Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Ладно! Так и запишем. Учтите, мы найдем деньги, принадлежавшие вашему отцу, а у нас есть доказательство, что они принадлежали ему, именно ему. Что тогда?
Георгий облизнул пересохшие губы. Тридцать тысяч были очень крупной суммой не только для меня, но и для него, привыкшего к роскоши.
— Вы гарантируете, что я получу эти деньги? — спросил он.
— Никаких гарантий! Гарантирует сберкасса, — сказал я.
— Тогда я ничего не знаю.
— Дурак! — не выдержал капитан Абулава. — Тогда ты наверняка потерял деньги!
Георгий заколебался. Соблазн был велик, и он взял верх.
—
На улице Кецховели рабочие укладывали в траншею трубу.
Мы подошли к очерченному мелом силуэту трупа. Чугунная крышка плотно сидела в пазу, но капитан Абулава заметил:
— Крышку кто-то открывал.
У него был наметанный глаз. Я все больше убеждался в остроте зрения капитана, не только физического.
— Я ее недавно открывал. — Железным прутом я подцепил крышку.
Из колодца вырвался затхлый влажный воздух. Трубы в нем и кирпичная кладка жирно блестели в темноте.
— Я думал, это канализационный колодец, — сказал Абулава.
Я тоже так думал до тех пор, пока настойчивость, с которой патологоанатом утверждал, будто смерть Долидзе наступила между часом и двумя, не навела на мысль, что убийца не случайно перетащил труп.
— Здесь проходит труба, по которой в гостиницу подается горячая вода. Когда произошла авария и залило колодец, температура воды достигала 86 градусов. Аварию ликвидировали четырнадцатого поздно вечером. Так что крышка за сутки прогрелась основательно. К тому же температура воздуха в ту ночь в Натли не опускалась ниже шестнадцати градусов. Я проверял. Теперь улавливаете, почему убийца перетащил труп? Убийца знал, что труп будет остывать медленнее, чем в естественных условиях. Понимаете? Знал.
Вечером мы сидели у меня в номере. Я ждал телефонного звонка из Москвы.
— Товарищ майор, как вы оказались в Москве, да еще на Петровке? — спросил Абулава. — Вы же с нашим первым секретарем Тбилисский университет заканчивали.
Его, конечно, интересовало, почему я, филолог, оказался на службе в милиции. Почему? Я себе не мог ответить на этот вопрос точно. Призвание? Да, конечно. Но оно так и осталось бы во мне, а я занимался бы журналистикой, если бы не смерть Нины. В тот момент я горел желанием мстить всем преступникам подряд. Я не успел, слава богу, никому отомстить, иначе сам стал бы преступником. Желание быстро прошло, но сохранился интерес к новой профессии.
— Я учился на милиционера в Москве, — сказал я. — А как вы оказались в милиции?
— Тоже учился, но в Тбилиси, — ответил Абулава. — У меня физиологическая несовместимость с преступниками.
— Понятно. Куда девался начальник горотдела?
— Отправили на пенсию. Повезло вам, товарищ майор. У него характер хуже, чем у Заридзе. Очень тяжело было с ним работать. Почти невозможно. Ни от кого не терпел никаких возражений. Люди свободно вздохнули.
— В таком случае, повезло вам. Долго он был начальником?
— Да-а! Двадцать два года.
— Брал взятки?
— Нет! Он честнейший человек. В чем угодно его можно обвинить, но не во взяточничестве.
— Значит, он глуп?
— Совсем не глуп. Почему вы так говорите? Как-то нехорошо…
— Как же он мог не разглядеть, что Долидзе жулик?
— Вот вы о чем! Сложный
вопрос.— Ничего сложного.
— Сложный, товарищ майор, сложный. Не надо забывать, кто был Долидзе.
— Ну да, заслуженный товарищ, поддерживаемый бывшим первым секретарем горкома. Как говорится, против силы не попрешь. Но, дорогой мой, Долидзе не в один день и даже не в один год стал заслуженным человеком. Он набирал силу постепенно.
— Это верно, — вздохнул Абулава. — Видно, когда мой начальник спохватился, было поздно.
— Ваш начальник! Вы где были? Вы что, не знали, что Долидзе жулик? Только честно.
— Как вам сказать…
— Как есть.
— Догадывался, что он махинатор.
— А ваша физиологическая несовместимость с преступником? Дремала?
— Догадка не доказательство. Чтобы получить доказательство, нужно провести расследование, а чтобы провести расследование, надо получить санкцию. Вам это хорошо известно, товарищ майор. Мой начальник никогда на это не пошел бы. И не забывайте, что я всего-навсего заместитель по угрозыску.
— Понятно, понятно. Если бы вас назначили начальником, тогда провели бы расследование.
— Вы все о расследовании. Как будто не знаете, что для расследования нужна санкция прокурора.
— Он ее не дал бы?
— Конечно нет.
— Почему? Теперь первый секретарь горкома новый человек. Дал же Заридзе санкцию на арест жуликов, которых Элиава погнал в шею. Эти жулики, как и Долидзе, не сегодня народились, а вчера, позавчера…
— Невыгодно ему разоблачение Долидзе.
— То есть как это выгодно или невыгодно?!
— Какой вы непонятливый, товарищ майор. Что он тогда делал все эти годы? Потворствовал или закрывал глаза на деяния Долидзе?
— Думаете, ваш замечательный прокурор брал взятки?
Абулава захлопал ресницами, потом усмехнулся.
— Как будто, кроме взяток, людей ничего не связывает. Они были в хороших отношениях, вместе заседали в бюро, вместе сидели в президиумах, на застольях.
— Но ведь вопрос «на что смотрела прокуратура?» возникнет, уже возник.
Абулава не ответил. Мы немного помолчали.
— Все думаю о Заридзе, — сказал я. — Разве с приходом Элиавы в горком он узнал о жуликах?
— Что о нем думать? Он сам о себе подумает. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— Боитесь его?
Абулава покраснел.
— Считаюсь.
— Ну да, он же человек сильный. Как я полагаю, еще недавно вы думали, что его снимут. Не сняли. Поняли, что его положение не пошатнулось. Раз так, то с этим надо считаться.
— Вы хотите, чтобы я с ним воевал?
Я рассмеялся:
— А его рано или поздно снимут.
— Не снимут.
— Именитые родственники?
— Нет оснований.
— Знаете, есть такая песня в исполнении Валентины Толкуновой: «Где ты раньше был?»
— А я вот все думаю о Галактионе. Купил дом. Подозрительно? Да. Откуда у него такие деньги? Но где улики? Деньги, которые он заплатил? Как доказать, что они принадлежали Долидзе?
— Трудновато.
Зазвонил телефон.
— Извините. — Я взял трубку.
Звонил мой товарищ майор Трофимов.
— Задал ты нам задачу, старик, — весело сказал он. — Мы разыскиваем Воронину в Москве, а она у тебя под боком.