Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1

бокая духовная законченность, но исполненная в эту

минуту особенно четкой, мертвенной холодности, высту­

пающей на ярком фоне другого, столь отличного, внутрен­

него мира.

Почувствовал это, видимо, и сам Анненский. Прово­

див Блока, он, вернувшись к нам, сказал:

— Знаете: некоторые называют его — «красивый

м е р т в е ц » . . . — А потом прибавил: — Может быть, это и

правда. И глубоко задумался 13. <...>

Уже во дни большевизма я мимоходом встретился с

Блоком на одной из людных улиц Петрограда, и мы,

перебирая общих знакомых, вспомнили одного из лите­

раторов — коллекционера, обладавшего огромным собра­

нием фотографических карточек всех современных рус­

ских писателей 14.

— Мы с вами — университетские т о в а р и щ и , — сказал

я Б л о к у . — Знаете вы меня почти двадцать лет, а я не

имею вашего портрета...

Блок промолчал. Прошло несколько дней — и я по­

лучил от него письмо, явившееся отголоском нашего раз­

говора.

«Милый Сергей Владимирович, — писал Б л о к . — Я по­

всюду искал свою фотографию — и не нашел. Теперь у

меня совсем нет денег, чтобы сняться. Посылаю Вам

открытку с моим портретом. Право же, она не так плоха.

Когда придут лучшие времена, непременно снимусь и тог­

да заменю ее настоящим фотографическим портретом» 15.

Милый Александр Александрович!..

ПЕТР ПЕРЦОВ

РАННИЙ БЛОК

1

Это было золотою осенью 1902 года. Стоял мягкий

летний сентябрь, когда под Петербургом природа иногда

еще замедляет праздник своего расцвета и точно не хо­

чет с ним расстаться. Западный ветер приносит с мо­

ря долгий ряд дней, похожих друг на друга, напоенных

последней лаской лета... Наш литературный кружок той

осенью готовился к своему боевому делу — создавался

журнал «Новый путь». Журнал религиозно-философский,

орган только недавно открытых, кипевших тогда полной

жизнью петербургских первых религиозно-философских

собраний, где впервые встретились друг с другом две

глубокие струи — традиционная мысль традиционной

церкви и новаторская мысль с бессильными взлетами и

упорным с т р е м л е н и е м , — мысль так называемой «интел­

лигенции»... И наряду с этим вырисовывалась другая за­

дача: нужно было дать хоть какой-нибудь простор новым

литературным силам, уже достаточно обозначившимся и

внутренно окрепшим к тому времени, но все еще не

имевшим своего «места» в печати, почти сплошь окован­

ной «традициями», более упорными, чем официальная

церковность. Все эти «декаденты», «символисты» — как

они тогда именовались — так быстро затем, во второй

половине десятилетия, захватившие поле сражения, еще

не знали для себя пристанища, не имели где прикло­

нить голову. Трудно поверить, что Сологубу негде было

печатать своих стихов, а «Мелкий бес» лежал безнадеж­

но, тщательно переписанный в синих ученических тетрад­

ках, в «портфеле» своего автора, даже не странствуя по

7*

195

редакциям — ввиду очевидной бесплодности такого путе¬

шествия. Брюсов был мишенью постоянного и неутоми­

мого обстрела газетных юмористов («бледные ноги») 1;

Мережковскому извинялись его стихи, «похожие на Над­

сона», и полуодобрялись «декадентские» романы (первые

две части трилогии) 2, но свою критику ему также негде

было печатать, а «Толстой и Достоевский» увидел свет

только благодаря мужеству С. П. Дягилева, упрямо пе­

чатавшего его в течение двух лет в чисто художествен­

ном по заданию «Мире искусства»...

Это недавно так было —

И так давно, так давно... 3

Итак, той осенью небольшой «декадентский» кружок

собирался издавать (без денег и без возможности пла­

тить гонорар) синтетический «Новый путь», беспрограм­

мная «программа» которого должна была вести куда-то

вдаль... Во главе дела стояли Д. С. Мережковский и

З. Н. Гиппиус, а так как обстоятельства и выбор круж¬

ка сделали меня третьим (и внешне — «ответствен­

ным») соредактором, то и приходилось часто видаться с

первыми двумя на почве «злободневных» редакционных

вопросов. Именно эта необходимость заставила меня в

том сентябре сесть в поезд Варшавской железной дороги

и направиться в Лугу, где в усадьбе, стоявшей в густом

лесу, Мережковские ловили последние минуты дачных

радостей, последнюю лазурь и золото сентября —

И догорающего лета

На всем дрожащие лучи... 4

Известно, какое множество стихотворных рукописей

присылается в каждую редакцию с тех самых пор, как

изобретено стихосложение или как изобретены редакции.

Поэтому в каждый такой приезд мне приходилось сооб­

щать Мережковским, или обратно, то или иное количество

«новых» стихов. Это было, так сказать, очередной «ре­

дакторской» неизбежностью. Иногда попадались между

такими стихами недурные, даже хорошие...

Но только один раз у меня было совсем особое впе­

чатление...

Помню как сейчас широкую серую террасу старого

барского дома, эту осеннюю теплынь — и Зинаиду Нико­

лаевну Гиппиус с пачкой чьих-то стихов в руках. «При­

слали (не помню, от кого)... какой-то петербургский сту-

196

дент... Александр Блок... посмотрите... Дмитрий Сергеевич

забраковал, а по-моему, как будто недурно...» 5 Что

Дмитрий Сергеевич забраковал новичка — это было на­