Античная лирика.
Шрифт:
ЭПОДЫ
«Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая…»
Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
На Альфия
Блажен лишь тот, кто, суеты не ведая, Как первобытный род людской, Наследье дедов пашет на волах своих, Чуждаясь всякой алчности, Не пробуждаясь от сигналов воинских, Не опасаясь бурь морских, Забыв и форум, и пороги гордые Сограждан, власть имеющих. В тиши он мирно сочетает саженцы Лозы с высоким тополем, Присматривает за скотом, пасущимся Вдали, в логу заброшенном, Иль, подрезая сушь на ветках, делает Прививки плодоносные, Сбирает, выжав, мед в сосуды чистые, Стрижет овец безропотных; Когда ж в угодьях Осень вскинет голову, Гордясь плодами зрелыми, — Как рад снимать он груш плоды отборные И виноград пурпуровый Тебе, Приап, как дар, или тебе, отец Сильван [841] , хранитель вотчины! Захочет — ляжет иль под дуб развесистый, Или в траву высокую; Лепечут воды между тем в русле крутом, Щебечут птицы по лесу, Струям же вторят листья нежным шепотом, Сны навевая легкие… Когда ж Юпитер-громовержец вызовет С дождями зиму снежную, В тенета гонит кабанов свирепых он Собак послушных сворою Иль расстилает сети неприметные, Дроздов ловя прожорливых, Порой и зайца в петлю ловит робкого, И журавля залетного. Ужель тревоги страсти не развеются Среди всех этих радостей, Вдобавок, если ты с подругой скромною, Что нянчит малых детушек, С какой-нибудь сабинкой, апулийкою, Под солнцем загоревшею? Она к приходу мужа утомленного Очаг зажжет приветливый И, скот загнав за изгородь, сама пойдет Сосцы доить упругие, Затем вина подаст из бочки легкого И трапезу домашнюю. Тогда не надо ни лукринских [842] устриц мне, Ни губана, ни камбалы, Хотя б загнал их в воды моря нашего Восточный ветер с бурею; И не841
Сильван— латинский бог лесов, полей и стад.
842
Лукрин— озеро в Кампанье.
843
Иды— названия пятнадцатого числа месяцев: марта, мая, июля и октября и тринадцатого числа остальных римских месяцев.
844
Календы— название первого числа каждого месяца.
«Куда, куда вы валите, преступные…» [845]
Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К римскому народу
Куда, куда вы валите, преступные, Мечи в безумье выхватив?! Неужто мало и полей, и волн морских Залито кровью римскою — Не для того, чтоб Карфагена жадного Сожгли твердыню римляне, Не для того, чтобы британец сломленный Прошел по Риму скованным, А для того, чтобы, парфянам на руку, Наш Рим погиб от рук своих? Ни львы, ни волки так нигде не злобствуют, Враждуя лишь с другим зверьем! Ослепли ль вы? Влечет ли вас неистовство? Иль чей-то грех? Ответствуйте! Молчат… И лица все бледнеют мертвенно, Умы — в оцепенении… Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая За тот братоубийства день, Когда лилась кровь Рема [846] неповинного, Кровь, правнуков заклявшая.845
Эпизод написан как отклик на события междоусобной борьбы между Октавианом и Секстом Помпеем (43–40 гг. до н. э.).
846
Когда лилась кровь Рема… — Рема убил его брат Ромул; отсюда как бы ведут начало все междоусобия римлян.
«Идет корабль, с дурным отчалив знаменьем…»
Перевод Н. Гинцбурга
К Мевию
Идет корабль, с дурным отчалив знаменьем, Неся вонючку Мевия [847] . Так в оба борта бей ему без устали, О Австр, волнами грозными! Пусть, море вздыбив, черный Евр проносится, Дробя все снасти с веслами, И Аквилон пусть дует, что нагорные Крошит дубы дрожащие, Пускай с заходом Ориона мрачного Звезд не сияет благостных [848] . По столь же бурным пусть волнам он носится, Как греки-победители, Когда сгорела Троя и Паллады гнев На судно пал Аяксово. О, сколько пота предстоит гребцам твоим, Тебе же — бледность смертная, Позорный мужу вопль, мольбы и жалобы Юпитеру враждебному, Когда дождливый Нот в заливе Адрия, Взревевши, разобьет корму. Когда ж добычей жирной будешь тешить ты Гагар на берегу морском, Тогда козел блудливый вместе с овцами Да будет бурям жертвою!847
Мевий— скверный поэт. Гораций здесь предоставляет его неистовству всех ветров.
848
Звезды благостные— Диоскуры, Кастор и Поллукс (Полидевк), покровители мореплавания. По мифу, превращены в созвездие Близнецов.
«Ночью то было…»
Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К Неэре
Ночью то было — луна сияла с прозрачного неба Среди мерцанья звездного, Страстно когда ты клялась, богов оскорбляя заране, — Клялась, твердя слова мои И обвивая тесней, чем плющ ствол дуба высокий, Меня руками гибкими, Ты повторяла: доколь Орион мореходов тревожит, [849] А волк грозит стадам овец, Длинные ветер доколь развевает власы Аполлона, — Взаимной будет страсть твоя! Больно накажет тебя мне свойственный нрав, о Неэра: Ведь есть у Флакка мужество, — Он не претерпит того, что ночи даришь ты другому, — Найдет себе достойную, И не вернет твоя красота мне прежнего чувства, Раз горечь в сердце вкралася! Ты же, соперник счастливый, кто б ни был ты, тщетно гордишься, Моим хвалясь несчастием; Пусть ты богат и скотом и землею, пускай протекает По ней рекою золото; Пусть доступны тебе Пифагора воскресшего тайны [850] , Прекрасней пусть Нирея ты, — Всё же, увы, и тебе оплакать придется измену: Смеяться будет мой черед!849
Восход Ориона, созвездия рядом с созвездием Плеяд, приходился на опасное для мореплавания время года (поздняя осень, зима).
850
Пифагора тайны— намек на учение Пифагора о метемпсихозе (переселении душ).
«Вот уже два поколенья томятся гражданской войною…»
Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К римскому народу
Вот уже два поколенья томятся гражданской войною, [851] И Рим своей же силой разрушается, — Рим, что сгубить не могли ни марсов соседнее племя, Ни рать Порсены грозного этрусская, Ни соревнующий дух капуанцев [852] , ни ярость Спартака, Ни аллоброги [853] , в пору смут восставшие. Рим, что сумел устоять пред германцев ордой синеокой, Пред Ганнибалом, в дедах ужас вызвавшим, Ныне загубит наш род, заклятый братскою кровью, — Отдаст он землю снова зверю дикому! Варвар, увы, победит нас и, звоном копыт огласивши Наш Рим, над прахом предков надругается; Кости Квирина [854] , что век не знали ни ветра, ни солнца, О, ужас! будут дерзостно разметаны… Или, быть может, вы все иль лучшие ждете лишь слова О том, чем можно прекратить страдания? Слушайте ж мудрый совет: подобно тому как фокейцы [855] , Проклявши город, всем народом кинули Отчие нивы, дома, безжалостно храмы забросив, Чтоб в них селились вепри, волки лютые, — Так же бегите и вы, куда б ни несли ваши ноги, Куда бы ветры вас ни гнали по морю! Это ли вам по душе? Иль кто надоумит иначе? К чему же медлить? В добрый час, отчаливай! Но поклянемся мы все: пока не заплавают скалы, Утратив вес, — невместно возвращение! К дому направить корабль да будет не стыдно тогда лишь Когда омоет Пад Матина [856] макушку Или когда Аппенин высокий низвергнется в море, — Когда животных спарит неестественно Дивная страсть и олень сочетается с злою тигрицей, Блудить голубка станет с хищным коршуном, С кротким доверием львов подпустят стада без боязни, Козла ж заманит моря глубь соленая! Верные клятве такой, возбранившей соблазн возвращенья, Мы всем гуртом иль стада бестолкового Лучшею частью — бежим! Пусть на гибельных нежатся ложах Одни надежду с волей потерявшие. Вы же, в ком сила жива, не слушая женских рыданий, Летите мимо берегов Этрурии; Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных, Найдем же землю, острова богатые, Где урожаи дает ежегодно земля без распашки, Где без ухода вечно виноград цветет, Завязь приносят всегда без отказа все ветви маслины И сизым плодом убрана смоковница; Мед где обильно течет из дубов дуплистых, где с горных Сбегают высей вод струи гремучие. Без понуждения там к дойникам устремляются козы, Спешат коровы к дому с полным выменем; С ревом не бродит медведь там вечерней порой у овчарни, Земля весной там не кишит гадюками. Многих чудес благодать нас ждет: не смывает там землю. Дождливый Евр струями непрестанными, И плодоносных семян не губит иссохшая почва: Все умеряет там Царь Небожителей: Не угрожают скоту в той стране никакие заразы, И не томится он от солнца знойного. Не устремлялся в тот край гребцами корабль Аргонавтов, Распутница Медея не ступала там; Не направляли туда кораблей ни пловцы-финикийцы, Ни рать Улисса, много претерпевшего. Зевс уготовил брега те для рода людей благочестных, Когда затмил он золотой век бронзою; Бронзовый век оковав железом, для всех он достойных Дает — пророчу я — теперь убежище.851
То есть начиная от эпохи Суллы (138-78 гг. до н. э.).
852
Соревнующий дух капуанцев… — Капуя продолжала упорно бороться с экспансией Рима даже после получения капуаннами прав римского гражданства. Окончательно утратила автономию к 211 году до н. э.
853
Аллоброги— одно из кельтских племен, жившее в юго-восточной части Галлии.
854
Кости Квирина— то есть Ромула.
855
Фокейцы— оставили свой город во время нашествия персов (VI в. до н. э.), не желая быть их рабами, и поклялись не возвращаться, пока не всплывет брошенный ими в море огромный камень.
856
Пад— река в Северной Италии (ныне По). Матин —см. прим. 812.
ОКТАВИАН [857]
«О сотрапезники! Ныне угрюмые бросьте заботы…»
Перевод Ю. Шульца
О сотрапезники! Ныне угрюмые бросьте заботы, Чтобы сверкание дня сумрачный дух не смутил. Речи тревоги душевной пусть будут отвергнуты, чтобы, Ей не поддавшись, душа дружбе предаться могла. Радость не вечна: часы улетают; так будем смеяться: Трудно у судеб отнять даже единственный день.857
Октавиан
Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — основатель принципата, положившего начало Римской империи. Под его именем сохранилось несколько стихотворений.Эпиталама
Перевод Ю. Шульца
Ныне ступайте, союз сочетайте с ложем стыдливым И научитесь нести шалости пылкой любви; Пусть же объятья скрепит мать нежных Амуров; владеет Всей Идалией [858] она, в Книде, благая, царит; Пусть установит согласье своим благосклонно величьем, Пусть же отцы молодых дедами станут скорей.АЛЬБИН ТИБУЛЛ [859]
858
Идалия— город на Кипре, место культа Венеры.
859
Альбий Тибулл (около 60–19 гг. до н. э.) — римский поэт-элегик, автор двух книг элегий; две другие книги (элегии Лигдама и несколько стихотворений поэтессы Сульпиции) приписываются ему. Вместе с Катуллом и Проперцием составляет триаду римских поэтов-лириков. Он принадлежал к всадническому сословию. Основными темами его поэзии были: любовь, восхваление мира и тихой жизни на лоне природы. Рано умершему Тибуллу посвящена исполненная искреннего чувства элегия Овидия (см. «Если над Мемноном мать и мать над Ахиллом рыдала…»).
ЭЛЕГИИ
«Кто же тот первый, скажи…» [860]
Перевод Л. Остроумова
Кто же тот первый, скажи, кто меч ужасающий создал? Как он был дик и жесток в гневе железном своем! С ним человеческий род узнал войну и убийства, К смерти зловещей был путь самый короткий открыт. Иль тот бедняк не повинен ни в чем? Обратили мы сами Людям во зло этот меч — пугало диких зверей. Золота это соблазн и вина: не знали сражений В дни, когда нежным птенцом бегал у ваших я ног. Не было ни крепостей, ни вала, и спал беззаботно С пестрой отарой своей мирный овечий пастух. Встарь мне жилось бы легко, не знал бы я копий грозящих И, содрогаясь душой, звуков трубы не ловил. Ныне влекут меня в бой, и, может быть, враг уже точит Стрелы, чьи острия скоро мне сердце пронзят. Лары отцов, охраняйте мне жизнь! Меня вы растили В дни, когда нежным птенцом бегал у ваших я ног. Да не смущает вас то, что из древнего пня родились вы: Те же вы были в дому предков старинных моих. Верность святей береглась, когда, радуясь бедному дару, Бог деревянный, простой в скромной божнице стоял. Добрым он делался вмиг, посвящал ли молящийся грозди Иль из колосьев венок в волосы бога вплетал. Тот, чьи желанья сбылись, приносил пироги в благодарность, Девочка-дочка вослед чистые соты несла. Лары, гоните же прочь наконечники медные копий, Жертвою будет у вас сельских хлевов боровок; В чистой одежде за ней я пойду, оплетенные миртом Буду корзины нести, миртом обвив и чело. Этим я вам угожу; другой пусть оружьем бряцает, С помощью Марса в бою вражьих сражает вождей. Чтоб за пирушкой моей вспоминал о подвигах воин И на полночном столе лагерь вином рисовал. Что за безумье — войной призывать к себе черную гибель! Смерть уж и так нам грозит, крадется тихой стопой. Нет в преисподней ни лоз, ни посева, — там бешеный Цербер, Там по стигийским волнам [861] лодочник страшный [862] плывет; Там возле черных болот блуждают бледные толпы — Щеки истерзаны там, обожжены волоса. Сколь же похвальнее тот, у кого безмятежная старость В хижине милой гостит, внуков любимых растит! Ходит он сам за отарой своей, а сын за ягненком; Если ж устанет в трудах, воду согреет жена. Быть бы таким! Да позволит судьба засиять сединою, Вспомнить на старости лет были минувших времен! Ныне же мир да питает поля! Ведь мир этот ясный Первый на пашню быков в согнутых ярмах привел; Мир возрастил нам лозу и припрятал сок виноградный, С тем чтоб отцовский сосуд сына вином напоил; Мир наступил, и блестят мотыга и плуг, а доспехи Мрачные диких бойцов в темном ржавеют углу. Сын деревень из рощи везет, немного подвыпив, В мирной телеге своей внуков, детей и жену. Но загремит Венеры война — и поднимет бедняжка Вопль о разбитых дверях, вырванной пряди волос, Плачет в тоске о подбитой щеке; а сам победитель Плачет над силой слепой диких своих кулаков. Им плутоватый Амур подсыпает ругательства в ссору, Сам же, на драку смотря, он равнодушно сидит. Ах, не из камня ли тот и железа, кто может ударить Женщину? Этим с небес он низвергает богов. Право, довольно с него изодрать ее тонкие ткани, Право, довольно покров на голове растрепать; Хватит того, что слезы текут: четырежды счастлив Ты, вызывающей плач женщины гневом одним! Тот же, кто вечно готов руками буянить, пусть носит Щит и дреколье: вдали быть от Венеры ему. К нам снизойди, о мир всеблагой, и, вздымая свой колос, Из осиянных одежд щедро плоды рассыпай!860
Эта элегия — вдохновенный гимн миру и труду.
861
По стигийским волнам— то есть по водам подземной реки Стикс.
862
Лодочник страшный— Харон.
«Гений Рожденья идет к алтарям…»
Перевод Л. Остроумова
Гений Рожденья идет к алтарям, возносите молитвы, Юные жены, мужи, все воспевайте хвалу! Ладан благой да горит, в очагах да горят фимиамы; Их из богатых земель томный привозит араб. Гений да снидет сюда, принимая дары поклоненья; Кудри святые его нежный венчает венок. Чистый нард пусть течет с чела благовонного бога, Пусть он вкусит пирога, чистым напьется вином; Он на моленья твои да кивнет, Корнут [863] , благосклонно. Ну же! Чего ж ты молчишь? Гений кивает: проси! Просьбу твою подскажу: ты просишь верной супруги! О, я уверен, богам это известно давно. Ты не попросишь себе земель безграничного мира, Где молодой земледел пашет могучим волом, Ты не попросишь себе блаженной Индии перлов, Сколько бы их ни несли волны восточных морей. Так да свершится! Пускай летит на трепещущих крыльях И золотые несет брачные цепи Амур, — Крепки да будут они до тех пор, пока вялая старость Не накидает морщин, волосы посеребрив, Гений Рождения пусть приходит и к дедам и внукам, Пусть у колен старика юная стая шалит.863
Корнут— друг Тибулла.
ЭЛЕГИИ ЛИГДАМА
«С сердцем железным был тот…»
Перевод Л. Остроумова
С сердцем железным был тот, кто у девушки отнял впервые Юношу иль у него силой любимую взял. Был бессердечен и тот, кого тоска не сломила, Кто в состоянье был жить даже в разлуке с женой. Тут уже твердости мне не хватит, тупое терпенье Мне не по силам: тоска крепкие рушит сердца. Не постыжусь я правду сказать и смело сознаюсь В том, что полна моя жизнь множеством горьких обид. Что же! Когда наконец я тенью прозрачною стану, Черная скроет зола бледные кости мои, Пусть и Неэра придет, распустив свои длинные кудри, Пусть над костром роковым в горести плачет она. С матерью милой она пусть придет — со спутницей в скорби: Зятя оплачет она, мужа оплачет жена. Манам моим мольбу вознеся и душе помолившись, Благочестиво затем руки водою омыв, Все, что от плоти моей останется, — белые кости — Вместе они соберут, черные платья надев. А подобравши, сперва оросят многолетним Лиэем [864] И белоснежным потом их окропят молоком; Влажные кости они полотняным покровом осушат И, осушив, наконец сложат во мраморный склеп. Будут пролиты там товары богатой Панхеи [865] , Все, что Ассирия даст и аравийский Восток; Слезы прольются тогда, посвященные памяти нашей: Так бы хотел опочить я, обратившись во прах. Надпись пускай огласит причину печальной кончины, Пусть на гробнице моей каждый прохожий прочтет: «Здесь почиет Лигдам [866] : тоска и скорбь о Неэре, Злая разлука с женой гибель ему принесла».864
Лиэй— одно из имен Вакха; здесь в смысле: вино.
865
Панхея— сказочные земли в «счастливой Аравии».
866
Лигдам— поэт, современник Овидия, элегии которого приписывались Тибуллу.
СЕКСТ ПРОПЕРЦИЙ [867]
ЭЛЕГИИ
«Кинфии глазки меня впервые пленили…»
Перевод Л. Остроумова
Кинфии глазки меня впервые пленили, к несчастью, А до того никакой страсти я вовсе не знал. Очи потупило вмиг перед ней самомненье былое: Голову мне придавил резвой ногою Амур. Он приохотил меня не любить непорочных красавиц, Дерзкий, заставив мою без толку жизнь проводить. Вот уже целый год любовным огнем я пылаю, Боги, однако же, всё неблагосклонны ко мне. Меланион, о Тулл [868] , жестокость смирил Иасиды [869] Тем, что на подвиг любой он безбоязненно шел: Как одержимый блуждал в пещерах горы Парфенийской И на охоту ходил он на косматых зверей; Он и от боли стонал, оглашая аркадские скалы В час, когда злобный Гилей [870] ранил дубиной его. Этим он мог покорить быстроногой девушки сердце: Значат не мало в любви подвиги, слезы, мольбы. Мне же ленивый Амур не придумает новых уловок, Да и привычный свой путь он уж давно позабыл. Вы, что морочите нас, Луну низвести обещая, Трудитесь жертвы слагать на чародейный алтарь, — Сердце моей госпожи склоните ко мне поскорее, Сделайте так, чтоб она стала бледнее меня. Смело поверю тогда, что созвездья дано низводить вам, Реки назад возвращать силой колхидской волшбы. Вы ж, дорогие друзья, с запоздалым своим утешеньем Сердцу, больному от мук, дайте лекарства скорей: Стойко я буду терпеть и нож, и боль прижиганья, Лишь бы свободно излить все, чем бушует мой гнев. Мчите к чужим племенам, по волнам вы меня уносите, Чтобы из жен ни одна мой не открыла приют. Здесь оставайтесь, кому Амур, улыбаясь, кивает, И наслаждайтесь всегда счастьем взаимной любви. Мне же Венера, увы, посылает лишь горькие ночи, И никогда не замрет, тщетно пылая, любовь. Бойтесь вы этого зла: пусть каждого милая держит Крепко, привычной любви он да не сменит вовек. Если же вовремя вы не проникнитесь мудрым советом, Позже с какою тоской вспомните эти слова!867
Секст Проперций (около 49–15 гг. до н. э.) — римский поэт-элегик. О его жизни мы знаем немного. Он родился в Умбрии, вероятно, в городе Ассизи, в семье небогатых родителей. В Риме он появляется в начале 20-х годов до н. э. и входит в кружок Мецената. Его высоко ценил Овидий. Пропорцию принадлежат четыре книги стихов, первая из которых, посвященная возлюбленной поэта Цинтии (Кинфии), принесла ему широкую известность.
868
Тулл— один из друзей Проперция, племянник Люция Волкация Тулла, консула 33 года до н. э.
869
Иасида— Аталанта; поражала копьем женихов, которых она обгоняла. Меланион, бросая ей под ноги золотые яблоки, победил ее в беге
870
Гилей— кентавр, соперник Меланиона.
Поделиться с друзьями: