Юмор

Но когда над головой Лизы послышалось ругательство, девушка поняла, что это никакой не шкаф, а невоспитанный человек. А как еще по-другому называть человека, использующего матные слова, да еще тут, в стенах университета? – Простите, – первой извинилась Лиза. Она, не глядя на лицо потерпевшего (хотя кто тут еще потерпел, вопрос, потому что её лбу и плечу тоже досталось), стала поднимать с пола учебники. Делала это Лиза торопливо, и потому учебники у нее выскальзывали из пальцев и снова падали…

Здесь же за столами и конторками монахи переписывали старинные, ветшающие тома. Одна из таких переписанных заново книг лежала отдельно от остальных, но вид при этом имела особенно затасканный. Книга эта называлась «Жизнь знаменитых музыкантов». Об авторе ее известно лишь то, что он был монахом. В самой книге не указано ни его имени, ни возраста, ни национальности. Никаких записей о нем нет ни в журналах библиотеки, ни в общей монастырской книге. Но, что удивительнее всего, мы не знаем был ли этот…

– Задаст он тебе, Ванька… – Береслав тоже это приметил и поспешил предупредить. Поздноватенько он. Кошкин поморщился. Не любил он свое имя. Категорически. Вот кто додумался будущего князя – а ведь иных наследников у дядюшки все одно нет – так вот, будущего князя да еще наполовину эльфийских кровей, чем Кошкин во глубине души весьма гордился, называть Иваном? Иван Эльдариелевич Кошкин. Убиться. Зеркала кабинета отразили скорбную физию, которую явно заметил не один Ахромеев. И Кошкин поспешил…

Жена и дети неожиданно пришли от него в восторг, хотя внешностью кот обладал безынтеллектуальной. Черно-белый, весь в пыли и каких-то травинках, с характерным пятнышком в виде усиков под носом, он с интересом наблюдал за нами, растянувшись вдоль забора. Естественно, внутри периметра. И весьма вероятно уже воспользовался нашими ягодными кустами по назначению. Спустя пару дней даже я, самый толстокожий из всех, начал проникаться к нему симпатией за странное упорство. Кот являлся каждый день, как…

А Вам, мои прекрасные друзья, Здоровья, доброты и песнопений. Лишь с Вами и Всевышним счастлив я, И получил немало откровений… Всем людям – лишь хороших новостей, Благословляю крепнуть год от года! И жду от муз приятных я вестей, Прекрасны наши дамы и природа! Особая благодарность за прекрасную возможность публикации. И, конечно, – спасибо Богу за идею и вдохновение! Всем, кто продолжил чтение – благословение на материальное благополучие, чтобы Вы могли купить все мои…

А потом случается страшное. Мне звонят из школы. Мне оттуда только два раза в жизни звонили: когда у Люси заболел живот, и когда учительница ошиблась номером. В том году моя Люся еще училась в началке, их классная дама была очень старенькой, потому часто что-то путала. В классном чате мамы частенько жаловались, что учительница принимает их за терапевта, шлет им результаты своих анализов. А одного папу учительница осаждала звонками с требованием прочистить ей слив в ванной. Этот папа язык стер,…

– Мне надо одного человека поздравить, – произношу вслух, продолжая улыбаться. – А потом можно. Пусть поверит. Придурок. – Ну, мне тоже поздравить надо человечка одного, – подмигивает мне, а рука так верно сползает мне на попу. Ладно, потерпим. – Пойдем! – и шлепок по заднице. Сжимаю кулаки, но молчу. Мы заходим в клуб. Оглядываюсь, а куда Диана подевалась? Нигде не вижу ее. – Давай только недолго здесь, – мой новый знакомый наклоняется и шепчет мне прямо в ухо сзади, обжигая своим…

Ещё Михаил Константинович очень любил постучать по столу. Стучал упоённо, прислушиваясь к каждому удару о столешницу и приговаривая "Бах! Бах!". Окружающие сразу проникались уважением – видно же, деловой человек. Басил он, надо сказать, тоже прекрасно. Весьма убедительно басил. Даже кричал, бывало, басом. Пищал редко, в основном, по вечерам, когда темнота за окном ясно давала понять, что скоро на боковую. Хобби тоже присутствовали, как же без них. Например, машины. У Михаила Константиновича их…

– Послушай Андрюша…это очень серьёзно, понимаешь сынок? Ты уверен в том, что Даша утонула? – с тревогой в голосе спросил отец. – Уверен. Даже место могу показать. Только на машине ехать надо, далеко, – ответил я. – Хорошо, одевайся и поехали. Я только Гришке с Таней скажу, они же с ума сходят от беспокойства за дочь, – ответил папа и быстро вышел из дома. Мама помогла мне одеться и накинув на себя старенькое пальто, вышла со мной следом за отцом. Нам навстречу уже шли дядя Гриша и плачущая…

– Катерина, мне о вас Дмитрий рассказывал. – Мужчина улыбался во всю свою ослепительную челюсть. И крепко держал пацанов за руки. Так цепко, словно они могли вот-вот испариться! – Мне о вас – тоже… – Катькина наигранная бодрость куда-то вдруг испарилась. И теперь она блеяла и мяукала, словно испуганный котенок. – А тут есть детская комната, вы не знаете? – Эй! Ну, ты чего?! Какая детская комната? Это же отстой! – Один из парнишек дернул Александра. И возмущенно сморщил носик. – Отстой?…

Потому что я врезалась в стену, да так, что даже искры из глаз посыпались. – Ай,– воскликнула стена мужским голосом. Я всё ещё трясла головой и не сразу сообразила, что произошло. – Всё в порядке? Сильно ушиблись?– так, словно это не я в него врезалась, а он нанёс мне повреждения, уточнил заботливый… Кто это? Лицо знакомое. – Да, спасибо. Извините, пожалуйста. Можно, я дальше побегу? Тороплюсь. – Конечно. Я вас не держу. Это не было правдой. Красивый и статный мужчина, эффектный брюнет…

– Кто? – спросил Большой Писатель, приоткрыв один глаз. Издатель развел руками: – На ваше усмотрение… Вероятно, какая-нибудь изуверская секта. Чем более изуверская, тем лучше. – А, – сказал Большой Писатель и опять закрыл глаза. Он похрапывал, но, возможно, Издателю это только послышалось. Мелкий посмотрел на носки своих ботинок (разбитых и грязных) и попытался спрятать свои ноги как можно дальше под стул. Он был маленький и тощий, а Большой был велик во всех своих проявлениях. И…

В заключение мистер Гарлем-Глобтроттер неизменно подчёркивал, что, хотя ещё не до конца уяснил себе суть обвинений, выдвинутых против его подзащитного, и, собственно говоря, вообще понятия о них не имеет, он считает своим долгом заявить, что… и т. п. И всё-таки, судя по всему, дело шло к подрыву устоев с последующей апелляцией в Верховный Суд Королевства, где, по мнению того же мистера Глобтроттера, искать справедливости мог только «выживший из ума идиот, совершенно утративший чувство реальности».…

(Из соседней комнаты входит Красная Шапочка.) Красная Шапочка Да здесь я, мама, что ещё случилось? Мать Ты, милая, оставь свои игрушки, Сходи-ка к своей бабушке-старушке, Проведай, как в лесу живёт она И принеси мамулечке вина. Не видишь что ли, плохо мне сейчас? Не мешкайся, ступай скорее с глаз! Красная Шапочка Ох, мама, не порите ерунду! Ну, как я через лес одна пойду? Там волки рыщут – шагу не ступить, Вы дочь свою хотите погубить! Мать Да как…

Так что, читай мужик, запоминай, может даже, ума набирайся. Глядишь, и поможет, и спасибо потом еще скажешь. Но можешь и не говорить, оно, необязательно. Самое главное, чтобы тебе польза от всего этого была. *** Рабочий день приближался к своему завершению, когда в кабинет одного из милицейских начальников вошел его прямой и непосредственный начальник – самый главный милиционер района одного из городов нашей страны. Какого, сами понимаете, называть не буду, потому что опасно. Вошел, и значит:…

И хотя они, мысли эти, изложены в главе под номером один в виде не только афоризмов, но и сентенций, о чем можно судить хотя бы по подзаголовку, их вовсе не следует воспринимать в качестве нравоучений, а следует воспринимать как предложение читателю сравнить прочтенную мысль со своей собственной по тому же поводу. Потому как в сопоставлении точек зрения в толерантном режиме, а не в споре, рождается Истина. Точнее, не рождается , а вырисовывается . Ибо рождена она без нашего участия. И еще…

– Не болтай вздора, Гриша,– урезонил его Дмитрий.– Мне кажется, что ты уже пьян. Тебе хватит. Сиди и пей компот! Он дружелюбно ткнул Химова кулаком в бок. Дима и Майя резво выбежали на улицу. На ноги скорые, да и не употребляющие ничего спиртного, если не считать молочный кефир и виноградный сок. Никаких приключений в начале короткого пути. Правда, грязная бездомная белая собака не просто их облаяла, но пыталась даже и укусить. Дмитрий, отмахнувшись от неё, обозвал нагловатое животное не очень…

Но вернемся к нашей бабульке, которую в том семействе очень ценили и берегли. Любили-не любили, уж не знаю, но нуждались в ней, это точно. И вполне социальная семья у них была. И вроде бы все работали. Но от повышенной пенсии бывшей узницы тоже никто добровольно отказываться не хотел. И, когда бабушка заболела, ее тотчас же привезли в больницу и сдали докторам на спасение. В итоге у нее оказалась острая хирургическая патология и один чрезвычайно опытный врач блестяще провел операцию и вытянул старушку…

– Как это вернулись? – ошарашено спросил я. – Уже два года прошло! – И что?.. Два года… Да мы уже раз десять, не меньше, этого лося навещаем… Едим, едим и никак доесть не можем. Главное, попасть в то время, когда лось ещё целый, не обглоданный до костей, а там уже лопаем спокохонько. Потом с полными брюхами назад возвращаемся. Кормёжка надёжная, бесконечная… – Но ведь это невозможно! – взвизгнул я, потрясённый до кончика хвоста. – Как вы это делаете? – А вот этого я не знаю: само как-то свершается.…

С удьба отчаянно петляет, выбирая для нас, самый безопасный потому самый длинный жизненный путь, но нам неймется, мы хитрее, мы ломимся напрямик, и судьба не успевает со своим венком на наши похороны. Снисходительность по отношению к самому себе совершенно беспристрастна . Беспристрастие чаще учиняет в душе раздор, чем пристрастие к своей субъективности. Беспристрастие заинтересовано в субъективности, как правосудие в лжесвидетелях, лжесвидетели в алчности судей. Адвокат знает букву…