Юмор

Но что тут поделать, пусть будет хоть так! Кот: Но-но, ты, хозяин, мне тут не дури! Ты лучше глаза мокрой ваткой протри! Неужто наешься кошачьей кишкою? Мы вместе сразимся с тяжелой судьбою! Хозяин, поверь, ты услышишь о чуде! И котик тебя скоро выведет в люди! Орлуша: Ну, хватит, котяра, хоть ты и пройдоха, Но кинуть меня как последнего лоха Тебе не удастся. Нет мяса почти, И шкурка дрянцо, но тебя не спасти. Наточен и нож, и затоплена печь, Осталось кошачье жаркое…

Мужчину звали Иван Иваныч Пыжиков и работал он главным бухгалтером в небольшой фирме, специализирующися на поставках туалетных чистящих средств для средней руки организаций и госструктур. Ему было уже за сорок. Курение и неправильный режим дня сделали свое дело. Лицо было еще привлекательным, но под глазами залегли тяжелые мешки, делавшие его похожим на грустного филина. Возможно, если бы рядом с Иван Ивановичем была бы хорошая, или хоть какая-то женщина, которой он был бы не безразличен, он выгядел…

Мы, конечно, последние присоединились к смеху над собой, но уж теперь нас никто не остановит! Михаил Жванецкий Что было, то было… Зачем пишется юмористика? Ведь и так смешно! Осип Мандельштам Сегодня время писателей. В том смысле, что писателей больше, чем читателей. Современный читатель, соблазненный коварным Интернетом, многоканальным телевидением и пр., все больше отдаляется от книги. Словом, писатели все меньше пересекаются с читателями… Сидим мы как-то в тесном кругу товарищей…

Второе преимущество Хенгболда сводилось к тому, что, перекупив еще в 1940 году (когда растерявшийся от нашествия гитлеровцев Фарисхольм решил бежать за границу) несколько солидных пакетов акций, он стал ныне фактическим хозяином фабрики. «Хенгболд будет, конечно, неистовствовать в своих подозрениях и обвинять меня в „непатриотическом поступке“, — думал напуганный Фарисхольм. — За то время, пока выяснится, что писал заметку не я, он успеет разыграть „благородное возмущение“ и выставит меня из компании».…

— Гм… Да, да! Я ведь как раз и пришел по поводу вашей теории, профессор, — затараторил Джилберт. — Меня так и тянет поскорее узнать, что вы там такое придумали. С присущей людям его профессии развязностью он уселся в кресло и деловито вынул из кармана «вечное перо». — Ваше личное тяготение равно вашему желанию заработать и предметом моего исследования стать не может, — наставительно продолжал Стюарт. — Я вывожу законы тяготения человеческих масс, а не отдельных индивидуумов. Впрочем, в качестве…

Так или иначе, но к единому мнению в этом вопросе исследователям прийти так и не удалось — и посему издатель решился на публикацию данного документа — который, вне всякого сомнения, является историческим свидетельством современника, пусть и не всегда объективным. Происхождение самого источника достаточно туманно: рассказывают, что по настоянию художественного руководства театра, использовавшего свои связи в правительстве города и страны, книга была запрещена, а автор был вынужден скрыться за границей.…

— Боже милосердный! — вырвалось у нее. — Хемриков белый медведь! Завизжав что было мочи, она промчалась через весь дом и понеслась к брату, у которого неподалеку на шоссе была бензиновая колонка и лавка. Она прибежала к нему, еле переводя дыхание. — Что с тобой? — воскликнул Эд. — На тебя посмотреть, так можно подумать, что ты видела привидение или что-нибудь в этом роде. — Хемриков белый медведь, Эд! — крикнула она. — Эта тварь только что поднялась ко мне на крыльцо, когда я выметала мусор…

Вся компания заняла свои места в машине, но едва Карлетто завел мотор, корзина начала подпрыгивать с криками и воем. Однако это была очень прочная корзина: она выдерживала внутреннее сопротивление! Мы поехали по направлению к Кремоне. Карлетто был во главе колонны, и все шло хорошо до того момента, как мы отъехали от Паулло. Там Карлетто затормозил. Я тоже остановился и стал ждать. — По-моему, — сказал я своему другу Алю, который сидел рядом со мной и должен был поддерживать собой чемоданы, сваленные…

На Пасионарию мои слова произвели заметное впечатление: — Я и не знала, что идеальная женщина должна столько всего уметь! — воскликнула она. — Поэтому ясно, — продолжил я, — что идеальную женщину не надо считать простой домохозяйкой, которая далека от событий, происходящих в мире, и имеет обо всем смутное представление. Идеальная женщина должна быть в курсе событий, происходящих в ее стране и за рубежом и, благодаря скромному, но прочному культурному багажу, она в состоянии грамотно оценить текущую…

— Теперь надо установить, в какой день начинается холод, — заявил тип, который взялся руководить собранием, — мы знаем, что холод приходит в день «икс» и продолжается 87 дней. Найдем этот «икс». Для удобства расчетов решено было объединить два холодных месяца, ноябрь и декабрь, в один месяц, длительность которого составляла бы 61 день. — Можно назвать его «нокабрь», — предложил кто-то. — Пусть будет «нокабрь», — согласился председатель. На большом листе бумаги, с левой стороны, в столбик, были…

Нежная синьора содрогнулась: — Что, эти негодяи уже пустили в ход взрывные кофейники? — Я блосил сахал в кофе, нехолосый кофе сделал бум, — вмешивается с объяснениями возмущенный Альбертино. А Джованнино возражает: «Этого не может быть, если бы в кофейник попал сахар, то никакого взрыва бы не было». — Ты бросил в кофейник карбид! — осеняет Джованнино, и он приказывает своему непослушному сыну не приближаться больше к банке с карбидом, потому что эти белые камушки — яд, который убивает детей…

Гостю невежливо спорить с хозяйкой. И я не спорил. Я даже не заметил, что банка тушеной конины не вернулась на полку, а улеглась в корзину с прочими покупками, оттуда, честно оплаченная, перекочевала в пакет, а по прибытии домой – в холодильник. В холодильнике я и обнаружил ее через несколько дней, заглянув туда за кусочком колбасы. Нет, я уже не был чужестранцем, я был котом. Кот съел колбасу, а насчет банки конины подумал, что хозяйка – добрая женщина. И конина – это тоже хорошо. Однажды начнется…

Ярослав Гашек ГИД ДЛЯ ИНОСТРАНЦЕВ Сомневаюсь, что на свете существует более неблагодарное занятие, чем труд гида, дающего объяснения перед какой-нибудь грудой кирпича, известки и мусора, именуемой руинами крепости. Бедняга гид из кожи лезет, добросовестно пересказывая, что в свое время вычитал из книг, и со знанием дела сообщает нам убежденно: а) что за красота была здесь, пока все не развалилось; б) как могло случиться, что от прежнего великолепия почти ничего не осталось; …

А любовь моя опять, Тазиком накроется. Кто-то, может, любит чай. Кто-то, только, пиво. Ну, а деду, вот без хлеба, Жить, совсем, тоскливо. ………………………………………… А колобок уже убёг, По тропинке, через лог. Спотыкаясь на пеньках, Напевая впопыхах. ПЕСНЯ КОЛОБКА Я свободен!!! Словно солнце в небесах. Я свободен!!! Я забыл, что значит страх. Я свободен!!! Закатайте вы губу. Я свободен!!! Кухню видел я в гробу.…

— Главный вход, пятый этаж, дверь номер два… — близоруко наклоняясь к своему манускрипту, прочитал он. — Так? — Абсалутна, — небрежно грассируя, кивнул Шурик и снова вспомнил недавнюю сцену в кабинете. — Все правильно. Пожалуйста. Будьте любезны. — Все же не удержавшись, он брезгливо сморщился и добавил: — Извиняюсь, гражданин, вы, конечно, как всегда, совершенно правы. Но чем это от вас так мерзко воняет? Сил нет нюхать эти ваши «Шанель номер пять»! Хотя вы, конечно, еще раз повторяю, правы хоть…

Мишка глянул её на ещё слабый свет, но стекло, из которого бутылку отлили за далёким отсюда бугром, было совершенно непрозрачным. Мишка встряхнул её, однако она даже не булькнула, намекая на то, что заправлена доверху. Мишке — «Бандерлогу» вдруг жутко захотелось заморского пойла, если, конечно, в бутылке не импортная самогонка под фирменной пломбой. Он сел на бревно, затёртое тощими задами таких же, как и он, бомжей, постукивая камнем, сколотил с горлышка бутылки сургуч, и вцепился в пробку оставшимися…

— Да у тебя не только коровы, но и завалящего телёнка нет! — Зто неважно. Мне корм нужен не для себя. Для Викентия Самсоныча. — Что же, он на коровий корм перешёл? — Ты же знаешь, Любаша, что я человек дальновидный — Викентию Самсонычу для себя жмых тоже не нужен. Ему требуется глобус для дочки Таси. — Ничего не понимаю. А при чём здесь коровы и жмых? — А при том, что Константину Илларионовичу Самоседову нужны хорошие вязальные спицы: его жена вяжет кофточки. — Ну? — Спицы есть…

Тот молча опрокидывается навзничь и попутно погружается в звенящую темноту, с постепенно затухающей мыслью - 'Догадался, блин...'. Внезапно обретший свободу здоровяк, вскакивая с земли, размазывая сопли с кровью из разбитого носа, видит, как ему думается, своего обидчика - какого-то плюгавого мужичка в криво напяленной шляпе и очечках, с вылупленными глазами и придурошно-счастливой кривой улыбкой на лице, со словами 'Ах ты падла!', рубит того хуком в глухой нокаут. Не успев решить, пнуть или два…

 - А где Артур? – спросила она.  Ей никто не ответил, и она в недоумении посмотрела на Серёгу.  - Он с сестрой едет, там встретимся, - ответил тот, ни с того ни с сего отводя глаза.  Света кивнула и, наконец, посмотрела на новых барышень повнимательнее.  Одна из них и точно принадлежала Пашке, видела только его, млела в его объятиях, и потому даже за одного полноценного человека могла считаться лишь с натяжкой. Вечно именно такие и вились вокруг него, как будто он был мёдом обмазан. Что касается…

Безголовый Джек задумчиво топтался на огороде. По традиции, его горящая "голова" очень ненадежно крепилась к туловищу (если вообще крепилась), дабы сподручнее было пугать прохожих. Но на таком небывалом ветру удержать её на плечах более получаса было практически невозможно. И вот почти всю праздничную ночь старина Джек был вынужден время от времени штурмовать местный огородик. Там, ползая на четвереньках и проклиная свою нелегкую долю, он пытался на ощупь отличить добротную тыкву от какого-нибудь…