Адмирал Ушаков. Том 3

императору, что я о приходе и расходе оных имею шнурованную

книгу, и полный отчет дам во всех моих делах Государственной

адмиралтейств-коллегий. В заключение всего вышеозначенного

прошу ваше превосходительство кому следует при Блистательной

Порте объявить и то, что при всех действиях и при взятье всех

островов кораблей русских имел я вдвое противу их, а все

трофеи разделил с ними пополам, не довольно ли этого для их

уважения, ежели они и того не чувствуют, кто бы мог думать

после этого о злословиях капитана-паши противу меня, столь

усердствующего в их пользу для сохранения и утверждения

дружбы, существующей между нациями. В прочем с

наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностью имею

честь быть

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Письмо вашего превосходительства, ноября -18/29-го дня

писанное, и приложенное при оном прошение, поданное к вам [от]

турецкого грека Николо Кирьяко, я получил, рассматривая оные,

удивляюсь чрезвычайному бездельничеству этого человека. Он

происками только вклепывается в судно, взятое нами от

французов, вооруженное медными маленькими пушками, под

французским военным флагом и вымпелом бывшее в крейсерстве

в Венецианском заливе, а после при самом взятии Корфу, когда

уже мы входили во оную к крепостям по капитуляции, в тот

самый момент пришло оно из Анконы с письмами и с малым

числом провианта для Корфу и взято нашими кораблями, [а] никем

другим, от французов: в Корфу его не было и во все время,

сколько я был при блокаде Корфу, никогда сюда не приходило;

бездельничество только одно предпринимает этот человек,

никогда он ко мне не являлся прежде, пока после взятья Корфу

Кадыр-бей и его товарищи вытребовали от меня все те суда,

сколько их было при Корфу, все назвали их подданных и

просили из дружбы возвратить. Я сделал им уважение: по правде

и не по правде все те отпущены, которые были при Корфу, но

оное маленькое изо всех судно, именуемое поляка «Експедицион»,

взятое нами от французов, бывшее под парусами, в плен, а не

«Мадонна де Бон-консилио». Этакого судна у меня нет и такого,

которое он описывает, будто стоит тридцать тысяч пиастров,

это судно, какое он описывает, должно быть весьма большое.

А это, которое мы взяли от французов, 3-мачтовое суденышко

величиною точно такое, как бывают небольшие кирлангичи, и

четвертой части етого не стоит, что он пишет, следовательно,

это судно не его, его судна мы не видали, и я об нем не знаю,

так как и его и знать не хочу. Что взято от неприятеля призом,

то есть приз. Он по тем видам, что мы отдали все те суда,

как выше означено, которые были при Корфу, вздумал

воспользоваться этим судном и чрез долгое время, когда уже Корфу

была взята, явился ко мне с просьбою, называя это судно своим.

Я ему в нем отказал наотрез с негодованием, что он ищет

пустого и неследующего, что это судно призовое, взятое из

крейсерства под военным флагом, гюйсом и вымпелом с

французскими, и капли на нем ничего не было, кроме французского еки-

пажу, и не отдам его никому ни под каким видом. Он

предпринимал разные бездельничества и искал чрез Кадыр-бея. Я и тому

отказал и просил его, чтобы он напрасно в эти дела не

вступался, ибо это судно взято нами особо и к общему разделу

не надлежит. Они могут составить разные свидетельства

напрасные, но я их не принимаю, что есть совершенный приз, то

должно в призе быть. Они столь бесстыдны, что хотели бы

начисто все от нас отнять, что только мы не взяли, всего начисто.

У меня только три призовых этаких маленьких судов: это, что

называется поляка «Експедицион», другое — шебека ««Макарий»,

старое, ветхое и почти негодное ни к чему судно, третье — брик

«Александр», двухмачтовый; оба последние взяты флота

капитаном Алексианом кораблем «Богоявлением» от разбойника,

который грабил всех нациев в Средиземном море, и он есть из

острова Сардинии, и об этих двух судах турки претендуют, это

те самые, об которых вы писали, будто подняты были на них

турецкие флаги, и что мы ими овладели; напротив сего

уведомляю ваше превосходительство: у меня, кроме этих трех, ничего

не значущих судов призовых ни одного нет и не осталось, все

начисто суда турецкие начальники вытребовали, я их отдал,

сохраняя только дружбу, может быть они свой авантаж тут имели,

но я и того не разыскивал, имея это поощрение, и достальных

они требовали, которые им никак уже не принадлежат. На мою

часть оставлен был корабль «Леандр», оный отдан агличанам по

именному повелению, а Кадыр-бей оставил у себя французский

фрегат «Бруну» со всей полной артиллериею, припасами и

снарядами, вооруженный и совсем готовый; сверх оного взятое моей

ескадрою под островом Видо и мне принадлежащее

бомбардирское судно с мортирою и большими медными пушками, о

котором я прежде уже и писал, то самое, которое бесстыдно

понапрасну требовал Али-паша, и это судно — Кадыр-бей снял

прежде с него большие орудия к себе на ескадру, поставил

маленькие пушки и посылал в Бриндичи с канонирскими лодками с тем,

что хотел мне его возвратить, но и то увел с собою. Суда, какие

фрегаты и корветы брали в призы, я в них никогда не мешался

и слова им не говорил; они продавали все, как хотели, а от нас,

ежели можно так бы они в состоянии нашлись собственное