7 Заклинатели
Шрифт:
– Успокойся.
Бог сбросил шляпу, но оставил клетчатый плащ. Лицо его казалось юношеским или лицом андрогинна - глаза поднимаются к вискам и зеленее, чем у Шванка, нос длинноват и изящен, как было модно у придворных дам; лицо вверху как бы женское, а снизу - мужское. Оно ни овальное, ни треугольное, и кожа его бледновата и на носу и рядом покрыта веснушками. Каштановые кудри напоминают руно и прически модниц из свиты Моргаузы... А он, Шванк, значит, стал хищной цаплей с зеленоватыми глазами...
Бог резко присел и взмахнул полами плаща - и тогда у ног обновленного Шванка пригнул шею и зашипел в ярости большой белый гусь. Шванк неожиданно, не прыгнув, взлетел, ринулся вверх, оттолкнулся
– Прекрасно!
– прозвучало у него в голове, - Теперь лети выше, шире... Лети. Смотри.
Гебхардт Шванк кроме испуга чувствовал еще нечто незнакомое - странное пьяное счастье. Чуть позже, когда мысли его прояснились, обрели направление, он взлетел много выше и расширил круг. Воздух подпер его снизу, поиграл перьями и удержал. Он как бы плыл в воде, но летать было куда легче.
Он видел, как некий цыганский раб прячется со своею собакой в канаве, и его укрывает туман; как странствующий рыцарь оставляет мешочек денег поверженному противнику; как жрец с как бы присыпанной красным перцем головою выходит ночью к колодцу попить воды. Потом последовали события, события, события - легкие, стремящиеся друг к другу, пожелавшие развернуться. И они вдруг перестали течь легко, а потом остановились вовсе.
"Все, трувер!
– прозвучала мысль, - Теперь возвращайся!"
Гебхардт Шванк послушно отяжелел и вытянул длиннющие ноги. Он мягко встал на землю и оказался чуть похудевшим некрасивым толстяком в синем плаще почтенного наградами певца. Рядом стоял шут-андрогин, и плащ ему был коротковат.
Лицо божества улыбалось опять, треугольной улыбкою, а локоны пошевеливал ветерок. Гебхардт Шванк, жалея о чем-то потерянном и избывая испуг, разозлился:
– Ну, боже... И ты хочешь, чтобы я, кастрат, писал о том, как один упертый кабан возжелал другого и создал ему... место жизни... место воплощения? Ну и ну, и слов-то таких нет, провались земля и небо!
– О, какие фразы, трувер!
– И как другой пугливый кабан создал лабиринт лесных путей, чтобы не сидеть под каблуком у жены, так?!
– Не только.
– Что еще, боже?
Мне нужна связь между страстями людей и тем, что происходит среди богов.
– Ничего себе! Я жоглер! Ты можешь понять это - я же сочиняю всякую похабщину для этих течных придурков, пропитанных похотью! Она устаревают уже через неделю. Какой роман? Зачем? Почему я?
– Ты напишешь только один роман.
– И что потом? Годами петь старые песни, ставить дряхлые шванки? Они устаревают уже через неделю, и зрители бросаются тухлыми яйцами и камнями.
– Но у тебя будет роман.
– Ага, очередное нудное "Восстановление Трои". Кому это нужно?!
– Мне, трувер. Мне.
– Для чего?
– Как знаешь. Если не нравится "Троя", пиши по образцу "Копья и Чаши". Ты же знаешь Вольфрама...
– Почему не он? Почему я?
– Я не обязан объяснять свой выбор. А ты не обязан ему радоваться.
– Ох... Как твое имя, боже?
– Если б ты спросил раньше, я бы сказал. А теперь возвращайся. Лес Аннуин извергнет тебя почти в самом городе Храма.
– А сказки?
– Роман. Иди в город. Мне нужен еще кое-кто, ты их увидишь. Слушай и беседуй.
– Но что...?
– Не беспокойся, я помогу.
Дальнейшее жонглер видел словно бы со стороны, глазами-желудями дуба.
Белый гусь шумно взлетел и лег брюхом на темя Шванка. Опустив крылья, он стал похож на головной убор замужних женщин - тот, что с ушками и назатыльником. Гусь стал убором, а убор словно бы просочился
сквозь вздыбленные мягкие волосы, окутал череп и исчез. Только голова Шванка с тех пор выглядела так, будто он только что встал с дырявой подушки и пока не совсем проснулся.***
Когда Гебхардт Шванк стукнул кольцом ворот о бронзовую пластину, окошко, скрипнув, открылось - и он увидел то же лицо. Войдя в дверь, он испуганно выдохнул:
– Кто ты?
– Я - Филипп, глава привратников. А Вы кто? Вижу, певец.
Голос совсем не тот - обыкновенный молодой тенор.
– Гебхардт Шванк, отставной шут герцога Гавейна.
– О, Хлоя! Приготовь этой важной персоне приличные покои!
– Хорошо, господин.
Девушка в сером склонилась почтительно и ускользнула.
– Потом подойдете к Хлое, прямо сюда...
– Хорошо. Но откуда Вы узнали?
– Что Вам понадобятся покои? Вы подошли не к Вратам Паломников.
Да, лицо почти то. Та же улыбка уголком, и острые углы рта выглядят придурковато и насмешливо. Глаза поднимаются к вискам, и не понять, узкие они от природы или сощурены вечным смехом. Но глаза жреца не зеленые, а простецкие, светло-серые - бог пошутил и приукрасил принятую им личину. Вот брови, темные, углами - у бога их прикрывали локоны, а у жреца голова обрита и поблескивает. Кажется - из-за половинок подвижного рта, моргающих глаз и летучих бровей - и все это сходится к длинному носу, - что на лицо Филиппа прицепилось и надолго уселось диковинное насекомое (вроде тех палочников, что когда-то жили у Гавейна) и насекомое это стремится побежать. Шванк совсем перестал бояться и приосанился: плащ трубадуров это позволял.
– Смею ли спросить, - чуть поклонился и Филипп, - Что угодно Вам в Храме? Библиотеки Гавейна известны как сокровищница учености. Или Вам помешали их распри?
– Мне нужны именно ваши сведения.
– Что ж, - Филипп мимолетом сложил длинные пальцы щепотью и потер.
– Всякие сведения стоят платы, а в особенности такие... Но Вы ведь певец, верно?
– Верно. Я обучался в одном из храмов плодородия, в Чернолесье.
– Ого! Тогда Вам требуется наш мастер хора. Его зовут Пиктор, найдете его среди рабов. Если слуги не поймут, о ком Вы, то спросите, где Пикси - они его так переименовали. Вы его быстро узнаете, он кривобок и чуть горбат.
– Но как он тогда поет?
– В общем хоре его не слышно. Но он делает так, чтобы гармония голосов никогда не нарушалась. А также находит старую музыку и сочиняет новую. Но тоже смешной человек.
Шванк твердо взглянул в веселящиеся глаза.
– Смешной, как я? Или как Вы?
– Еще смешнее. Увидите сами. Библиотека и Скрипторий налево, а казарма рабов - там же, но дальше. Я провожу.
Филипп быстро двинулся к белым зданиям в глубине, а Шванк последовал за ним.
Певца показали служкам - все это были школяры, оставленные за примерные успехи на лето при Храме - и устроили за удобным столом. Он мог бы сесть, но его внимание привлек тяжеленный свиток на двух осях из полированного черного дерева. Разворачивать его одному очень тяжело - но это лишь первая часть каталога. Разворачивая его почти бесцельно, Шванк вдруг остановился, его память заговорила неопределенно, когда он увидел заглавие под довольно коротким номером. Просмотрев мелкий красный текст, он встревожился. В описанном документе, видимо, речь шла о гонениях на еретиков Юго-Востока - очень давно, еще до появления северного королевств, что торгует глыбами льда, привязанными к упряжкам судов. Шванк запомнил номер и задумался. Бог собирался что-то сделать, но не видел нужды в объяснениях.