Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Перед ними в линейку выстроились всадники девятого отряда. Спокойным казался только Иэн, но Хагалаз знал, что мальчишка переживает. Черты его лица заострились, а во взгляде клубилась дымка непонимания. Хьенд тяжело вздохнул.

— Когда вы видели Кэрролл в последний раз? — спросил он, нарушая гробовое молчание.

— Почему мы вообще должны тратить на это время? — перебила его Аврелия. Она повернулась к Хагалазу. — Я ведь с самого начала говорила, что девчонка не так проста. Это она освободила альва и чужестранку, и чем больше мы тратим времени на расспросы, тем дальше они уходят.

— Авалона не предатель!

Стол под рукой Хагалаза содрогнулся. Фонзи в один шаг оказался рядом и стукнул кулаком по столу. В его голосе слышались негодование и замешательство. Он наклонился к хьендам и повторил:

— Вы не понимаете, это ошибка.

Аврелия кинула на него до того смертоносный взгляд, что Баррад неосознанно сделал шаг назад.

— Фонзи прав, — нахмурился Кевин. Чужеземец сжимал дрожащую руку Фейт. — Авалона никогда не предала бы нас.

Хагалаз мрачно оглядел всех четырех всадников.

— Кто-нибудь будет отвечать на мои вопросы?

— Я видел ее сегодня утром, — раздраженно произнес Фонзи, — она собиралась в город.

— Знаешь, зачем?

— Нет. На ней не было доспехов. Послушайте, она просто хотела проветриться после поимки альва. Ей нужен был отдых, вот и все.

— Фонзи прав, в последнее время она была сама не своя, — тихо сказала Фейт.

— Это похвально, что вы так защищаете своего командира, оттого вам будет тяжелее принять правду, — сказал Хагалаз. — Авалона - единственный всадник, которого не было на внеплановом построении, и единственный, у кого был ключ от камеры альва и кандалов. Это она освободила пленных.

— Нет! — в один голос крикнули Фонзи, Кевин и Фейт.

Иэн оставался в стороне, придерживаясь молчаливого нейтралитета. Хагалаз переводил взгляд с одного всадника на другого и вдруг почувствовал, как сердце пронзила внезапная боль. Все, что он говорил, было продиктовано холодной рассудком, но подавленные эмоции не хотели мириться с таким исходом. В его голове возник образ маленькой, улыбающейся во весь рот девчонки с хвостиками, подвязанными алыми лентами. Ему редко выпадал шанс увидеть ее улыбку. Радость - это тоже эмоция, а значит еще одна слабость. Но когда Кэрролл искренне улыбалась, а ее глаза сияли подобно ограненным изумрудам, ему тоже хотелось улыбнуться. Он всегда был с ней жесток. Но не потому, что ему нравилось наблюдать за ее страданиями. Просто Хагалаз хотел чтобы она могла постоять за себя. Хотел, чтобы она жила.

Где-то глубоко внутри, под слоем непробиваемого льда, Хагалаз верил, что Ави не могла так поступить. Не могла оставить свой отряд, предать империю и разбить его веру на крупные куски. Это было бы неправильно. С другой стороны, он ведь сам учил ее всегда вырывать чувства с корнем. Именно это она и сделала.

Урок был хорошо усвоен.

— А ты что скажешь? — Хагалаз взглянул на Иэна. Тот поджал губы, отчего они стали белыми, словно первый осенний снег.

— Я верю фактам, — безэмоционально произнес хэлл, — Если замок не был поврежден, и его вскрыли ключом, который был только у нее… То это Авалона освободила пленных.

— Ты что несешь? — рыкнул Фонзи и бросился на товарища.

Иэн увернулся и одним движением заломил Фонзи руку. Тот рычал, вырывался, но Иэн крепко удерживал его на месте.

— Остынь, — резко бросил он, — и дослушай до конца. Несколько моментов не сходится. У нее не было мотива. Кэрролл всю жизнь обучалась в Часовых Городках, и ее целью было стать дьердом.

— Только хьендам и дьердам доступен вход в камеры пленных, — возразила Аврелия.

— Я тоже спускался туда.

— Но ты был в темнице именно с ней, — сказала хэлла, подарив Иэну снисходительную улыбку.

— В любом случае, это не повод отдавать свою жизнь. Вы все упускаете из виду, что Авалона - умная девушка, и она не стала бы жертвовать всем только ради того, чтобы когда-нибудь выпустить из подвалов альва и Чужестранку.

“Вы не понимаете. У меня ничего нет. Семьи, друзей, дома…”.

Хагалаз вспомнил, как пришел к ней перед посвящением. Она не радовалась новому званию, но в ее глазах горел огонек надежды. Отряд - это тоже своего рода семья, в которой всадники защищают друг друга и поддерживают. Невозможно сражаться бок о бок и остаться друг для друга чужими людьми. Девятый отряд был собран совсем недавно, но в нем уже чувствовался дух единения.

— Прежде чем обвинять ее в чем-то, — продолжал Иэн, — нужно предоставить веские доказательства.

Над его головой пронесся Йера. Ворон опустился на плечо Филберта и поскреб лапой.

“Твой сын говорит дельные вещи”,— сказал Филберт Хагалазу.

— Свободны, — махнул рукой хьенд.

— Подождите, — Фонзи все таки удалось вывернуться из хватки Иэна. Он метнул в его сторону яростный взгляд и повернулся к хьендам, — что теперь будет с Авалоной?

— Вам сказали свободны, а это значит, вы можете идти, — улыбнулась Аврелия. Хагалаз поморщился, уловив в ее тоне угрозу.

— Мы найдем ее и допросим. Если ее вины в случившемся нет, то все будет как раньше…

— А если есть? — испуганно прошептала Фейт.

— Если есть, то, как и все, кто нарушает закон, она будет казнена за предательство. Если больше вопросов нет, покиньте Зал Совещаний.

Всадники поклонились и, обеспокоенно переглядываясь, скрылись в темном коридоре. Хагалаз откинулся на жесткую спинку стула, продолжая барабанить пальцами по столу.

— Ты в своем уме? — Аврелия вскочила и ее кресло с грохотом отлетело к стене. — Девчонку нужно убить.

Она развернула на столе карту империи и поставила фигуру истины, которая мозолила Хагалазу глаза. Только за одно существовании этой фигуры ему хотелось свернуть Аврелии шею. Но нельзя не признать, что она неожиданно им пригодилась.

Филберт пригляделся к карте. Йера на его плече громко каркнул.

“Она еще в столице. Мы можем перехватить девчонку до того, как она покинет город”.

— Если это она выпустила альва и Чужестранку, то они должны находиться с ней. Это будет самое наглядное доказательство ее вины, — тихо сказал Хагалаз. — Аврелия, уточни ее местоположение. Я и мой отряд займемся перехватом.

— Почему ты? — недовольно надула губки хэлла.

— Потому что она моя, — оскалился Хагалаз, встал из-за стола и направился прочь.

Хэлл прошелся по маленькой пустующей комнате. Стены давили, а потолок был до того низким, что приходилось опускать голову. И как Авалона прожила здесь пять лет? Всадникам, которые по той или иной причине были лишены родителей и родственников на третьем этапе обучения, выписывали небольшие комнатушки в старых домах Коэтры. Все расходы брала на себя империя. Хагалаз помнил, что Авалона часто покидала Часовые Городки, чтобы побыть здесь. Он даже представить не мог, какого ей приходилось. Закрытая, потерянная девчонка. “У меня ничего нет”, — сказала она тогда ему. И стоя посреди серой неуютной комнаты, Хагалаз понимал, насколько она была несчастна.