Анна Нимф

Слушать её – все равно, что купаться в черной мутной луже.

Ала кривило от отвращения тоже.

– То есть книгу нашли в библиотеке?

– Ага, – еще одна струя дыма в потолок.

– Название?

– Ритуалы острова… какого-то острова. Да дома она у меня лежит, я её тайком вынесла.

Я знала, о чем думал мой напарник – книгу нужно конфисковать из чужого дома и заодно из библиотеки, чтобы мы не начали снимать такие вот «шипы» над каждым вторым косяком.

– То есть, вы понимали, что намеренно причиняете вред чужому здоровью, хотели этого?

– Хотела, конечно.

– Раскаиваетесь?

Вместо смеха – карканье больной вороны.

Раскаивалась ли Ирма? Конечно, нет. Алан вздохнул.

– Вы понимаете, что мы будем вынуждены вас привлечь к ответственности?

– В полицию меня сдадите? – Ей, черноглазой женщине, изливавшей яд на все подряд, было море по колено. – Что они мне предъявят, по какой статье? Я никого не убила, не покалечила…

– Покалечили.

– Они не смогут доказать. Дураки же.

– Они не смогут. Мы сможем. Уже доказали.

– Вы не полиция.

– Аналог её магического отделения.

Алан был терпелив, как медбрат психиатрической клиники.

– У вас прав нет со мной что-то делать… С точки зрения закона я ничего не нарушила.

– Есть права. Тем более, как вы говорите, наше наказание, как и ваш шип, все равно никто не увидит. Понимаете?

Только сейчас в черные глаза начал забираться страх.

– Вы не посмеете… Это всего лишь палочка над дверью и волосок! Можно сказать, шутка! Неудачная…

– Неудачная, точно. Почти приведшая к суициду. И наказание будет жестким.

Он отпустил её домой, снабдив «Триггером Тосвальда». Заклятьем, вызывающим боли в теле всякий раз, стоит подумать о недобром. Начнешь строить планы и козни и сразу свалишься от судорог и мигрени – ужасная по-своему штука, но в случае Ирмы справедливая. Пока она будет наводить внимание на приятное, честно и светлое, будет жить здоровой и даже счастливой. Да, обучение новому пути займет время, но, захочешь дожить до старости, пройдешь и не такое. Все честно.

«Движуха» этим утром с Ирмой стала неким разнообразием после вчерашнего дня, который мы целиком и полностью посвятили восстановлению артефактов. Завтракали, обедали и ужинали прямо в офисе – работа оказалась более кропотливой, чем предполагалось изначально. Фактуру и структуру некоторых свитков пришлось накладывать и воссоздавать многократно, иначе терялся первоначальный цвет или же функционал. Да-да, он сохранился в некоторых старинных вещах тоже – например, в свитках. Приходилось вкладывать обратно и потерянные смыслы.

Созваниваться с новыми кандидатками на очередное свидание (с предыдущей дамой Алану стало скучно) напарник не хотел, и потому развлекался с Вадриком. Настроил на него «телевидение», развернул экран и принялся шалить.

Прямо через воздух и расстояние наложил на Тейлза «Улукпан» и принялся хохотать. Вообще-то, было над чем.

«Улукпан» – странная штука. Она не то чтобы замедляет человека, но создает в его пространстве двойное сопротивление. И когда объект делает один шаг, выходит только полшага. Когда желает поднять руку до лица, то получается только до пупа. И пот от усилий льется градом. «Улукпан» иногда используют спортсмены-профессионалы в тренировках, да и то немногие – слишком сильно это заклятье тормозит тело.

Вот Вадрик и страдал. Шел до управления и никак не мог дойти. Пыжился, кряхтел, переставлял подошвы так медленно, что, казалось, они примагнитились к земле. Кое-как отдирал одну ногу, долго вел ей в воздухе, чтобы сменить траекторию, после так же долго ставил на асфальт. Заносил другую, потел… Спустя десять минут «тренировок» принялся стонать – стали останавливаться прохожие, предлагать помощь. Но, как только Тейлз открывал рот, оттуда неслась столь отвратительная вонь (еще раз спасибо Алану), что помощников сдувало моментально. Тейлзу приходилось упираться опять.

До управления он дошел мокрым.

Там ошарашил всех своей медлительностью и распугал несвежим дыханием. Занимаясь плитками со старинной вязью, мой напарник глазел в магический телевизор, не отрываясь, – нашел себе лучший «сериал» на день, точнее, создал. И то и дело покряхтывал или разражался хохотом.

Особенно, когда коллеги Вадрика начали подкладывать последнему в карманы пастилки «Тосмик» – со вкусом «льда и мяты».

– Не поможет! – грохотал Алан. – Ему ничего теперь не поможет!

Бедняга Тейлз сражался «с недугом» до заката, а после, приложив титаническое упорство, дошел-таки до бара «Ногран», где у него было запланировано свидание. Вот тогда-то Алан и сжалился, снял «Улукпан». Вместо хорошего эффекта, это, однако, привело к обратному, потому как наш «главный герой» до того привык в повышенному сопротивлению за день, что, став легким, неожиданно снес со стойки три стакана и уронил стул. Не смог сразу переключиться к подвижности, пролил на девушку, пришедшую на встречу, бокал пива, получил оплеуху и гору бранных слов. Остался в гордом одиночестве.

Вот тогда Алан убрал и вонючее дыхание.

– Так-то, – выдал удовлетворенно, – будет знать, как надумывать себе дружбу с магами. Мы, видишь ли, товарищи не то чтобы злые, но веселые. И пошутить любим.

В общем, день у Вадрика выдался тот еще, однако, и добавлять ему остальные «десять мстей» Алан передумал. Хватит.

А этим утром Ирма, уже покинувшая наш кабинет, оставила после себя отголосок сигаретного дыма.

И, как оказалось, полное отсутствие работы.

Оракул, с которым я накануне пыталась в перерывах работать и кому плела замысловатые формулы, молчал. Рун для активации писания не хватало, с колдуном без них ничего нельзя было сделать. Время одиннадцать утра; серое небо за окном. Экспонаты после «алого пламени» восстановлены, впереди полное «ничегонеделание» – непривычная ситуация.

Я как раз размышляла о том, чтобы поехать в квартиру, устроить уборку, когда задумчивый Алан вдруг изрек:

– Слушай…

Это его многозначительное «слушай» могло означать, что угодно. Что у напарника есть очередная гениальная идея или же, что он просто решил пригласить меня на ранний обед в кафе.