Адептка второго плана
Шрифт:
А я же пока переваривала. Жаль, не ягоды, а услышанное. И пока в моей голове бешеным калейдоскопом мельтешили обрывки фактов. Выходит, Тэрвин не труп. И что еще важнее – не злодейка. И ворон – шпион, но не приспешник преступника. Тогда что же…
Пытаясь сложиться в мозаику, я услышала:
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…
Рыжая протянула это с печальной полуулыбкой, словно вспоминая что-то невозможно-далекое, а ворон, едва не подавившийся косточкой, обиженно каркнул:
– Я не Горацио, я Норис! Стыдно забывать имя напарника.
Он еще что-то высказал Бриане, но я этого уже не
А все потому, что не могла злодейка Тэрвин знать той фразы, которую только что сказала, живя лишь в этом мире!
А это значило лишь одно: не только меня угораздило очутиться в междумирье, в реке времени и в чужом теле. Бриане, той, которая принесла себя в жертву на эшафоте, удалось задуманное: она смогла перенестись в свое прошлое, чтобы изменить будущее, но, как и я перед тем, попала в другой мир. Мир, в котором родилась малышка Тамара Оганесян.
Только интересно, в какое время довелось жить рыжей. Судя по услышанной цитате Шекспира, разброс между нами мог быть в пару сотен лет…
Но, так или иначе, мы обе – попаданки. Или правильнее – возвращенки? И той злодейки, которой некогда была Тэрвин, ныне, похоже, нет.
Но кто-то же стоит за всеми покушениями? Не верила я, что столько всего – лишь стечение обстоятельств. А значит, есть тот, кто их организовал, исполнил, а главное – заказал!
Потому как чем опаснее игра, тем длиннее нити кукловода, который всем управляет. А судя по тому, что нападения были и на принца, то нынешняя политическая игра стоила не просто свеч. Короны.
Прозвучавшие слова Брианы, разбили на осколки воцарившуюся было на несколько мгновений тишину, которую нарушал лишь шелест дождя, и оказались созвучны моим мыслям.
– Но да вернемся к нашим влюбленным. Я доверяю тебе в умении распознавать личины, Нор. И если все так, как ты говоришь, то я рада, что Од и дракошество нашли не только покушения на свои головы, но и друг друга. И теперь вместе. А то было бы слегка обидно: я их спасала, за них, считай, умирала, а они бы взяли – и разошлись, как шов на юбке.
– М-да… Над сравнениями тебе надо поработать, – фыркнул ворон.
– Чем тебе не нравятся мои метафоры?
– Они убивают. Как минимум чувство прекрасного во мне. Ты же леди…
– Я агент. Убивать – моя работа. Хотя бы психику.
– Ты уже не агент, – напомнил пернатый. – Ты замужняя дама.
– Но привычки-то остались, – парировала рыжая, пока ее осведомитель склевывал последние вишни и, расправившись с ягодами, сыто зевая, изрек: – Ну все, я полетел на отчет к начальству, пока оно меня не ощипало.
И расправив крылья, пернатый агент упорхнул. А Бриана еще долго задумчиво смотрела ему вслед, на почти ночное небо в осколках луж, а потом все же закрыла окно.
А я наконец выдохнула и только здесь поняла, как озябла под осенним дождем. Дала задний ход, чтобы начать выбираться из кустов, и тут наткнулась спиной на стену. Живую. Твердую. Горячую. И над ухом раздалось:
– Я, конечно, знал, что выбрал девушку, которая себе на уме, с секретами, но не думал, что такими…
«С секретами…» – какой он, однако, тактичный синоним подобрал к слову «тараканы», промелькнуло в сознании. И это была единственная цензурная мысль из всех остальных, воем взвившихся в моей голове, едва я узнала голос Дира.
Остальные все сплошь были бранными. Так что мне потребовалось
несколько мгновений, чтобы выцепить из этой круговерти несколько пристойных слов и, медленно повернувшись на корточках к Диру, сформулировать из них один-единственный вопрос:– Как ты здесь оказался?
– Просто поспешил за тобой, когда ты вылетела из ворот академии пульсаром, словно за тобой гнались все твари бездны. Я пытался тебе окликнуть, но ты не слышала. Вот и решил, что стряслось что-то очень серьезное и тебе может понадобиться помощь… – спокойным тоном мужчины, который помогает впечатлительной девушке раскрутить то, что она себе успела наворотить в голове, пояснил Дир, а после добавил: – И, опережая твой следующий вопрос: да, я слышал все. Правда, теперь первый раз в жизни жалею, что не схожу с ума. Потому что это бы было самым логичным объяснением тому, чему я стал свидетелем.
Из услышанного я поняла две вещи. Во-первых, он узнал Бриану Тэрвин в лицо. Во-вторых, если я попытаюсь ему все объяснить, то мои слова будут звучать еще большим безумием, чем самая невероятная ложь. Но я не хотела обманывать инистого. Только не его.
Пальцы предательски сжались, а в горле встал ком, но я все же пересилила себя и, зажмурившись, выдохнула:
– Я знаю, что с первого мига нашего знакомства мои поступки кажутся странными, а я сама – слегка помешанной…
Произнесла и, посмотрев в глаза инистого, осеклась. Потому как «слегка», кажется, в моей фразе было лишним.
Но инистый не торопил. Не перебивал. Он терпеливо ждал, пока я соберусь с духом и продолжу.
– Да, все это так, – выдохнув, признала очевидное. – Но, поверь, я не безумна. А вот все, что со мной случилось, – чистое безумие…
И я начала говорить. О своей прошлой жизни, о том, как впервые, а потом и второй раз очутилась в этом мире, и как принимала его за книжный…
Пока рассказывала, смотрела в сторону. На мокрые листья, на кованую ограду, на небо… куда угодно, только не в глаза инистому. Потому что боялась, что увижу в них недоверие, скепсис, осуждение. И собьюсь, так и не поведав всего до конца. А мне просто физически нужно было это рассказать. Поделиться пережитым. Проговорить боль от расставания с Вильдой…
Лишь когда выдохлась, подняла лицо и, взглянув на Дира, спросила:
– Что ты скажешь?
И момент получился бы драматическим, если бы я, промокшая до нитки и промерзшая под осенним дождем до костей, после этого оглушительно не чихнула и не шмыгнула носом.
Инистый же, услышав это, как-то обреченно вздохнул и произнес:
– Я думаю, что в первую очередь нам стоит отсюда выбираться, пока ты не подхватила лихоманку и не слегла с жаром.
От такого ответа я едва не закипела. Я тут этому отмороженному на всю голову инистому душу излила, открылась, а он на мои кустовые признания – вот это предложение?
Впрочем, если против подобного мой дух протестовал, то организм был с Диром вполне солидарен. И начавший колотить озноб намекал: надо бы соглашаться… Так что пришлось кивнуть и ползти следом за инистым.
К слову, на дерево он меня подсаживал как-то весьма усердно. Да и ловил, когда я спрыгивала с ветки на соседнем участке, тоже…
Когда я прыгнула, он поймал меня на лету, сгреб в охапку так, что у меня на секунду перехватило дух. Его руки – крепкие, уверенные – обняли меня, прижали к себе, так что я враз ощутила жар горячего мужского тела. И это в такую-то холодину и мокрину!