Ангелы не умирают

Ирис безотрывно глядела в чёрные глаза, пытаясь понять, шутит он? Издевается над ней? Провоцирует?

Но судя по всему, он это серьёзно?

– А отравиться не боишься? – гневно сузила глаза она.

– Фиалки цветочки не токсичные.

– А это смотря с чем их приготовить.

– С чем не приготовь, сахарная моя, с моим метаболизмом всё не смертельно, – нагло усмехнулся Энджел Ирис в лицо.

– Я понимаю, что ты меня провоцируешь. Но вот не пойму – Но вот не пойму – на что?

– На грубость или глупость. Сойдёт любой повод, лишь бы позволил с тобой не церемониться. Просто взять, что хочется, и поставить точку.

Ирис внимательно вглядывалась ему в лицо, пытаясь понять, шутит или всерьёз. И, если всерьёз, как следует вести себя дальше? Странно, почему она не боится? Ей совсем не было страшно. Какая-то часть неё не могла воспринимать Энджела Кинга как угрозу.

– А это, знаешь, обнадёживает.

– Что именно?

– То, что тебе для того, чтобы сорваться с цепи, всё-таки нужен повод.

– Но я же не сумасшедший. Хотя бывают моменты, когда я начинаю в этом сомневаться. Знаешь, Ирис, тебе не следовало соглашаться приходить сюда со мной.

– Почему?

– Что значит – почему? – дёрнул он бровью.

– Почему ты считаешь, что мне следовало тебе отказать?

– Потому что ни для одного из нас это сближение хорошо не закончится. И не может. Может быть мне и самому не хочется сейчас в этом тебе признаваться, но я не из хороших парней.

– А ты, случаем, не сгущаешь краски?

Снова короткий, сухой, лишённый веселья смешок.

– Я их, скорее, разбавляю.

– Ты просто скажи мне одно, но только честно, ладно?

– Ладно, – кивнул Энджел.

– Я тебе нравлюсь?

– В каком смысле?

– Эй, так не пойдёт! – возмутилась Ирис, в притворном раздражении легонько хлопнув Энджела по плечу, пользуясь поводом прикоснуться к нему. – Ты снова юлишь, прячешься за вопросами. В том самом смысле, в котором мужчине нравятся женщины.

– Я не уверен, что мы говорим на одном языке, Фиалка. Моё «да», может весьма сильно отличаться от твоего.

– А если они отличаются не так уж и сильно? – пришёл её черёд приподнимать брови выражая невысказанный вопрос.

– Вряд ли это так. Я понимаю, тебе не терпится поточить острые коготки твоей распускающейся необычной красоты, но поверь, ты выбрала не того парня.

– Почему – не того? Стоит ли мне поверить слухам о том, будто девушки тебя не интересуют? В этом всё дело?

– И зачем тогда, по-твоему, я пригласил тебя?

– Чтобы сыграть для меня Бетховена? – усмехнулась Ирис.

– Ну да, конечно. Сугубо с этой целью. Девушки меня интересуют, Фиалка, но цена вопроса в том, что мой интерес весьма быстротечен. Я хорош там, где дело идёт о простом удовольствии. Или пусть даже не о простом, а эксклюзивном, труднодостижимым другим способом. Но эмоции – с этим, признаюсь, у меня весьма и весьма туго. А жизненный опыт отчего-то подсказывает что ты из тех девушек, для которых романтика стоит выше секса.

– Я из тех девушек, которую в первую очередь интересует не романтика или секс сами по себе, а парень.

– И отношения с ним?

– И отношения с ним, – кивком подтвердила сказанное Ирис.

– Вот именно об этом я и говорил.

– Хорошо, – судя по всему поспешность, с которой Ирис отступила стала для Энджела не слишком приятной неожиданностью. – Ты меня убедил. Тебе нужна девушка на вечер без обязательств, и, хотя я замуж, вроде как, пока тоже не собираюсь, но на роль одноразовой шлюшки не рвусь. Потеряю свою девственность с кем-нибудь другим, как-нибудь в другой раз. Ну, я пошла? – захлопала Ирис густыми, как у куклы, ресницами.

Энджел рассмеялся, сгребая её в охапку и подтягивая к себе:

– Помни, я пытался тебя предупредить…

– Ну, нет! – оттолкнула его от себя Ирис.

Ну, ладно. Не оттолкнула. Сделала попытку.

– Даже и не пытайся снять с себя ответственность, чтобы потом тыкать меня носом, как котёнка в своё: «Я же тебе говорил?». Ты сказал – я услышала. И, для сведения, я тебе не навязывалась.

– Я этого не говорил, – тряхнул головой Энджел. – Вот ведь чёрт! В кое то веки решил поступить правильно и подумать не о себе, а о других, и что в итоге? Я тебя обидел.

– Какое точное наблюдение!

– С радостью готов искупить свою вину.

Ирис в очередной раз подивилась тому, что за странная химия начинала твориться в её организме, стоило Энджелу Кингу приблизиться и уж, тем более, прикоснуться к ней, как сейчас?

Нет, тело её не предавало – оно было в сговоре с сердцем.

Мир разом вспыхивал, будто солнце начинало светить ярче. И свечи, и лампы. А вся она превращалась в оголённый искрящий провод. Или лишалась кожи? Каждый взгляд Энджела, движение губ, рук, каждый его шаг чувствовался по-особенному тонко, западал в память.

И Ирис не то, чтобы не могла – не хотела сопротивляться пробуждающимся в ней чувствам. Словно душа её срасталась с устами и пила из его губ божественную благодать.

И если Энджел становился светом, то она была проводником, по которому этот свет бежал.

Ирис потом не могла бы описать действия, что совершал Энджел Кинг. Они были для неё неважны. Не сами его ласки, объятия и поцелуи имели значения – лишь то, что это был он. Чтобы он не делал, Ирис наслаждалась уже одним тем, что это делал он.

Не имея возможности сравнивать, она по наивности считала, что блаженство, в которое она погрузилась является естественным состоянием любого, предающегося любви. Что целоваться до упоения так же естественно, как дышать.

А потом было так уютно лежать, растянувшись перед газовым камином, болтая в воздухе голыми пятками и рисуя на обнажённой груди только что обретённого любовника геометрические фигуры кончиком острого ноготка.

– Всегда считала, что восторги по поводу страсти несколько преувеличенны. Рада ошибиться. Это было приятно.