Анна Нимф

– Мать моя женщина… – прошептал Алан оторопело.

Руны мертвых. Две последние из ряда активаторов. Вот они какие, оказывается… Я запоминала их жадно, резко – заработал, как никогда ясно и быстро, мозг, включилась в максимально эффективный режим память. И на задворках забрезжила радость – мы сходили не зря, мы их получили! Да, таким вот странным путем, но ведь добыли!

Когда черный дым рассеялся, когда оракул снова уснул, сделавшись умиротворенным, Ал спросил:

– Ты успела запомнить?

– Конечно. Теперь у меня есть все… Все пять! Осталось только понять последовательность…

– Ничего себе! – Мои волосы ласково потрепали. – Ты знаешь, что твоя голова теперь самое ценное, что есть в округе?

– Она и раньше была.

Я впервые за этот вечер улыбнулась. Куда-то испарились печаль и усталость.

А после мы какое-то время молчали, потому что слов не находилось.

В кабриолете мы сидели, глядя на небо, – распогодилось, высыпали звезды. Да уж, за четыре-то дня.

– Хоть дождя нет.

Алан вытащил одну из своих коричневых сигарет. Закурил, затянулся. Я подумала достать из сумки свою фруктовую курилку, но не стала, мне до сих пор нравился просто воздух. Свежий, живой, пропитанный запахами.

– Ты тоже голодная?

– Угу.

Мы проснулись рано утром где-то далеко, после неясно сколько блуждали посреди усыпальниц и теперь ощутили, что зверски проголодались.

– Куда поедем ужинать?

– Ты выбираешь.

Я всегда перекладывала эту роль решать по поводу ужина за нас двоих на Алана, тот и не спорил.

– Тогда в «Охо».

– Почему?! «Охо» – одно из самых пафосных и дорогих заведений города. Неоправданно, причем.

Возмущение мое не касалось денег – их было достаточно. Просто не хотелось отдавать их впустую, когда счет из любого кафе мог быть раз в пять дешевле.

Но Ал был непреклонен, курил спокойно, тоже до сих пор наслаждался тем фактом, что мы вернулись, и вернулись не зря. Получили-таки наши руны, хоть и слили сто часов в небытие.

– Оправданно, – возразил он, – сегодня нам нужны именно они. Хотя бы потому, что всегда удивляют подачей того, что ты не ожидаешь увидеть. А нам требуются хорошие впечатления под вечер.

– Но мы выглядим как бездомные.

– Отлично. За те деньги, которые мы отдадим за вход, нас впустят в любой одежде.

– Она в дырах. И в бетонной пыли Кураста…

– Им по барабану.

– Не напоминай про барабаны.

– Ладно. И еще их «перегородки» …

«Охо» ими славился – перегородками, сотканными из заклятий. Для того чтобы обеспечить полную конфиденциальность разговоров и даже пребывания на территории заведения, не нужно было уединяться в тесных кабинках, будках. Директор «Охо» установил магические щиты – они гасили чужие разговоры, также подменяли лица присутствующих, делая соседей «анонимными». Даже если ты пришел по случайности в ресторан с соседом, то не услышишь и не увидишь его. Туда же по понятной причине было принято водить любовниц. И кормили хорошо, и жена не увидит.

– Уговорил.

Я не стала спорить, нам действительно нужно было вкусно поесть и приватно поговорить. А дыры и пыль на одежде – что ж, это уже работа официантов – сохранять приветливый и дружелюбный вид в любых условиях.

* * *

Кормили отменно. Приносили все в маленьких тарталетках из печеного пресного теста, которое не перебивало вкус «начинки». А начинок было столько, что даже выбрать сложно. Получил креветки? Не понравились – отодвинул. Взял мясной паштет. Не понравился паштет, придвинул себе пасту с томатами, после смесь из салатных листьев с заправкой, дальше золотой картофель. Тут были знакомые вкусы и незнакомые, тарталетки с основными блюдами, закусками и десертными сочетаниями. Уминали мы их поначалу молча. Слушали фоновую музыку, любовались интерьером, отглаженными бордовыми скатертями, стойками из светлого дерева, укрытых плющом, что разделяли диванчики. Все сделано так, чтобы отдыхали глаза, уши и голова, чтобы расслаблялся разум.

Алан не ошибся с выбором, никогда не ошибался.

Я, насытившись, достала из кармана телефон, еще раз проверила.

– Что?

У напарника поднялись вверх светлые брови. Он и пыльным, между прочим, смотрелся привлекательно. Силен и свеж, будто и не ходил с утра в Кураст, не держал в руках факел из человеческой кости.

– Проверяю, нет ли сообщения от Роберта. Натали может проснуться в любой момент…

Да, дел насыпало по горло. Нужно было вернуть экспонаты Кренцу, составить в голове верный ряд рун, чтобы отправить колдуна к праотцам, разобраться с идеальным партнером Натали. И все это желательно «вчера».

– Может. Что ж, будет кормить её кашей по утрам, все равно ведь варит на двоих.

– Это да. Неудобно все-таки… Сделали из его дома гостевой, бедному Робу ни выйти в магазин, ни помыться спокойно. Знаю я его характер.

– Пусть моего неспокойно.

Алан, дожевывая очередную корзинку, думал о чем-то стороннем. И уже по моей поднятой брови понял невысказанный вопрос. Ответил без нужды вытягивать наружу слова.

– Не думаю, знаешь, что в ловушку нас заманил этот… как его…

– Диур Приптих?

– Он самый.

– Я размышляла о том же. Мог он подменить страницы той книги, которую ты читал? Переписать что-то, подделать?

– Нет. Фолиант был подлинным, такие вещи я отличать умею. Никто в его информацию не вмешивался, я бы почувствовал. Думаю, автор талмуда желал отправить на смерть любого, кто интересовался писанием. Видимо, знал, насколько оно опасно.

– То есть, если бы в гробницу сунулись не мы, её бы разворотило вместе с кем-то другим.

– Да, хорошо, что не с нами.

Нас в ней могло похоронить заживо. Вероятно, Ал прав – Приптих не был тем, кто подвел нас этим утром к финальной черте. Будь он неладен, этот свиток. Но с колдуном нужно что-то делать, пока он не принес в город очередной «Гильб» или что похуже.

– Слушай, понимаю, что спрашиваю задним числом, но все-таки. А ты не мог слетать в Кураст мухой, например, или туманом?

Напарник усмехнулся, вытер загнутые усы.

– Нет. Там материя мертвых. И любое поле, пусть даже такое мелкое, как муха, моментально привлекло бы внимание дисбалансом. За ней бы так же погнались тени – они реагируют не на человеческую форму, а на раздражитель. На все, что отличается полями от «мертвого». Туман – не туман… Он состоял бы из меня. К тому же мухой я не мог бы петь и колотить в барабан…

– А пел ты хорошо. – Сейчас я могла об этом говорить, когда нудные звуки более не терзали мои уши. – Как эта капелла называлась?

– «Рёгна». Прощальная песнь.

– Отлично ты её симулировал.

(Simane – Mon Amour)

Впервые на моей памяти Алан стал таким – не просто серьезным, бетонно-тяжелым изнутри. И в то же время легким, печальным.

– Я не симулировал. Она была настоящей.

– Настоящей?