Ангел от Кутюр

Де Бельмонт выслушал доктора и не проронил ни слова в ответ. Он только покачал головой и тихо проскользнул в спальню.

Ирэн лежала с открытыми глазами, но не сразу заметила Жан-Пьера. Она будто видела не комнату, а некое другое пространство.

– Здравствуй, любимый, – проговорила она наконец и улыбнулась.

– Ты устала? Хочешь спать?

– Не хочу. Скоро я усну навсегда.

– Не говори так.

– Почему? Не думай, что я боюсь. Я уже почти там. И знаешь, там хорошо. Там тепло и спокойно. Я боялась, когда мне впервые стало плохо, и врачи обнаружили метастазы… всюду… Откуда они взялись? Такое не случается вдруг, должны быть причины… А теперь я не боюсь… Мы за всё несём наказание, Жан-Пьер… Доктор сказал, что мне повезло, потому что обычно сильные боли…

– Хорошенькое везение!

– Жан-Пьер, дорогой мой, не бойся сказать глупость, говори их сколько угодно. Мы не умеем… Люди не знают, как вести себя в подобных случаях… Потому что мы отгораживаемся от смерти… Какие мы глупые… Дай мне воды… Или нет, попроси Бланш купить шампанского, дай ей денег.

– Тебе можно?

– В моём положении можно всё, милый.

Де Бельмонт обернулся и обнаружил, что медсестра стояла у него за спиной.

– Сию минуту сбегаю в магазин, месье, – ровным голосом сказал она. – Вы хотите брют или садкое, мадам?

– Всё равно. Нет, пусть будет сладкое, Бланш.

– Хорошо. Я скоро.

Ирэн взяла руку де Бельмонта.

– Ты не поверишь, милый, но я очень счастлива сейчас.

Он молчал.

– Судьба сделала мне такой подарок: ты рядом и никуда не спешишь. Я просила тебя побыть со мной в мои последние дни. И вот ты здесь. Во мне всё поёт…

Он разглядывал её лицо и не узнавал его. Он не верил, что оно могло настолько измениться со вчерашнего дня.

– Ирэн…

– Не нужно грустить, Жан-Пьер. Сегодня я счастливее, чем когда бы то ни было… Немножко, конечно, грустно, что завтра я уже не смогу разговаривать с тобой, но я всё-таки буду рядом… Ты знай это, помни…

Она закрыла глаза. Её сухие губы слиплись.

– Ирэн…

– Что?

– Прости, если я был когда-то несправедлив к тебе. Прости за причиненную тебе боль.

– Что ты, милый, что ты! Какая несправедливость? Я сейчас вижу так много… Понимаю всё, что не понимаете вы… Поцелуй меня…

Он наклонился и прикоснулся к её губам. Холодные и сухие. Чужие и неживые.

– Ирэн, – прошептал он.

– А вот и Бланш, – улыбнулась Ирэн.

Жан-Пьер обернулся.

– Я откупорю сама, не беспокойтесь, месье де Бельмонт, – предупредительным жестом сиделка заставила его не подниматься. – Я справлюсь.

– Бокалы… в правом шкафу на кухне, – сказал Жан-Пьер и посмотрел на Ирэн. – Или в другом месте?

– Как приятно, что ты всё помнишь. Даже такие мелочи. Да, они в том шкафчике.

Через минуту бокалы с шампанским были у них в руках.

– Я желаю вам всего хорошего, – произнесла Ирэн, глядя на бокал, в котором поднимались со дна струйки пузырьков. – И пусть вы избавитесь от тяжести. Жизнь дана не для огорчений. Жаль, что мы не понимаем…

Она поднесла бокал ко рту, и де Бельмонт услышал, как её зубы стукнули о стекло.

– Как вкусно. Никогда не пила такого вкусного шампанского. Спасибо вам, что вы со мной.

Раздался дверной звонок.

– Это Антуан, – улыбнулась Ирэн.

Когда Бланш отперла замок, де Бельмонт не удивился, увидев сына.

– Мама! – молодой человек вбежал в спальню, в его глазах горел беспокойный огонь.

– Тихо, сынок, тихо, – чуть слышно засмеялась она. – Не пролей моего шампанского. Оно такое замечательное. Бланш, пожалуйста, угостите моего мальчика.

Антуан с недоумением обвёл глазами собравшихся.

– Шампанское? – спросил он.

– Мы празднуем, сынок, – объяснила Ирэн, – празднуем нашу жизнь.

Она выпила до конца и протянула пустой бокал Жан-Пьеру.

– Спасибо за всё, любимый… – Она поманила его пальцем. – Я буду ждать твою книгу, – едва слышно проговорила Ирэн. Её губы вытянулись в слабую улыбку. – Не пытайся обмануть меня. Мне будет всё видно, дорогой мой. Оттуда всё видно.

При этих словах Жан-Пьеру сделалось не по себе. Он оглянулся на сына. Тот молчал, бледный и напуганный.

– Мама, – выдавил Антуан из себя.

– Никаких слёз… Ты не понимаешь, мальчик мой, не понимаешь… Никто из вас не понимает… Только я… Потому что я уже… знаю… другое…

Она закрыла глаза.

В комнате повисла тишина.

– Она умерла, месье, – рука медсестры легла на плечо де Бельмонта.

– Что?

– Она умерла.

– Она только что говорила, – произнёс Антуан.

Бланш взяла руку Ирэн за кисть и проверила пульс.

– Она умерла, – опять повторила она, теперь с виноватой интонацией, словно извинялась за то, что не ошиблась.

– Я успел в последнюю минуту, – прошептал Антуан, – в последнюю минуту… Господи, а если бы я опоздал?

– Она бы дождалась вас, – заверила Бланш. – Ваша матушка была удивительным человеком.

Жан-Пьер вышел в соседнюю комнату и огляделся. Всё было знакомо до мелочей. Шкафы, одежда, посуда – всё это до недавних пор служило человеку, которого больше не было. Вещи остались, а человек перестал быть. Неужели вещи сильнее человека? Он обернулся и увидел, как Антуан опустился на корточки возле кровати Ирэн и положил голову на руки матери.

– Мама… Прощай…

***

– Никогда не думал, что выслушивать соболезнования – такое нелепое, бессмысленное занятие, – негромко сказал Жан-Пьер сыну, когда они остались у могилы вдвоём. – Что могут они сказать… «Сочувствуем, всей душой с вами»… Разве это значит что-то на самом деле?

– Все мы соблюдаем формальности, – ответил Антуан, – все надеваем маски по разным случаям.

Они медленно шли по направлению к выходу, под ногами хрустел гравий, над головой щебетали птицы.

– Как у тебя с Анной?