Ангел от Кутюр

Он ещё раз взглянул на женщину в белой шляпе. Да, со спины она была копией Франсуазы. Но только со спины.

Антуан поднялся из-за стола и направился к отцу. Жан-Пьер, не поворачивая головы, заметил сына и сошёл с веранды. Они оба остановились под деревом и долго молчали.

– Тебе неуютно, когда я рядом? – спросил юноша.

– Почему ты так решил?

– Вижу твоё лицо.

– У меня нормальное лицо, сын. Просто я почувствовал разницу в возрасте. Пока мы с Настей вдвоём, я не вижу себя со стороны. Но твоё присутствие сродни возрастному пеленгатору: я не могу оторвать от тебя глаз, потому что вижу себя в молодости и ощущаю себя нынешним. Чаши весов…

– Брось, отец, ты прекрасно выглядишь, – искренне заверил Антуан.

– Я не о том. Не внешность меня волнует. Плевал я на внешность. Тут дело в сознании. Порой оно начинает хитрить, выдумывает что-то, подкрадывается с какими-то ухищрениями. И меня будто запрещённым ударом сшибает с ног…

– Ты заблуждаешься, отец. Мне бы хотелось быть похожим на тебя, когда буду в твоём возрасте.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, отец. Я люблю тебя и горжусь тобой…

Ближе к вечеру де Бельмонту позвонил Дидье Моруа и пригласил покататься на яхте.

– Поедете с нами? – спросил Жан-Пьер сына.

Антуан отказался, и отцу показалось, что сын просто хотел воспользоваться случаем, чтобы остаться наедине с Анной. Весь день они ласкали друг друга глазами, словно спрашивая: «Ну когда же?»

– Нам надо отдохнуть перед дорогой, – объяснил Антуан.

– Отдыхайте…

Жан-Пьер и Настя находились на яхте Дидье почти до часу ночи, выходили ненадолго в открытое море, но из-за поднявшегося ветра быстро возвратись в залив. Настя настаивала на купании, однако никто не поддержал её. Дидье сослался на больную руку, его подруга – рыжеволосая девица лет двадцати пяти – нацепила купальник, но в последнюю минуту испугалась. Настя погрозила де Бельмонту пальчиком, чтобы не вздумал отказываться.

– Темно. Не видно ничего, – пытался возразить он.

– Глупости! Когда ещё представится возможность прыгнуть в ночное море? Смотрите, как там черно! Жуть!

– Вот и не надо нырять, – уговаривал Жан-Пьер.

– Какие вы все скучные, – надула она губы и прыгнула с борта.

Дидье направил в её сторону фонарь. Жан-Пьер, преодолевая себя, последовал за Настей.

– Ты умница, ты настоящий, – жарко проговорила она ему в лицо, когда он вынырнул возле неё. – Они все никчёмные, все твои друзья. Лоску много, а жизни нет.

– Не насилуй никого, Настя, – сказал он, качаясь на волнах.

– Вы долго ещё? – позвал Дидье.

– Я догадываюсь, чем они занимаются там, в темноте, – засмеялась его подружка. – А мы займёмся этим здесь, в каюте.

– Погоди ты! – высвободился из её хмельных рук Дидье. – Жан-Пьер! Вылезайте! Хватит уже!

– Пожалуй, пора обратно, – согласился с ним де Бельмонт.

– Милый…

Он оглянулся. Настя подплыла и поцеловала его в губы.

– Мне так хорошо. Спасибо тебе, – её губы излучали электрическую нежность. – Всю жизнь буду вспоминать эту поездку.

«Поездку? – подумал де Бельмонт. – А почему не меня? Будь на моём месте кто-то другой, она бы радовалась ничуть не меньше… Чёртовы мысли… Какое мне дело до всего, если сейчас мне хорошо. Она же рядом со мной…»

Они приехали домой и обнаружили, что Антуан с Анной ещё бодрствовали, устроившись в бассейне. На бортике возле воды стояли бокалы и бутылка шампанского.

– Мы идём спать, – поспешно сказал Жан-Пьер, увидев, что его сын и Анна были без купальных принадлежностей, и быстрым шагом прошёл мимо бассейна, потянув Настю за руку.

– Милый, они раздеты! – прошептала она.

– Знаю.

– Мне тоже хочется купаться голышом.

– Идём в комнату.

– Это так здорово! Сейчас они будут заниматься любовью. Или уже занимались? Как ты думаешь?

– Это не моё дело, – процедил де Бельмонт.

– Почему мы не занимались любовью в бассейне?

– Завтра обязательно, если ты так хочешь, – Жан-Пьер торопливо поднимался по лестнице, не выпуская Настиной руки.

– Почему ты злишься? Я хочу посмотреть на них, они такие красивые! – тормозила его Настя. – Никогда не видела, как люди делают это. Я имею в виду вот так, в реальности. В кино, конечно, видела, но это другое… Здесь как будто что-то запретное… Ты так не думаешь?

Жан-Пьер втащил её в комнату.

– Вот поэтому у нас строго разграничено, кто и когда здесь живёт, – сказал он, останавливаясь. – Чтобы не мешать друг другу. Чтобы не случалось вот таких неловких ситуаций.

– Тебе неприятно видеть сына, когда у него секс?

– А тебе, может, нравится подглядывать за родителями?

– Нет. В детстве я однажды я застала их и долго не могла понять, что происходит. А потом мне стало неприятно, – призналась Настя.

– Вот видишь.

– Я была маленькая, не понимала ничего, – возбуждённо объясняла она. – О сексе говорили, как о самом неприличном и гадком из всего возможного. И вдруг я увидела, как родители делали это, застукала их… Знаешь, я долго не могла поверить в то, что видела собственными глазами. Пыталась найти какое-нибудь оправдание им… Но согласись, что Антуан и Анна… Они смотрелись так красиво! В голубой воде, в мерцающем свете, такие нежные…

– Я не разглядывал.

– Ты не доволен?

– Каждый имеет право на личное пространство – от телефонного разговора до туалета. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подглядывал за нами.

Жан-Пьер рывком притянул Настю к себе.

«Мне нужна только ты. Пусть всё исчезнет, но останешься ты, твои губы, твоя грудь, твои ноги. Пусть всё летит прахом, но не угасает моё желание», – думал Жан-Пьер, и ему казалось, что он понемногу сходит с ума.

– Если бы не твой Дидье, – зашептала она, отрываясь от его губ, – я бы отдалась тебе там, в море, в волнах. Это такое удивительное состояние – чувствовать бездну под собой. Как полёт…

Жан-Пьер опрокинул девушку на кровать, не раздев до конца, и вошёл в неё, охваченный безудержным желанием. Он вспомнил море, холодную тьму, качавшуюся тяжесть воды, яхту в каком-то мутном жёлтом свете, прикосновение Настиных губ. Он понимал, о чём она говорила: морская глубина под ними вселяла первобытность, обостряла чувства, будоражила кровь, туманила сознание. Сейчас, проникнув в женскую тёплоту, Жан-Пьер ощутил, как у него закружилась голова, словно их соединившиеся тела поплыли по волнам.