Книги из серии "Рассказы"

Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул. «Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду…

– Послушайте, – горячо сказал он, хватая Кирилова за рукав, – я отлично понимаю ваше положение! Видит бог, мне стыдно, что я в такие минуты пытаюсь овладеть вашим вниманием, но что же мне делать? Судите сами, к кому я поеду? Ведь, кроме вас, здесь нет другого врача. Поедемте ради бога! Не за себя я прошу… Не я болен! Наступило молчание. Кирилов повернулся спиной к Абогину, постоял и медленно вышел из передней в залу. Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале…

– Врешь! – Честное мое слово. Меня, знаешь, в жар бросило. Наш убежал к себе, а я стою в коридоре и, как дурак, ничего не понимаю. Простая, необразованная баба, кухарка, смерд – и вдруг позволяет себе такие слова и поступки! Это, значит, думаю, генерал хотел ее рассчитать, а она воспользовалась тем, что нет свидетелей, и отчеканила его на все корки. Все одно, мол, уходить! Взорвало меня… Пошел я к ней в комнату и говорю: «Как ты смела, негодница, говорить такие слова высокопоставленному лицу? Ты…

Дребезжание посуды. Сэм поставил на стол кофе, быстро вернулся за сэндвичем и принес его. Она склонилась над столом и стала есть видимость пищи из разбитой тарелки и пить видимость кофе из закопченной чашки с призрачной ручкой. Она завтракала, она была так голодна, что забыла на время о владевшем ею ужасе. Самые страшные видения потеряли власть над ней — они являлись ей уже сотни раз, и она перестала плакать над тенями. Она разговаривала с духами, прикасалась к ним, ела, чтобы унять боль в желудке,…

Старик ничего не ответил. Всадники ускакали прочь. Старик поднялся по ступеням, чайный сервиз звенел в его беспомощных руках. Его сердце болело. Когда он посмотрел на страну, его сердце заболело еще больше. Они скоро вернуться. Птицы и звери могли бежать от огня. Но здесь были только мышка и еж, да несколько голубей, которые прожили всю свою жизнь на чердаке. И несколько прилетевших воробьев. Остались только они. Он опустил поднос, задумчиво вытащил ежа из кармана и посадил его вместе с соней на…

— Сегодня вечером мы празднуем, — объявил он, — мы устроим небольшой выпивон для нас троих. — В честь чего это? — спросил паренек, не поднимая головы. — Уж не потому ли, что решился наконец развестись со своей женой, чтобы она могла выйти замуж за меня? — Нет, — ответил Дриоли. — Мы празднуем потому, что я заработал сегодня кучу денег. — А я ничего не заработал. Это мы тоже можем отметить. — Ну, если тебе хочется, можно и это отметить. Дриоли стоял у стола и разворачивал пакет. Он чувствовал…

— Это невозможно. Я не допущу, чтобы Аннету будили всю ночь. Да и вам нечего где-то пропадать после положенного часа. Я ответил настойчиво: — По закону, сударыня, вы обязаны отпирать мне в любой час. Если вы откажетесь отпереть, я удостоверю данный факт при содействии полиции и отправлюсь ночевать в гостиницу за ваш счет. Это — мое право. Вы, следовательно, принуждены будете или отворять мне, или отказать от квартиры. Либо отворяйте, либо мы с вами распрощаемся. Выбирайте. Я в глаза смеялся…

И только. Единственное, что мы действительно умеем делать, так это обрабатывать землю и с грехом пополам пользоваться тем, что лежит на самой поверхности. Стоит нам сконструировать машины, способные двигаться, как мы, словно дети, начинаем удивляться каждому открытию, которое разумным существам положено было бы сделать много веков назад. Нас до сих пор окружает неведомое, даже теперь, когда, имея за плечами тысячелетнюю цивилизацию, мы вдруг обнаружили существование электричества. Бы согласны со…

Бывали порой люди, которые угадывали эту нестерпимую муку. Мюссе восклицал: Кто-то зовет меня, шепчет уныло… Кто-то вошел. Моя келья пуста. Нет никого, это полночь пробило… О одиночество! О нищета! Но у него это была лишь случайная догадка, а не твердая уверенность, как у меня. Он был поэт; он населял жизнь видениями и мечтами. Он никогда не был по-настоящему одинок. Вот я — я одинок! Недаром Гюстав Флобер, один из величайших несчастливцев в мире, потому что он был одним из величайших ясновидцев,…

В зале послышался гул одобрения. Чувствовалось, что адвокат выиграл дело. Государственный прокурор отказался от реплики. Тогда председатель суда задал подсудимому обычный вопрос: — Обвиняемый! Что вы можете сказать в свое оправдание? Подсудимый поднялся. Он был маленького роста, со светлыми, льняными волосами и серыми глазами, смотревшими пристальным и ясным взглядом. Его сильный, смелый и звучный голос с первых же слов изменил мнение, которое уже составилось об этом хрупком на вид парне.…

Вид оттуда изумительный! Справа — причудливые остроконечные вершины Эстереля; за ними, вплоть до далекого итальянского побережья с его несчетными бухтами, — море без конца и края; напротив Канна — Леренские острова, зеленые, плоские, словно плывущие по волнам, и на самом дальнем из них — высокая старинная крепость с зубчатыми башнями, словно встающая прямо из вод. Вдоль берега протянулась бесконечная, как четки, вереница белых, утопающих в садах, вилл и городков. Издали они кажутся бесчисленными,…

Дни, недели, месяцы, времена года, целые годы походили друг на друга. Каждый день в один и тот же час он вставал, выходил из дома, приходил в контору, завтракал, уходил, обедал и ложился спать, и ничто никогда не нарушало правильного однообразия тех же поступков, тех же событий, тех же мыслей. Прежде он смотрел на свои белокурые усы и кудрявые волосы в маленькое круглое зеркало, которое оставил его предшественник. Теперь каждый вечер перед уходом он созерцал в том же зеркале свои седые усы и лысую…

Наступила полная тишина. И вдруг резкий звук прорезал воздух: виконт дал пощечину обидчику. Все вскочили с мест, чтобы разнять их. Мужчины обменялись визитными карточками. Вернувшись домой, виконт несколько минут широким быстрым шагом ходил взад и вперед по комнате. Он был так возбужден, что не мог ни о чем рассуждать. Одна лишь мысль — «дуэль» — засела у него в голове, но эта мысль еще не пробуждала никакого определенного чувства. Он сделал то, что должен был сделать; он выказал себя таким, каким…

И город, и дворец в напряжении ждали восемь дней, и вот петушок кричит опять, а это значит, что теперь Дадон должен собирать остатки войска и, передоверив защиту города старикам-ветеранам и сопливым под— росткам, сам отправляться во главе последней рати вслед за сыновь— ями… …О судьбе которых он не станет сейчас думать. Старческие слезы не помогут его детям — а вот хладнокровие пригодится и ему, и воинам, и горожанам, которые мечутся сейчас в темноте, натыкаясь друг на друга посреди дворцовой площади,…

– Замок выбили, – сказала Вишенка совсем неслышно. Мы вошли. Комнатка у Вишенки была маленькая и выбеленная, по-сельски уютная. На квадратных окошках ровно висели занавески, белые и выглаженные, вышитые по кайме красным крестиком. На стене между окнами помещался портрет Вишенкиного прадедушки в мундире со звездой на груди, тщательно прописанный яркими аляповатыми красками. Золоченая рама была припорошена серой пылью. На пестрой ковровой дорожке посреди комнаты грудой лежали упругие пуховые подушки.…

— Это правда, мальчик?! Решено! Заберу его в Гурию и повешу за ногу на чинаре! — Да вот, пожалуйста, полюбуйтесь на него: мы тут убиваемся, а ему хоть бы хны! И в ус не дует! А мальчик стоял под липой с закрытыми глазами и думал: «Устала бедная моя бабушка Юлия… Какой у нее раньше был приятный голос, а теперь во какой злой!.. А может, это мне так кажется? Этот — дед, что ли? — говорит так спокойно и приятно… Да, видать, устала она… Эх, хоть бы сейчас она не послала меня с этим — дедом, что ли? —…

— Погляди-ка на Эрцаху,-тихо сказала женщина. Муж мотыжил во дворе кукурузу. Сощурив глаза, он взглянул на чудо, давно ставшее привычным. — К погоде, — проговорил он и продолжал работу. Море все еще сладко дремало, шурша белыми ресницами по прибрежному песку. — Шшррр. Шшррр… Шшррр… — Утро доброе! — приветствовало его Солнце. — О, Светило? Доброе утро! — Что ты делаешь? — Три дня тому назад у меня утонул человек… Исчез… Все во мне так и кипело, бурлило от волнения! Его не было видно нигде!…

А Лестигу еще только предстояло испытать боль. Существо подняло лапу с шелковистыми подушечками и опустило ее прямо на кончики заостренных колышков. Василиск расслабился, и колышки проткнули чувствительные черные полумесяцы его лапы. Темная дымящаяся жидкость смешалась с древним восточным ядом. Василиск убрал лапу, и две одинаковые раны в одно мгновение исцелились, зарубцевались и исчезли. Исчезли. Короткое напряжение мускулов, прыжок, темный воздух вспенился — василиск метнулся вверх, в пустоту,…