конец? – опешил Дима, не зная, что всё настолько плохо. – Да, – выдохнула Наталья Борисовна, опасаясь подобной реакции. – Шансов почти нет. Дима не смог сказать ни слова, молча поглядев на мать и так несколько минут подряд. – Почему ты не сказала? – всё же захотел узнать он, осуждая её из-за принятого решения всё скрыть. – Саша запретил. – Запретил? – Да. – Но почему? – опустился на корточки Дима, почувствовав свою вину. Он должен был, хотя бы на время, оторваться от бесконечных…

Впрочем, сегодня Грейс прислушалась к советам Сарабет и принесла цветы – темно-розовые розы. Чем ближе был Великий день, тем больше указаний раздавала Сарабет. По такому случаю Грейс обязательно должна купить цветы, и не просто цветы, а розы, и не просто розы, а розовые розы – темно- розовые. Спрашивается – зачем? Грейс недоумевала. Сарабет ведь не рассчитывает, что фотография будет цветной? Удивительно уже то, что журнал «Вог» заинтересовался скромной персоной Грейс настолько, чтобы напечатать…

Она не успевает сделать ничего. Следующий удар приходится ей под ребра – на вдохе, потому что она ведь собиралась обернуться и заговорить, и арестованный в легких воздух екает, сворачиваясь крошечным внутренним смерчем, не найдя выхода. Она легко валится набок, поджимая колени к животу, загораживая локтями лицо, и думает при этом: опоздала. Надо же, опоздала. Разговоры закончились. Вместо того чтобы драться, она решает беречь силы и замирает. Это мгновенный, ясный выбор мыши, попавшейся коту: если…

За спиной в квартире с грохотом выбили дверь – наряд охранной фирмы, догадался Бегун. Раздался громкий хлопок, и окно кухни взорвалось оранжевым шаром огня. *** Беганин знал – Маржев теперь не оставит его в живых. Бегун работал с ним уже восемь лет и прекрасно изучил его характер. К тому же могло повлиять то, что после выхода из комы Бегун ощутил сильное желание подвергать себя опасности и всяческим рискам. Он стал колоть себе адреналин с тестостероном, платя за инъекции бешеные деньги. …

Такси остановилось перед шлагбаумом. Без пропуска въезд на территорию поселка воспрещен. Виктор вышел из машины, небрежно протянул водителю купюру в пятьсот рублей, жестом отказавшись от сдачи. Жизнь дороже денег. Каждая секунда на счету. Нужно успеть нырнуть в калитку, пока его никто не видит. Плавно закрывая за собой дверь автомобиля, Виктор все же скосил глаза назад, на пустую дорогу, где в серой дымке не было ничего видно. Оторвались! Маленькая победа заставила Виктора улыбнуться. Никого. Еще…

А відсутність справжньої роботи над словом і є наразі найбільшою вадою як «Культу», «Ящірки» й «Пітьми», так і «Наміру». У суто літературному аспекті тексти Дереша демонструють цілком задовільне володіння загальною конструкцією книги, стилістичну зграбність та інтелектуальну напругу. Авторові цілком непогано вдаються повнокровні, живі образи, іноді – вдалі метафори, іноді – замалим не поетичні рядки. Однак усе ще накульгують мова та інтонація. Вправний у великій формі, в межах абзацу чи навіть…

Холодно было, я до нитки промок. Гравийную дорожку изрыли лужи, черную гладь водохранилища окутал туман. Он застревал в прибрежных камышах и стирал окраины парка, словно их нарисовали на бумаге и отодрали кромку. От величественных небоскребов Пятой авеню остались только редкие золотые огоньки, что горели во мраке, отражаясь в воде у берега, точно потускневшие монетки на дне. Под очередным чугунным фонарем моя тень рывком бросалась мимо меня, поспешно бледнела и отклеивалась, – наверное, ей духу не хватало…

Чтобы затем все произошло так быстро: и выигранный международный конкурс, и месье Менакер – благообразный, совсем седой, склонившийся над ее измученной невралгией кистью руки с поцелуем и омочивший ее теплой слезой. «Вы заставили меня плакать, мисс. Ах, как давно я уже не плакал, слушая виолончель, как же я вам благодарен!» И – вуаля! – на следующее утро она уже сидит, сама на себя не похожа – со слоем матирующей пудры на лице, прямые скучные волосы в свежей завивке – в канадской студии Иси Мюзик.…

Но тут было только одно тело. Взгляд Амоса метнулся к лестнице, и его разум внезапно отключился, охваченный безудержной паникой – идущим изнутри чувством, что жизнь только что ограбила Декера, лишила всего, что у него было. И он побежал, шлепая ботинками по лужицам подсохшей крови, расплескивая их приливными волнами. Он уничтожал важнейшие улики – похерил все то, что требовалось сохранить. Но сейчас ему было плевать. Кровь Джонни вела к лестнице, и Декер взлетел по ней, перемахивая через три…