1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

— Шпион, которого ищу я, вряд ли актер; тут нужно брать выше, — возразил я.

— Это так, но подумай вот о чем: у каждой, даже самой плюгавенькой актриски имеется обожатель, а то и не один.

— Да, вы правы, — согласился я, размышляя: возможно ли, чтобы «жена Цезаря» была содержанкой из числа французских актрис.

— Конечно, много времени потребуется, чтобы проверить их всех.

«А времени-то у нас и нет», — подумал я и попытался закончить разговор:

— Для начала я бы воспользовался случаем и побеседовал с аббатом Сюрюгом.

— Успеешь, — махнул рукою граф Ростопчин.

Успеть-то успею, но мне нужно успеть не абы когда, а именно сейчас, пока де Санглен производит тайный обыск.

— Вот, кстати… — Граф перебрал газеты, лежавшие стопкой на столе, и одну протянул мне, указав на небольшое объявление. — В среду можем сходить на оперу, посмотришь на этих французишек.

Я прочитал объявление: «В среду 21 августа представлена будет „Юлия и Ромео", опера в 3-х действиях с принадлежащими к ней хорами, музыка сочин. Г. Стейбельта».

— Опера? — удивился я. — И что, кто-то бывает сейчас в театре?

Граф Ростопчин не успел ответить — дверь приоткрылась и заглянул лакей:

— Федор Васильевич, прибыл Николай Васильевич.

— Обресков? Так где же он? Пусть заходит скорее! — Граф поднялся из-за стола: — Пожалуй, ступай, побеседуй с аббатом.

Я с благодарностью посмотрел на вошедшего и покинул кабинет.

* * *

В гостиной Екатерина Петровна и аббат Сюрюг разговаривали о чем-то вполголоса, прохаживаясь, как на прогулке в парке. Увидев меня, священник кивнул и сразу же потупил взгляд, как человек, всецело увлеченный рассказом собеседника.

Я прошел в следующую залу, где находилась столовая. Гости вели разговоры, разбившись на кружки по интересам. Мадам Арнье беседовала с Александром Яковлевичем Булгаковым. Увидев меня, она оставила секретаря.

— А вот и вы! Я испугалась, что вы ушли по-английски, — мадам Арнье взяла меня под руку. — Идемте сюда.

Она повела меня в следующую залу. Я увидел свободный диван у стены, откуда просматривалась вся анфилада.

— Давайте присядем здесь, — предложил я и увлек за собою мадам Арнье.

Мы сели на диван, оказавшийся превосходным наблюдательным пунктом. Графиня Ростопчина и аббат, по-прежнему шествуя, как на прогулке в парке, вернулись в столовую и двигались в нашу сторону.

— Я немного расхворалась: мигрень, в августе меня часто мучает мигрень, — сообщила мадам Арнье. — Вот почему я не уехала с Жерменой, а воспользовалась расположением Катрин. Но, пожалуй, я злоупотребляю ее добротой. Скоро я покину этот гостеприимный дом…

— Мне показалось, что графиня Ростопчина искренне расстроилась, когда вы заговорили об отъезде, — промолвил я, не зная, чем еще поддерживать беседу с француженкой.

Екатерина Петровна и аббат Сюрюг, продолжая разговор, вошли в залу, взгляд графини рассеянно скользнул по мне и мадам Арнье; они развернулись, платье графини коснулось моих колен, и собеседники побрели в обратную сторону.

— Да, вы правы, — с воодушевлением произнесла мадам Арнье. — Катрин жутко расстраивается, стоит мне заикнуться об отъезде. Она предоставила мне комнату соседнюю со своей, чтобы я могла в любое время дня и ночи составить ей общество.

Я следил за удалявшимися графиней и аббатом. Они пересекли столовую, вышли в гостиную, там развернулись и вновь пошли обратно.

— Правда, должна признать, мне бывает скучновато в Сокольниках, — томным голосом промолвила мадам Арнье. — А мадам де Сталь, наверное, уже гостит у Бернадота…

— У кого? — насторожился я.

— У кронпринца Швеции, — уточнила собеседница.

Ее слова поразили меня, кровь застучала в висках, я почувствовал себя охотничьим псом, напавшим на след подранка.

— А вы? Вы тоже собираетесь к Бернадоту? — спросил я.

Я уже поворачивал голову, чтобы взглянуть в глаза мадам Арнье, как вдруг неожиданные манипуляции аббата Сюрюга привлекли мое внимание. Графиня Ростопчина и священник приостановились в нескольких шагах от входа в столовую, он извлек откуда-то из складок одеяния небольшую коробочку золотистого цвета, быстро передал ее Екатерине Петровне, а она спрятала ее у себя на поясе.

— Вы так пристально следите за Катрин, — услышал я голос моей собеседницы. — Кажется, вы тайно в нее влюблены. Ведь вы ровесники…

— Поверьте, это не так! — воскликнул я, раздосадованный тем, что мое наблюдение за графиней не ускользнуло от внимания мадам Арнье. — Вы говорили о Бернадоте…

— Да, я тоже поеду в Швецию. Вы знаете, мадам де Сталь и Бернадот большие друзья. Я бы и уехала с нею, если б не мигрень…

— Послушайте! — промолвил я с пылом и взял ее за руку, — если вы уедете, то разобьете сердце не только графине Ростопчиной!

— О ком вы? — жеманно спросила мадам Арнье.

— Я говорю о себе. Конечно же, о себе!

— Мне казалось, что вы глаз не можете отвести от Катрин, — возразила мадам Арнье.

Графиня Ростопчина и аббат как раз вошли в наш зал. Я подождал, когда они двинутся обратно, и сказал:

— Я следил за аббатом, думая, что вид святого отца образумит меня. Но нет, не помогло. Я с ужасом думаю о том, что вы уедете, и больше мы не увидимся…

— Ну что вы…

— Нет! Прошу вас, позвольте договорить! — промолвил я со страстью в голосе и сильнее сжал ее ручку. — Я имею тайное задание государя императора, связанное со смертельным риском! Я должен убить Наполеона! Я собираю группу, мы должны будем осесть в Филимонках, это на юго-западе от Москвы, и там дождаться рокового часа. Это смертельный риск, вряд ли мне удастся уцелеть. И встретить вас в такие минуты — это подарок судьбы!

Мадам Арнье смотрела на меня округлившимися от изумления глазами.

— Бедный мой! — прошептала она. — Господи, зачем эта война?!

— Но если не война, мы бы не встретились! Прошу вас, не отталкивайте меня! Назначьте свидание, прошу вас!

Мадам Арнье замерла, прикрыв глаза, на мгновение плотно сжала губы и сказала так, словно приняла роковое решение:

— Вечером, в девять часов. В это время Катрин укладывает детей, и я остаюсь совершенно одна.

— Вечером я буду у ваших ног! — с жаром воскликнул я, коснулся губами ее руки, поднялся, отвесил учтивый поклон и оставил мадам Арнье одну наслаждаться предвкушением нашей встречи.

По дороге к выходу я попрощался с Екатериной Петровной и бросил аббату:

— Я должен идти, поговорим в другой раз.

А мысленно пожелал, чтобы люди де Санглена арестовали аббата Сюрюга, если он застанет их в своем доме.

От генерал-губернатора я направился на Малую Дмитровку в присутствие Высшей воинской полиции. Яков Иванович де Санглен оказался в своем кабинете. Его люди успели обыскать дом аббата — времени им хватило с лихвой.

— Ничего, изобличающего Сюрюга как шпиона, не нашли, — сообщил де Санглен. — Так, переписка, в том числе и с аббатом Билло из Санкт-Петербурга. В письмах конечно же обсуждаются и война, и многое другое. Но было бы странно, если б в эти дни война не занимала центральное место в корреспонденции.