Адептка второго плана
Шрифт:
Правда, и у меня в этот миг сердце отчего-то решило взбеситься и замолотить в груди, словно желая выломать ребра.
Я и Дир замерли. Моего лица коснулось его дыхание. Опаляющее. Порывистое. Оно ожгло мою щеку и стекло по шее в ложбинку меж ключиц и ниже… От него в груди все сжалось в тугой, сладкий узел.
А инистый все не отпускал меня, продолжая держать. Крепко. Уверенно. И так надежно, что хотелось остаться в его руках еще хотя бы на минуту. На час. На день. На всю жизнь. Да, на нее. Потому как разве что такого срока мне хватит, чтобы успеть набыться с инистым рядом.
Поймав
А я сама тянулась к инистому…
Его губы были так близко, что я чувствовала их тепло. Дир медленно, почти неощутимо, провел кончиком носа по моей шее, вдыхая запах каштановых мокрых волос, и от этого простого, животного жеста у меня внизу живота начал растекаться жар, а в ногах и вовсе поселилась такая слабость, что навряд ли бы я смогла устоять, если бы кое-кто не продолжал меня держать.
Казалось, время замерло. Шум дождя, падение капель с неба – все это ушло куда-то далеко, растворилось в гуле крови, стучавшей в ушах. Весь мир сузился до точки – до пространства между мужской горячей кожей и моей. До нескольких слоев мокрой ткани, которая еще немного – и, кажется, задымится.
Дир не целовал меня. Он просто держал, прижимая к себе. И этого было более чем достаточно, чтобы все нутро наполнилось дрожащим, томным ожиданием. Ожиданием того, что вот-вот его губы найдут мои, что его объятия станут еще теснее, что…
– Я тебе верю, – выдохнул инистый, и я не сразу поняла, о чем он.
– А? – растерянно выдохнула я.
– О том, что ты рассказала, – пояснил этот невозможный мужчина. – Твои слова многое объясняют…
– Например, что?
– Твои записи. – Дир был настолько невозмутим, что у меня возникло непреодолимое желание его как следует стукнуть. Или цапнуть. Но решила, что не стоит кусать руку, тебя держащую… Пока оная тебя не опустит на землю! Чтобы не упасть…
– Поясни, – потребовала я.
– Когда ты объясняла про свои сокращения. Я специально проверил все распространенные языки континента. Ни в одном не было таких слов, какие ты использовала для обозначения. И еще были моменты…
– Ну знаешь! – возмутилась я наблюдательностью одного инистого.
– Знаю, но увы, слишком мало. О тебе… И потому спрошу прямо, Кимерина Бросвир или кем бы ты ни являлась: хочешь ли быть со мной? Не из сострадания или по иной причине. Мне не нужны крохи любви. Я желаю одного: любить тебя всей своей сутью, всем сердцем, дышать с тобой одним воздухом. Принадлежать безоглядно… Но если это невозможно, то другого мне не нужно… Просто скажи…
– Почему ты молчал до этого? – вырвалось у меня. – Я уже было решила, что безразлична тебе! Тогда, в карете, ты ни словом, ни взглядом… И когда нес меня после проклятия в лазарет…
– Я не мог. Как твой преподаватель, я не имел права на чувства. Их мне не позволял устав академии…
«Поэтому
сначала решил уволиться, а потом узнать, отвечает ли девушка взаимностью?!» – мысленно возмущенно вопросила я.М-да… Мне достался очень благородный дракон. Видимо, за все те хитрости и уловки маркетинга, которые я использовала в прошлой, Тамариной жизни.
Но огорчилась ли я по этому поводу? Ни разу! Тем более, что-то мне подсказывало: на поле боя Инистый был иным. Иначе бы не выжил. И не победил. Много раз победил.
– Зато теперь я могу сделать то, что так давно хотел… Едва ли не с нашей первой встречи, – выдохнул мне в губы инистый и… поцеловал! Сам!
Его губы нашли мои и накрыли… Горячо. Яростно. Неистово. Знакомый вкус. Мята и гроза. Он сводил с ума. И я сходила. Исступленно. Отчаянно. С жадностью. Забыв все правила и принципы…
Мои пальцы вцепились в светлые волосы – мокрые, колючие, пахнущие ветром и мужскими благовониями – чуть потянули и… Дир издал низкий, глухой рык. И от этого звука по моему телу пробежала дрожь предвкушения – острая, как удар тока.
Мужской язык скользнул по моим зубам. Наглый и требовательный. И я сдалась его натиску, позволив проникнуть глубже…
Воздух уже давно закончился, но мы не могли оторваться друг от друга, ловя пульс друг друга.
Не было ничего, кроме вкуса губ, запаха кожи, мокрой ткани под нашими пальцами, которая сейчас казалась такой лишней…
– Дир… – выдохнула я, понимая: еще немного – и вовсе перестану соображать, и впилась ногтями в его шею.
И тут же ощутила, как один инистый судорожно, с наслаждением, втянул воздух, и… у него сорвало все вентили. Напрочь.
Руки. Губы. Сумасшедшие прикосновения. Я сама не поняла, как оказалась прижатой спиной к стволу дерева, судорожно обхватившей ногами торс Дира.
– Ким… ты мое безумие, – голос, от которого у меня все внутри сладко замирало, был низким, хриплым от желания. А сам инистый смотрел на меня шалым, невозможным взглядом, от которого я плавилась, а кое-кто твердел…
И я ощущала это отчетливо низом живота… Как и пальцы, что скользили чуть выше края чулка, по подвязке, выше, к кружеву панталон… Заставляя меня саму ерзать, заводя нас обоих еще сильнее… и тут…
Цокот лошадиных копыт раздался в сумерках отчетливо. Не без труда, но вернув нас в реальность. По улице проехала карета. Ее мы не видели, скрытые кустами, но слышали отчетливо: и пофыркивание лошадей, и удары кнута возницы…
Дир выдохнул, прикрыв глаза, и уперся лбом мне в лоб. А я… я не сразу вспомнила, как дышать.
Инистый медленно-медленно отпустил меня, так что я съехала с его тела и ствола на землю, и посмотрела на дракона – теперь я была точно уверена – дракона, и плевать, что там с его второй ипостасью. Он медленно открывал глаза, в которых вертикальный зрачок нехотя округлялся, а с висков исчезала вязь чешуек…
Мужской взгляд был темным, пьяным, сумасшедшим. Точно таким же, как, подозреваю, и мой.
Дир, гулко сглотнув, выругался.
– Тлен и пепел! – выдохнул он наконец, отстраняясь и проводя рукой по лицу. – Демоны подери, Ким. Еще миг, и я бы не смог остановиться.