Адмирал Ушаков. Том 3

иттить к своим портам. Провиантов здесь совсем ничего нет,

а денег по кредитивам также получить в скорости не могу, вот

сколь чувствительно мое теперь положение. Могу сказать

справедливо, [что] человек тот, который усерден и любит службу, и

сколь тяжело таковому быть без настоящей деятельности. Я

задавлен только беспредельными письменными делами и от

невозможности успевать перепискою и исполнениями должными совсем

себя потерял и почти всегда болен. Я наиусерднейше выполняю

все потребное, и дела наши не без пользы; можно сказать,

делают честь нации. Лично везде нас, кажется, благодарят, но при

критических ныне обстоятельствах многие есть недоброжелатели

и ухищрениями стараются добрые дела обращать разноманерно

в худую сторону, даже из друзей и приятелей наших некоторые

тому же последуют. И это происходит от зависти. Ежели что

похожее доходить будет в вашу сторону, прошу не верить. Здесь

в учреждениях наших в установлении тишины и порядка

маленькие помешательства происходят от иностранных консулов,

которые, пользуясь совершенно нашей дружбою, платят хитрыми

искательствами разврата * и ищут всего в свою пользу;

обнадежены ли они, или только сами собой надеются чрез то сыскать

от своих дворов милость и награждения. В этом числе

первейшие английский и цесарский консулы. По сим только

обстоятельствам и происходят разные, даже и до вас доходящие

несправедливые объяснения дел, по случаям, кому как что удастся;

но с нашей стороны к дружественным нациям всякая учтивость

и благоприятство производятся в полной мере, а особо

английскому господину генералу и с ним полковнику я Оказывал

всякую учтивость и искренное благоприятство, рекомендовался, что

я готов ему во всем помоществовать, но требования их

несоразмерные, возможности даже неприличные: они требуют, чтобы

позволить им набираемых албанцов две тысячи сформировать

в Корфу, которые и помещены бы были в городе, в казармы,

то есть во внутренность крепости. Я учтиво от оного

отговаривался, что высочайшего указа на то имею и ожидаю оного, и все,

что повелено будет, во всякой точности исполню. А мои мысли

по сведению обстоятельств объявил им, что сие весьма

невозможно, ибо народ всего острова Корфу совсем терпеть и видеть

албанцов не могут, ужасаются1 от того страху и разорения,

какое они в бытность здесь на острову во время действия нанесли

островским обывателям, разорили и истребили их до

бесконечности, даже Блистательная Порта. запретила албанцов упускать

в Корфу, и чтобы им в Корфу не быть, присланы от

Блистательной Порты триста человек евлади фатиган2; и [есть] условлен-

ность между империями: войска в Корфу содержать по равному

числу людей и отнюдь один против другого не больше;

следовательно, из-за сего положения всякому внятно, льзя ли допустить

быть в крепостях две тысячи стороннего войска, когда наших

здесь останется только 200 человек. А при том сии 2000 человек

войск — албанцы, своевольные и дерзкие люди, словом сказать,

люди наибеспокойнейшие и нетерпимые всеми здешними

островами за сии дерзкие поступки. Все это я объяснил господину

генералу, но словами и объяснением столько можно учтивыми про-

сил, ежели угодно, сформировать их в другом месте. Я всеми

возможностями готов помогать и общее старание иметь обо всем,

что нужно. После сего с господином генералом мы всегда в

хорошей дружбе или, так сказать, в политичных учтивостях во

ожидании в решимость высочайшего указа. Ежели от кого,

а особо от англичан доходить будут несходственные объяснения

и, что будто бы мы им в наборе албанцом мешаем, прошу не

верить и объяснить им, что это совсем несправедливо. За сим

уведомлением с наивсегдашним и истинным моим почтением и

совершенною преданностию имею честь быть.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич.

С наичувствительнейшим удовольствием и искренней

преданностию имею честь поздравить ваше превосходительство с

получением высочайшего благоволения, пожалованием чина

действительного камергера, а также слышал от курьера о

препровожденном к вам высочайшем указе, в котором также означаетесь

полномочным министром, наусерднейше желаю, чтобы ваше

превосходительство вяще и вяще по достоинству и заслугам вашим и

впредь награждаемы были. За благоприятное уведомление

вашего превосходительства о добром ко мне расположении его

сицилийского величества приношу покорнейшую благодарность.

Письмо от генерала Актона получил я, наполненное благоприят-

ством и учтивыми объяснениями с благодарностию за ревность

и усердие мое о выполнениях к пользе его королевского

величества, но о посылке войск наших к Риму не упоминается, да и

отделить их с кораблей и фрегатов никак невозможно.

Беспрерывные многие имею я высочайшие повеления о соединении всех

ескадр в одно место и о прочих выполнениях; за всем тем, когда

генерал-лейтенант и кавалер Бороздин теперь находится уже

в Неаполе и с войсками своими в проходе неаполитанским

владением, непременно все успокоит без сумнения и наверное,

почитаю, может содержать в спокойствии Неаполь, а ежели нужно

отделить от него малое количество людей, то и Рим будет

спокоен. Ескадры наши окружать будут Сицилию и доставят

спокойствие неаполитанскому владению со стороны моря. А затем,

какие получу высочайшие повеления, и я не премину выполнять