Алгоритм счастья

На площади народу так мало, что Рита падает духом: еще день-два, и люди устанут, отчаются, разойдутся, махнув на все рукой, по домам. Откуда-то, как из-под земли, выныривает Олег.

– Ничего, ничего, - ободряет он Риту. , - Просто рано еще. Очень рано. А ты молодец! Ух ты, термос!

– Мама дала.

– Не ругалась?

– Просила.

– Хорошо, что моя далеко, - смеется Олег. Глаза блестят от бессонницы.

– Да, тебе повезло!

– Ну ладно, пошли! Вон наш подъезд.

Вокруг Белого дома живое кольцо. То и дело возникают какие-то слухи: идут танки - не идут танки. И тогда все берут друг друга за руки, кольцо сжимая. Хоть бы скорее, что ли! Ведь ждать - самое трудное.

– Отойдите подальше, метров на пятьдесят!
– командует с балкона рупор.

Все послушно отходят. Людей все больше, и кажется, ничего уже не случится. Первая, самая трудная ночь позади.

– Батюшки, кофе! Да еще в стаканчиках!

– Кооператоры постарались.

– В двенадцать митинг на Манежной, - говорит Олег.
– Иди. Я еще подежурю.

– Нет...

– Ты мне расскажешь. Вы же придете сюда.

– Ладно.

Рите радостно ему подчиняться. Она всегда будет подчиняться ему.

Под землей, в метро, мокро и душно. Стены сплошь оклеены листовками. Их молча, внимательно, хмуро читают. Две пожилые женщины в темных скользких плащах взывают к читающим:

– Идите на площадь! Мужчины! Вы-то что здесь, делаете?

Рита трогает одну из них за рукав.

– Успокойтесь, нас там много - Да?
– радуется женщина.

Вот и Манежная. А на нее не пускают! Хорошо хоть удалось выбраться из метро: выход почему-то открыт. Да, но что же делать?
– Идите все к Моссовету!
– словно подслушав Ритины мысли, кричит какой-то мужчина с троллейбуса - тоже в рупор.
– Митинг перенесен к Моссовету!

От Манежной до Моссовета всего один квартал, но какой... Вдоль по Тверской, по обе стороны, стоят рядами омоновцы - в касках, бронежилетах, со щитами, дубинками. Кто они, вообще говоря, такие? Рита не очень-то знает. "Спрошу потом у Олега..."

Она идет вместе со всеми как сквозь строй. Впереди - вот он уже, Моссовет. И вдруг люди начинают оглядываться - туда, на Манежную площадь, танки перегородили за ними Тверскую. И - что это?
– из переулка, где было когда-то кафе "Отдых", тоже выползают танки, а им навстречу, из узкой улочки у Моссовета, - бэтээры. Вот-вот замкнется кольцо, и окажутся все в ловушке. "Им и давить нас не придется, - со странным спокойствием думает Рита.
– На таком пятачке сами друг друга подавим... Надо держаться середины, чтоб не прижали к стене,.. А я так и не объяснилась с мамой ."

Но танки и бэтээры, не сойдясь всего ничего, останавливаются и пропускают людей к Моссовету, - Где тут логика?
– нервно посмеивается какой-то очкарик.
– И что там, на балконе, написано? Ни черта не вижу!

– "Путчисты пойдут под суд, - читает для него Рита.
– Не идите с ними!"

Начинается митинг.

***

Если бы Рите кто-то сказал, что она может идти в огромной разноцветной колонне и кричать, выбрасывая вверх кулак: "Нет - хунте.!" - она бы ни за что не поверила. Сроду не ходила ни на какие демонстрации, всегда ей казалось это глупым, ненужным. И мама тем более не ходила: берегла голос и вообще себя. Но разве сравнить те, никому не нужные, демонстрации с этой? Что все годы, собственно говоря, демонстрировалось? Лояльность властям? Теперь же они протестовали и требовали, и Рита чувствовала в себе такую свободу и силу, такую прекрасную общность с идущими рядом, какой не чувствовала никогда.

– Нет - хунте! Нет - хунте!

Их было много. Они запрудили собой всю улицу.

И они были силой. Парень, шагавший рядом с Ритой, показал куда-то в небо:

– Смотрите, кто это?

– Где?
– не поняла Рита.

– Там, на крыше.

– Да, видно, снайперы, - ответил кто-то из их шеренги.

"Неужели снайперы?
– ахнула про себя Рита.
– Но они ведь только фотографируют, - успокоила себя, приглядевшись.
– А если получат приказ? Если прозвучит хоть один выстрел? Начнется такая кровавая каша..." Но выстрела не случилось, и колонна со знаменем, с морем разноцветных флагов влилась в бушующее вокруг Белого дома море.

– Вы откуда?

– От Моссовета.

– Ур-р-ра!

А знамя было таким огромным, что им опоясали Белый дом.

И здесь тоже был митинг.

– Держитесь, дорогие мои, - сказал один из русских, прилетевший на Конгресс соотечественников и оказавшийся "в нужный день в нужном месте". Путчи удаются лишь в первые часы, сразу! Вы уже победили.

– Господа, - негромко, лениво заговорил миллионер Боровой, наш миллионер, доморощенный, - бизнес не поддерживает комитет, биржи приостанавливают свою работу. Благодарю вас!

Какой сытый, какой холеный голос... Какой он совсем другой... Рита впервые видела миллионера.

– А теперь самое трудное, - сурово объявил рупор.
– Женщин просим уйти: возможна газовая атака. Мужчин - разбиться на сотни, сотенные пусть подойдут к подъездам. Принесите, у кого есть в учреждениях, противогазы. Позвоните по кодам в другие города. Расскажите о митинге, о том, что у нас происходит.
– Хорошо бы найти Олега... Но разве отыщешь его в толпе?. И к пятому подъезду не подойти. Придется подчиниться рупору. Нехотя идет Рита к метро. По Дороге к ней не очень решительно подгребает невысокий парнишка.

– Слушайте, что тут у вас происходит?

– У нас?
– изумляется Рита.
– А вы откуда?

– Из Вологды.

– А когда приехали?

– Сегодня утром.

– И ничего не знаете?

– Таксист сказал: Горбачева сняли. Нет, правда, ну чего вы смеетесь?

Риту и в самом деле душит дурацкий, истерический смех.

– У нас происходит государственный переворот, - отсмеявшись, сообщает она и добавляет не без ехидства:

– Между прочим, у вас тоже, хотя вы и из Вологды.

***

– Тебе известно, что объявлен комендантский час?
– нервно встречает Риту мама. Для подмоги рядом сидит Аркадий Семенович.
– Может, хватит играть в бирюльки?

– В какие бирюльки?
– вспыхивает Рита.

Только что она была на такой высоте, чувствовала за все такую ответственность...

– Ритка, держитесь!
– кричала вчера по телефону Тамара из Питера.
– У нас тут на телевидение прорвался Собчак. От нас вам идет подмога! Держитесь, Рита! Все говорят, все зависит сейчас от Москвы, от вас!