Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Тетушка Наяна вздохнула, взглянув на хьенда так, словно тот был последним дураком.

— Честность - не твоя сильная сторона.

Хагалаз вздрогнул, когда услышал из ее уст строчки, начертанные Авалоной в письме.

— Ты ведь уже сделал выбор и независимо от моего ответа, все равно сделаешь это, верно? — разочарованно протянула старушка.

Все, хватит. Хагалаз прошагал мимо нее, но замедлил шаг, когда в спину прилетели слова, сказанные на отдаленно знакомом наречии.

—Хаэло ноата он гаррде хоэло.

Правильное решение не всегда верное.

(примечание:Хаэло ноата он гаррде хоэло -древняя скаэльская поговорка, была популярна в обиходе когда на месте Империи Сион высилось княжество Скаэль. Трактовки скаэльских поговорок различны, и все зависит от перевода, но конкретно в этой, под словом “Хаэло” подразумевается “Правильный” или “Выбор в сторону нужного”. А “хоэло”, отличающееся всего одной буквой “Верное” или “Вероятное”. Поговорка имеет значение неправильного, но значимого выбора)

Через несколько дней фигура истины медленно, со скоростью раненой черепахи все еще ползла по карте. Хагалаз поморщился и отвернулся, гипнотизируя уходящие ввысь стеллажи с книгами. Как она сказала? Правильное решение не всегда верное? Бред. И поговорка, и старушка, что ее произнесла. Хэлл знал, что ему нужно делать, только уже который час не мог на это решиться. Он обходил стол по кругу, заложив руки за спину, и наблюдал, как Ави пробирается в чащу Багряного леса.

То, что хьенд собирался сделать, противоречило его собственным убеждениям. Но согласно тексту Священного Писания, именно это обязан сделать главнокомандующий армии, когда Империи Сион угрожает опасность. Угроза в лице Авалоны Кэрролл выглядела смехотворно. Маленькая вертлявая девчонка. Кому она может навредить? Разве что самой себе.

Но она предатель и все это время имела доступ к закрытой информации. С ней нужно покончить.

Хагалаз зарычал от бессилия и стукнул кулаком по столу, как совсем недавно сделал Фонзи. Мужчина взъерошил волосы, его лицо искривила судорога боли. Он боролся сам с собой. В голове, будто бы специально издеваясь, звучал голос сына.

“Она для тебя значит больше, чем кто-либо. Я не поверю, что ты будешь стоять и смотреть, как Авалону сжигают заживо”.

О нет. Хагалаз не собирался смотреть на ее казнь. Он готовился совершить ее сам, взять на себя это бремя. Если он не сделает это сейчас, она все равно умрет, но в муках инквизиции. Именно этим пытался успокоить себя хэлл. Он протянул руку вперед, чтобы коснуться фигуры, но ладонь замерла, так и не обхватив пальцами стекло, за которым клубилась дымка.

— Будь на ее месте другой, я не стал бы медлить, — его голос дрогнул в тишине Зала Совещаний. И эта тишина неожиданно сбросила с Хагалаза тяжелый ошейник. Слишком долго он был цепным псом, холодным и безжалостным. Он закричал, подобно зверю, впавшего в ярость, — Почему она? Почему именно она?

Он рванул на себя карту, фигура истины прокатилась по столу и полетела вниз. Глаза Хагалаза расширились от страха. Резкое движение и он поймал фигуру над самым полом и бережно прижал к груди.

— О, Ави, девочка… Что же ты натворила?

К горлу подкатила тошнота, а желудок скрутился в узел. Если бы он только мог ей помочь… Рой голосов в его голове постепенно стихал. Хьенд поднес фигуру к губам, чувствуя ужасающий холод. Правильно. Так и должно быть.

Холодно и пусто.

Когда он разжал пальцы, показалось, что мир остановился. Люди перестали бегать по улицам Коэтры, всадники не тренировались на поле под командованием Аврелии, а он совсем не пытался убить девчонку, которую оберегал все эти годы. Для Хагалаза мир замер, когда фигура истины потеряла опору и снова полетела вниз. В этот раз с его молчаливого согласия. Пока фигура рассекала воздух, Хагалаз думал, что все же ей больше идут косы, чем высокий хвост.

Оглушающий треск. Барабанные перепонки задрожали. Стекло разбилось на маленькие осколки, льдинки украсили пол, переливаясь искрами. Туманная дымка начала рассеиваться, а Хагалаз так и замер рядом с ней. Потом зачем-то наклонился и попытался поймать пальцами. Но ощутил не осязаемую пустоту. Точно такая же клубилась у него внутри. Горло сдавило, а воздуха не хватало. Мужчина даже схватился за край стола, стараясь удержать равновесие.

Он сделал все правильно. Во имя империи и императора он обязан был это сделать. Пока он пытался себя в убедить в том, во что сам не верил, его пульс постепенно замедлялся.

Хагалаз перестал держаться за стол и нашел в себе силы присесть и собрать осколки. Но выкинуть он их не смог. Так и держал в ладонях, пока они больно царапали загрубевшую кожу.

Все так, как должно быть. Иначе быть не могло… Иначе…

— Да чтоб вы все сдохли в своем огне! — не своим голосом произнес Хагалаз, падая на одно колено.

Фонзи

Пальцы соскальзывали с гладкого металла, но Фонзи усилил хватку, не позволив себе упасть с шестиметровой высоты. Он начал раскачиваться, помогая себе ногами, вытянул руку вперед и схватился за круглый скользкий шар, подвешенный на толстой цепи. Подтянувшись, он полез вверх по цепи, морозный утренний ветер холодил его разгоряченное лицо. Когда он достиг самой верхней точки полосы препятствий, то замер, пытаясь услышать удары сердца. Но из-за шума внизу, где проходила тренировка отрядов всадников быстрого реагирования, он не слышал ничего.

Может, он умер, и Пресвятая Морриган наказывает его за грехи? А как еще объяснить, что он оказался в своем кошмаре? Началась война между империей и королевством, пленные сбежали из тюремных подвалов, а Авалона оказалась предателем и пустилась в бега. Рука соскользнула с цепи, и он повис в воздухе, болтая ногами. Фонзи посмотрел вниз. До земли метров восемь-девять, и вместо страховочной сетки земля была усыпана острой галькой. Руки вспотели, и он вот-вот должен был упасть.

— Не сегодня, — пробормотал Фонзи, перекидывая ногу на цепь, а затем, несмотря на боль в ладонях, вновь вернул руку в исходное положение.

Все случилось слишком быстро. Фонзи искал глазами Авалону, когда выяснилось, что она не явилась на построение. Она его обманула. Хэлла собиралась не в город. Ему сразу нужно было обратить внимание на легкую боевую экипировку, которую он сам носил время от времени. Но ее холодный и вместе с тем добрый взгляд зеленых глаз отвлек его от самого важного. И потом… она ответила на его объятие. Обычно Авалона избегает людей, не подходит к ним близко и если касается, то только через бригандины. Тогда же она потянулась в ответ, и Фонзи был самым счастливым человеком в Ареморике.

С небес всегда падать больно. Он отчетливо понял это, ведь ее объятие оказалось прощальным. И простила она его, наверное, по той же причине.

Выдохнув, Фонзи прыгнул на парапет, ухватился за край пальцами и, подтянувшись, оказался на вершине башни. Полоса препятствий заканчивалась на самом верху, и те, кто доходил до высшей точки, оказывался в маленькой башне, спускаясь вниз по узкой лестнице.

Внизу хэлл поморщился от выглянувшего из-за туч солнца. Он старался игнорировать злые взгляды офицеров. Они завидовали проворности и ловкости Фонзи. Добираясь до середины, рядовые всадники сталкивались с проблемами, не могли удержать равновесие и летели вниз. Обычно Фонзи строил из себя дружелюбного парня, улыбался и отшучивался. Люди проникались к нему добродушием, но не в этот раз. В Представительстве Всадников Коэтры не было места для улыбок. Да и его мысли, мрачные, точь в точь как тот день, в который Авалона сбежала, не хотели оставлять его.