Арин

– Одеялом поделишься?

– Что с тобой делать, не оставлять же помирать от холода. Своё ты, конечно, Ирасмэль уступил?

– Не угадала – Орри. Вот он – ей. Лорд ведь.

– Орри там справится?

– Ему не привыкать. Его с детства учили перед девицами выплясывать. У них там целая наука, кому какой поклон отвешивать и как правильно восторг изображать… пропади она пропадом!

Припомнив школьные уроки этикета, я тихонько хихикнула. Хотела бы посмотреть, как мрачный Страж изобразит «чувство глубокого уважения, смешанное с восхищением от прелести внешнего облика перед незамужней девицей, старше вас летами и незначительно выше по положению».

– Чего ты смеёшься? – подозрительно спросил Рэй.

– Попыталась представить тебя, соблюдающего требования дворцового этикета.

Он хмыкнул.

– На себя посмотри!

– Ну, мне простительно, я всего лишь хуторянка, грубая и неотёсанная…

Рэй оборвал меня на полуслове:

– Хуторянка! Спорим, тебя муштровали не хуже Орри? Например, твоя же няня, выучившая тебя, словно наследницу трона? Просто расшаркиваться перед кем бы то ни было противно твоей природе, дочь владетеля Мердена. И подчиняться ты никому не станешь.

– Можно подумать, ты станешь!

– И я не стану, – согласился он. – А о чём ты думала, сидя здесь? Лицо у тебя было такое… озадаченное.

Я покосилась на него и вдруг неожиданно для себя выложила всё, о чём только что размышляла. Наверное, свою роль сыграло то, что мне очень хотелось поделиться сделанными выводами. Или то, что я подсознательно ждала от нежданного-негаданного слушателя возражений, ответив на которые, убедилась бы в своей неправоте.

Как бы там ни было, слушал Рэй правильно – не перебивая, не поддакивая, без ненужных вставок и пустых замечаний. Если бы он ещё оставил отвратительную привычку смотреть на собеседника в упор, глаза в глаза, было бы и вовсе хорошо. На моё счастье, темнота смягчала его пристальный взгляд. И я говорила и говорила. О том, что мы все – и итлунги, и люди, по сути, не знаем собственного мира. Не изучаем Лес. Не интересуемся мирцри. И возможно, мы заслужили такое положение, когда даже наша история оказалась надуманной.

– И вот теперь молодой лорд случайно нашёл этот чудом сохранившийся Свиток. Впору бить тревогу – кто, когда, почему заставил нас верить в то, чего не было, и забыть то, что произошло в действительности?! А что делаем мы? Итлунги стремятся похоронить тайну вместе с её открывателем, лорд Дирин готов пожертвовать родным сыном ради блага своего клана, а люди, когда узнают, пойдут войной на итлунгов, тысячу лет доказывающих им своё превосходство… Обидно.

– Обидно, – эхом отозвался Страж, – все увидят только повод отомстить. Толпы людей будут штурмовать Эрлинг, Братство ответит им магией…

– И люди под горячую руку в ответ сотрут в мелкий порошок всех магов. Даже тех, что захотят хранить нейтралитет.

– Что, маги смертны?

Я вспомнила заострившийся профиль Неды, восковую бледность ставшего вдруг неузнаваемым лица, непривычную умиротворённость, навсегда поселившуюся в чертах.

– Ещё как, Рэй.

Он закусил губу.

– Ты жалеешь, что согласилась помочь?

– Нет! – вспыхнула я. – Представь себе, не жалею! О том, что Лоту втянула, – жалею, и что Орлику, свою кобылу, оставила дома – тоже. С отцом по-дурацки попрощалась… А так – что сделано, то сделано. Мирцри вот освободила. Не без твоей помощи.

Рэй невесело усмехнулся. Перевёл взгляд на поблёскивающую под бледной луной тихую поверхность реки. Помолчал. И не оборачиваясь заговорил – негромко, но чётко:

– Арин, Свиток тут ни при чём. Он – только предлог. Братство ведь не на пустом месте возникло. И неприязнь итлунгов к людям тоже. Мы тысячу лет прожили бок о бок. Только кланы остаются кланами, и в поселениях людей инородцы наперечёт. Если и живут, то скрывают это, будто великий грех. Для итлунгов нет большей трагедии, чем полюбить человека. Для людей уйти в клан равнозначно чуть ли не предательству. Все легенды твердят нам об этом, вся история этому учит. Если хочешь выжить – держись своего рода. Нам не до Лесов, не до мирцри. Орри несказанно повезло, что он влюбился в свою невесту, поскольку, если бы она и не вызвала в нём пылкой страсти, Дирин всё равно бы их поженил. Потому что Дилона – единственная леди из их клана на выданье, подходящая ему по возрасту и положению. Так свершаются все их браки. Орри может это опровергать, но такова жестокая реальность. Лорды хотят детей и внуков, похожих на себя, а не на собственную челядь. Между тем с каждым годом чистокровных итлунгов всё меньше и меньше, в их семьях дети появляются реже и реже. И если раньше люди боялись итлунгов, то теперь первородные стали опасаться людей. Просто потому, что те и без всякой войны останутся победителями. Новыми хозяевами Авендума.

Я вздохнула. Прав он, прав. Сколько в Скируэне людей? Пятьдесят с половиной тысяч, и в каждой семье по два-три ребёнка. А итлунгов среди них – жалкая горсточка. Не наберётся и пары сотен. Причём большинство, вроде Миа, ведут одинокое скрытное существование, без семьи, друзей, наследников. Медленное доживание своего века. «Что же будет дальше? – с ужасом спросила я себя, и моё внутреннее «я» услужливо ответило: – Да просто Авендум из мира людей и итлунгов превратится в обычный человеческий мир. Итлунги станут легендой, прекрасной, как всё безвозвратно утраченное».

– Но есть же дети от смешанных браков, – попыталась я вслух возразить пугающему внутреннему голосу. – Они, конечно, не итлунги, но уже и не люди. Живут по полторы сотни лет, болезни их стороной обходят, удача к ним сама тянется.

– И много ты таких знаешь?

– Двоих… нет, троих… – я тут же поняла, насколько смешным выглядел мой ответ.

Что значат в общей массе три полукровки? Да ничего. Капля в море. И, как всегда, от сознания собственного бессилия, во мне начала закипать злость.

– Хорошо, – тряхнула я головой, – твоё Братство, вооружённое боевой магией…

– Оно не моё.

– Леший! Ладно, Братство, само по себе, предупреждая развитие истории, уменьшит численность людей на Авендуме вдвое. Сильно это поможет итлунгам? Да пусть они совсем сведут человеческий род с лица земли, у них от этого что, детей станет больше рождаться?! Будут вымирать в полном одиночестве, только и всего. Дураку понятно, что не люди причина их бед! Сотни лет всё было нормально, а потом что, порчу мы на них навесили, что ли? Поискали бы хорошенько в прошлом, ответ наверняка на поверхности лежит! Что случилось полтораста лет назад? Ведь должна же быть настоящая причина, Страж!

Тут я замерла, глядя на строгие, жёсткие линии лица сидящего рядом со мной человека… и не человека.

– Высшие, – с трудом выговорила я. – Высшие, Рэй!

– При чём здесь… – он запнулся и уставился мне в глаза.

– Да при том! Что случилось полтора века назад? Олькраф истребил клан Высших. Точнее, его мужчин, но это не важно, поскольку женщины без них тоже были обречены. И, хоть Высшие не являлись итлунгами в полном смысле этого слова, видимо, они как-то влияли на их благополучие. Их не стало – и итлунги умирают. И не надо на меня пялиться, сколько раз тебе это повторять! Не люблю, когда на меня в упор смотрят!

Рэй виновато отвёл взгляд. Поёжился, пряча под одеяло замёрзшие руки. И спросил растерянно:

– Получается, виноваты мы?.. Я?

– Скорее, ваши женщины. Орри говорил, они владели магией, мудростью, целительством. Может, они знали что-то такое, что помогало итлунгам выживать?

Он взъерошил и без того спутанные волосы. Одеяло сползло, и на сей раз его поправила я. Мы молчали, Лес дышал за нашими спинами, река лениво текла у наших ног.

– Ты спать не хочешь? – спросила я наконец.