Адептка второго плана

– Да, – наконец я смогла говорить, и инистый меня обнял. Крепко-крепко. Как тот, кто никогда не отпустит. – Да, конечно, да.

Наш поцелуй случился сам собой. Не жаркий и стремительный, как вчера, не отчаянный до безумия, как на кухне, а медленный, глубокий и бесконечно нежный. Поцелуй-признание. Поцелуй-обет. Поцелуй – конец старой жизни и начало новой. И где-то высоко над нами, в пронзительно синем осеннем небе, пролетел ворон, одобрительно каркнув.

Не знаю, сколько времени мы пробыли в беседке, но опомнились, когда почувствовали: еще немного – и от этих невинных поцелуев мы можем стать родителями…

Дракон неимоверным усилием воли оторвался от моих губ, которые так идеально подходили к его, и выдохнул:

– Ким, рядом с тобой я не могу остановиться.

– Знаю, – пряча довольную улыбку на мужской груди, отозвалась я.

– Но я должен. Твоя честь – моя ответственность. И это неправильно… Вернее, очень даже правильно, просто не здесь…

– Тогда нужно было выбирать для признания место побезлюднее. Например, комнату, камин…

– То есть ресторация на вечер отменяется? – уточнил Дир.

Люблю догадливых мужчин. А одного, понимающего без слов, – просто обожаю. К тому же зачем гулять по каким-то там людным местам на каблуках, когда можно дома, босиком и сидя на коленях у своего жениха?

В пользу последнего варианта активно голосовали и мои стертые ноги. А все оттого, что кто-то хотел сегодня выглядеть как можно лучше и принарядился: лучшее платье, самые модные и (увы) новые туфельки. С каблуками! А я оные никогда особо не любила. И вообще, у меня было подозрение, что их придумала невысокая женщина, которая не хотела, чтоб ее, как покойницу, целовали лишь в лоб. А нам, всем остальным, теперь страдай.

Так что я предпочла, чтобы этих самых страданий было как можно меньше, путь – короче и… вообще чтобы Дир ничего не заметил. Но инистый оказался очень уж внимательным и, как я ни старалась вышагивать ровно, гордо, с прямой спиной, все же не выдержал:

– Что у тебя с ногами?

– Глупость. Обычная женская глупость. И туфли. И… – вынужденно признала я.

А вот чего не ожидала – так это того, что инистый не стал дослушивать, а… легким движением, заставившим меня вскрикнуть от неожиданности, подхватил меня. Одной рукой под колени, другой – под лопатки. Я инстинктивно обвила его шею, прижавшись к груди, от которой пахло морозной мятой и грозой.

– Дир! – возмутилась я. – Поставь меня обратно! Что ты делаешь? У тебя же ранения! Я же могу сама!

– Можешь, – невозмутимо согласился он, уже неся меня по аллее к выходу из парка, где должна была ждать его карета. – Но зачем? А я не желаю, чтобы, рассказывая нашим детям о дне помолвки, ты вспоминала о мозолях.

– Только о поцелуях? – хитро приподняв бровь, произнесла я.

– Вот именно, – фыркнул инистый.

А меня так и подмывало спросить этого хитреца: где он так умопомрачительно научился этим самым поцелуям. Чувствовался немалый опыт… И адептки, рассуждавшие о том, что лорд Нидоуз из-за шрамов обделен женским вниманием, просто ничего в настоящих мужчинах не понимали! Просто Дир, как настоящий человек чести, не афишировал свою личную жизнь. До меня.

Потому как на нас, пока дракон нес меня по парку, многие с удивлением оглядывались. Но мне было плевать. А Дир, кажется, ничего и никого вокруг не замечал, кроме одной девицы, удобно устроившейся у него на руках.

Он нес меня легко, будто я была не пышкой, а пушинкой. Его мышцы играли под тканью камзола, теплое мужское дыхание щекотало висок, и я сдалась. Позволила голове лечь поудобнее в ложбинке между его шеей и ключицей, прикрыла глаза…

Наверное, так и ощущается безграничное счастье.

– И к тому же, раз ты официально согласилась стать леди Нидоуз, я имею полное право проявлять заботу. Носить на руках, сражаться за тебя с демонами, заказывать ужин на двоих, чтобы ты не стояла у плиты…

На это заявление я, не открывая глаз, фыркнула, и Дир тут же добавил:

– Нет, ночной суп был бесподобен. И я бы не прочь попробовать еще, но не сегодня.

Я рассмеялась. Мне было свободно, и сладко, и безумно весело всю дорогу до кареты. Да и в ней тоже. Хотя мы старались вести себя прилично. Ну почти…

Когда мы оказались внутри, а лошади тронулись, Дир взял мою ногу, желая осмотреть мозоль и наложить заживляющее заклинание. А потом закрепить его поцелуем и… Мы как-то увлеклись.

Я откинулась на спинку сиденья, глядя на Инистого сквозь ресницы затуманенным взглядом. Ловя открытым ртом воздух и вот-вот готовая закричать от удовольствия. А это всего лишь щиколотка!

Так что, когда экипаж остановился, потребовалось куда больше времени, чтобы выйти из него, чем обычно.

ГЛАВА 13

Особняк Нидоуза встретил нас торжественно и с прохладцей. Старый дворецкий с невозмутимым видом, словно лорд каждый день вносил в дом на руках юную особу, молча распахнул тяжелую дубовую дверь.

– Пусть в малую гостиную принесут закуски, и распорядись насчет вечера. Планы поменялись, – бросил Дир, не выпуская меня из объятий, и пронес через огромный холл с мраморным полом и гобеленами на стенах.

– Сию минуту, лорд Нидоуз, – голос дворецкого, бархатный и глубокий, растекся по залу.

Малая гостиная оказалась именно такой, какой ее следует представлять: темное дерево, стены, обитые темно-зеленым шелком, картины на стенах. И огромный камин, в котором уже были сложены поленья. Их инистый зажег пассом руки, с пальцев которой сорвалось пламя. Дрова тут же вспыхнули, делясь своим теплом.

Дир наконец опустил меня на мягкий диван, засыпанный шелковыми подушками, прямо перед огнем. Он сам встал на колени, снял с меня злополучные туфли и продолжил начатое в карете: принялся с невероятной аккуратностью массировать уже почти зажившую ногу, закрепляя все поцелуями. А потом как-то незаметно мужская рука скользнула выше и…

Кажется, кто-то стучал в дверь, но это все было как-то фоном, а потом визитер, так и не дождавшись разрешения, ушел.

А мы с Диром продолжили. Целоваться. Касаться. Дышать друг другом… А после – просто сидели обнявшись, пили по капле опускавшийся на город вечер. Дир рассказывал забавные истории, а я смеялась, гладя его волосы и чувствуя, как кольцо на моем пальце странно и приятно отдает холодом.

Когда начало смеркаться, подали ужин: госпожа Томас таки смогла достучаться если не до нашей совести, то просто через дверь и, получив разрешение войти, лично внесла поднос.