Книги из серии "Рассказы"

Немец не удержался, свалился наземь, но руками успел охватить Волоку за голову. Иван напрягся, пытаясь вырваться, но напрасно. Враг все ниже пригибал его голову и, шаркая по полу подкованными сапогами, старался одолеть его. Но Иван, уже придя в себя от испуга, уцепился за одежду немца и, нащупав подошвами опору, всем телом толкнул врага. – Ы-ых!.. Они оба тяжело рухнули на пол. Иван, задыхаясь от боли в подвернутой шее, почувствовал, как что-то под ним хрустнуло. Он теперь оказался наверху и,…

Для меня все едино в моем сонном углу — спешить или не спешить. Пока Дон Диего не доставит мне на дом крылья, мне остается лететь с помощью Юго-Восточной компании. По Юго-Восточной мне так или иначе легче лететь, чем в верхних слоях воздуха. Я должен только сидеть вот здесь, лениво размышляя о чем угодно, а меня в это время уносят вперед. Я никому не обязан давать отчет в моих ленивых, бездумных размышлениях в этом бездумном летнем полете; все для моего полета предусмотрено Юго-Восточной, и остальное…

Это рисунок мелом, который я увидел однажды в полутьме на двери в узком проулке близ деревенской церкви — первой церкви, куда меня водили. Сколько мне было тогда лет — не помню, но рисунок этот так напугал меня, — вероятно потому, что рядом было кладбище, сам-то человечек на рисунке курит трубку и на нем широкополая шляпа, из-под которой горизонтально торчат его уши, и вообще в нем нет ничего страшного, если не считать рта до ушей, выпученных глаз, да рук в виде пучков моркови, по пять штук в каждом, —…

— О девушке, которая неправильно выбирала себе друзей, — сказала она. — Ну это, наверно, неинтересно, — сказал Пол. — Мы идём или нет? — нетерпеливо спросил мистер Леонард. — Сеанс начинается через десять минут. Миссис Леонард закусила губу. — Хорошо, — решилась она. — Закрой окна и дверь чёрного хода, а я запишу ему телефоны полиции и доктора Фейли. Она повернулась к Полу. — Ты ведь сумеешь набрать номер, да? — Да он уже сто лет набирает номера! — закричал мистер Леонард. — Ш-ш-ш-ш! —…

Ответом была краткая, окончательная команда: — Огонь! В пятистах километрах над поверхностью Питерс, бледный и взволнованный, обратился к Грейсону: — Что это было? — Где? Я ничего не заметил. — Могу поклясться, я видел там вспышки огня. Столько, что и не сосчитать. Потом мне показалось, как что-то пролетело мимо нас в темноте. Грейсон понимающе покачал головой. — Похоже, у тебя нервишки расшалились, приятель. Все-таки первая попытка высадиться на Марсе — вот и переволновался. Расслабься,…

Час апокалипсиса пробил. Капитал-лейтенант Кент Мейнард угрюмо рассматривал остров в бинокль. Он был готов к неприятным неожиданностям, однако не ждал ничего сверхъестественного. — Обычный подлесок, — пробормотал он. — Цепь холмов, хребет острова, деревья… И тут он умолк. На обращенном к ним склоне пальмовый лес прорезала широкая просека. Деревья на ней были глубоко вдавлены в гигантскую борозду, уже поросшую травой и молодым кустарником. Борозда шириной примерно в сотню футов тянулась от…

И старик прошел прямо сквозь них. Сквозь них! Затем он повернулся, снова толкнул теперь уже закрывая невидимые остальным ворота, и завозился с такой же невидимой защелкой. Наконец, видимо, добившись нужного результата, он повернулся к машине. Похоже, он только сейчас ее заметил. Его длинное, покрытое морщинами лицо озарилось радостной улыбкой. — Здравствуйте, здравствуйте, — сказал он. Этого Кент никак не ожидал. Приветствие прозвучало для него словно гром среди ясного неба. Все завертелось,…

— Это случилось со мной. — Не понял. Что случилось с тобой? — переспросил Мэдисон. — То, о чем вы говорите. Однажды я писал о выдуманном мире, а потом мне пришлось пожить в нем, — ответил Кэррик. Мэдисон засмеялся. — Надеюсь, это оказалась более приспособленная к жизни планета, чем те зловещие миры, о которых пишу я. Но Кэррик даже не улыбнулся. Словно беседуя с самим собой, он пробормотал: — Я бы описал ее иначе, если бы знал, что мне придется жить на ней. Брэзилл, многозначительно…

– Ромашка, – сказала Анька, увидев его. Ромка кивнул, пытаясь улыбнуться, потрепал её по русой макушке. – Привет, дурёха. Всё сидишь тут?. – Ромашка, – повторила Анька и снова уткнулась в свой цветочек. Рыхлая тёмная земля на могиле Чака была усеяна белыми лепестками. Ромка постоял, водя носком ботинка по земле. Он старался думать о Женьке, но почему-то эти мысли не приносили ему радости. – Хорошо тебе, – вдруг сказал он вслух, не поднимая головы. – Тебе хорошо, тебе всё равно. Тебе не надо…

После полудня снег стал еще более серым и падал хлопьями, прилипая к стеклам окон, и стекал вниз и снова появлялись из сумерек хлопья снега, и все повторялось сначала. Они походили на серые руки с сотнями пальцев. Я попыталась все время смотреть на большую снежинку, пока она опускалась вниз; она как бы распустилась и падала все быстрее и быстрее. Затем я уставилась на следующую, и она тоже падала, и еще на следующую, следующую… и в конце концов у меня заболели глаза и я испугалась. Во всех комнатах…

Старик медленно открыл рот. «Ну, сейчас проскрипит что-нибудь насчет практических результатов…» — с тоской подумал физик. « — И так полдня пропало…» — Меня интересуют практические результаты ! Несмотря на предвидение, физик чуть не подпрыгнул от неожиданности. Голос старика был не скрипучим и вовсе не стариковским — наоборот. Теперь ученый поверил, что этот человек вполне мог командовать парадом на Красной площади без микрофона и усилителя. — Более того, — продолжал гость. — Меня интересует…

– К сожалению, я не могу предоставить в ваше распоряже­ние отдельную гостиную, – смущенно добавил хозяин, – но в столовой сейчас никого, кроме мистера Тома. – Ну и прекрасно! Если мистер Том не будет возражать против моего присутствия, я отлично поужинаю в столовой, – сказал его светлость. – А не переночевать ли мне здесь? Инте­ресно, как отнесется хозяин Мельбюри-плейс, если я заявлюсь в одиннадцатом часу ночи? – В Плейсе рано ложатся спать, если верить тому, что я слышал, сэр, – с надеждой…

– Не могу поставить вообще ничего, – заплетающимся го­лосом пробормотал Амберфилд. – Нечего ставить… хочу спать… Мистер Мармадюк Шейпли сжал голову руками надеясь, наверное, таким способом прояснить ее, и довольно неразбор­чиво пробурчал: – Это все вино! Черт бы тебя побрал, Ральф, ты пьян, как сапожник! Сэр Ральф оглушительно расхохотался и потряс костями в стаканчике. – Ну так кто покрывает? – вновь потребовал он ответа. – Что скажете, Лайонел? Хотите получить в жены мою негодни­цу-сестричку?…

– Дверь была открыта, поэтому я… вбежала в ваш дом, – объяснила девушка. – Видите ли… за мной гнался какой-то мужчина! – Если вы должны ходить по лондонским улицам в такой час, то, несомненно, это следует делать в сопровождении лакея! – О нет, только не лакея! Никто не знает, что я не в посте­ли! У меня слишком секретное дело! К тому же я вовсе не со­биралась идти пешком. Меня подвел кучер кэба. Он привез меня не к тому дому и уехал, прежде чем я поняла ошибку. Правда, боюсь, я сама назвала ему…

Он сбежал в космос, и время щадило его. Он старел постепенно, не болея, как стареют люди в темных пропастях между шариками грязи. Он видел смерть: умирали те, кто верил, и те, кто не верил. И со временем он понял, что одинок и что наступит однажды день, когда придет за ним Серый. Он был одинок всегда; и когда не мог больше водить через космос большие корабли, он ушел. Ушел искать себе дом, и круги скитаний вынесли его к началу пути. Петерсон вернулся на Марс, где был молод, где родились его мечты,…

— Может, не надо, ребята? — говорит Нордост. — Вспомните, что было вчера. — А вы молчите, Михаил Борисыч, — поспешно отвечает Выдра. (На «вы» в порядке исключения он обращается только к Нордосту.) — Вчера было десятое апреля, святой день освобождения Одессы от немецко-фашистских оккупантов. Немного перебрали. — Устал я с вами бороться, — вздыхает Нордост. — Ну, пейте, пейте… Недолго осталось. — Почему «недолго»? — настораживается генеральный штаб. Нордост загадочно улыбается. — А что…

Наш гараж, в котором давно уже не было автомобиля, превратился в научную лабораторию с пузатыми зелеными аквариумами, где варились и клокотали разные насыщенные бульоны. Запах там был, как в морге. Отец вечно что-то солил, перемешивал и пропускал сквозь аквариумы электрические разряды. От этих молний в гараже все трещало и вздрагивало, а на стенках аквариумов появлялись загадочные капли — они всплывали, погружались, сталкивались и соединялись между собой в причудливые виноградные гроздья. В детстве…

Сухов улегся в постель, а в это время вышел во двор инвалид Короткевич. — Раз-два, — сказал Короткевич и стал делать зарядку посреди двора. — Руки на ширине ног. Не ругай меня ты, мама, что хожу я часто пьяный, — запел он, заглядывая в окна Сухову. — Спит, дурак, скоро помрет. Потом Короткевич увидал новый дом… Он туго сообразил, что никакого дома здесь быть не должно, и быстро заковылял домой, но послал жену не за участковым врачом, а наоборот — за участковым уполномоченным. И еще одно…