Арнайр
Шрифт:
«Я? Почему?» – удивился Маркус.
«Потому что твое пробуждение было ярче всех. Потому что ты – Первая Кровь. Потому что ты непредсказуем. И он считает тебя слабым звеном.» Вальтур посмотрел прямо на Маркуса, и в его глазах впервые мелькнуло что-то, кроме холодного анализа – тень... предостережения? «Он будет испытывать тебя. Давить. Искать слабость. Сегодня было лишь начало. Не дай ему повода торжествовать, Маркус. Держись. Учись. И докажи всем, что сила Арнайр течет в твоих жилах не зря.»
Он не стал ждать ответа, развернулся и ушел бесшумно, его шаги растворились в темноте коридора.
Маркус остался один. Слова висели в воздухе: Вальтура –
Искра внутри него ответила на вызовы – не яркой вспышкой, а упорным, тлеющим жаром. Он выжил у Камня. Он найдет путь и здесь. И заставит всех – Элдина, Вальтура, весь этот прайд хищников – увидеть в Маркусе Арнайре не слабое звено, а силу, с которой придется считаться. Он сжал кулак, чувствуя, как тонкая нить эфира отзывается на его волю. Путь к власти в клане Арнайр только начинался, и он был устлан не только камнем тренировочных залов, но и льдом взглядов его же крови.
Глава 5 Искры в граните
Рассвет застал Маркуса уже на ногах. Вернее, на коленях. Холодный камень плаца въедался в кости, а эфир внутри, возбужденный предрассветной дрожью мира, вибрировал назойливой, болезненной нотой. Физические тренировки под началом Громовержца Торгрина были не просто испытанием силы – они были ритуалом смирения и выживания. Сегодня это был бег с утяжелителями по сырому, скользкому камню плаца, под ледяной дождь, стекавший за шиворот и превращавший кожу в мурашки. Каждый вдох резал легкие, каждое движение отзывалось болью в перетруженных мышцах, а эфирный гул под кожей усиливался, сливаясь с гулом крови в ушах.
«Арнайр! Шевелись, слизняк!» – рев Торгрина обрушился на него, как удар хлыста. «Или ты думаешь, враг подождет, пока ты отдышишься?!»
Маркус стиснул зубы, заставляя ноги двигаться быстрее. Он видел, как Изабель бежала впереди, ее движения были резкими, мощными, но не лишенными грации. Она швырнула в его сторону презрительный взгляд, когда обгоняла. Рядом с ней, тяжело дыша, но не отставая, двигалась Берта – крупная, молчаливая девушка с коротко остриженными темными волосами и лицом, как высеченным из гранита. Ее пробуждение у Камня было незаметным, но упорство – легендарным. Сзади, спотыкаясь и хрипя, пытался удержаться Торвин – тщедушный паренек с огромными, испуганными глазами за толстыми линзами очков (как он умудрился их сохранить – загадка). Его спасение у Камня считали чудом, а его самого – живым кандидатом в «обузу», о которой говорил Джармод.
«Держись, Торвин!» – хрипло крикнул Маркус, когда паренек чуть не упал рядом. Торвин кивнул, благодарно блеснув линзами, и попытался прибавить шагу.
«Болтунов – на дополнительный круг!» – рявкнул Торгрин, указывая пальцем на Маркуса. Злость вспыхнула в груди, эфир внутри отозвался горячей волной. Он сглотнул, заставив себя молчать, и побежал. Выстоять. Не дать им повода.
Зал Первого Плетения после физической пытки казался почти убежищем, несмотря на вечный холод камня и запах озона. Сегодня Джармод отсутствовал – его заменял Хангр. Старый воин ходил меж рядов
учеников, его острый взгляд отмечал каждую дрожь, каждую каплю пота.«Контроль, – его голос, низкий и резонирующий, заполнял зал. – Не сила, рвущаяся наружу, а воля, сжимающая ее в кулак. Искра – это не фейерверк. Это – твое дыхание. Твой пульс. Она должна жить в тебе, подчиняясь.»
Маркус стоял в своей стойке, ладонь вытянута перед собой. Он закрыл глаза, стараясь отогнать остаточную дрожь в ногах, образ бесконечного бега, насмешливый взгляд Изабель. Нить. Тонкая, светящаяся нить. Он искал внутри тот поток эфира – уже не бурную реку, а более спокойное, но все еще мощное течение. Осторожно, как шелковинку, он мысленно вытягивал тончайшую струйку энергии, направляя ее к точке в воздухе над ладонью. Сегодня он не просто чувствовал точку – он видел ее внутренним взором: крошечный, мерцающий голубым шарик, нестабильный, но уже имеющий форму. Он дышал в ритме с его пульсацией, стараясь удержать.
«Хорошо, Маркус, – тихо прозвучало рядом. Хангр остановился в шаге. – Тоньше. Устойчивее. Помни – это не взрывчатка. Это твоя воля, воплощенная в эфире.»
Рядом раздалось резкое шипение и вспышка света. Изабель, лицо ее было искажено усилием и злостью, пыталась сжать свой сгусток эфира в шар. Но вместо четкой формы над ее ладонью плясал и искрил нестабильный комок энергии, размером уже с яблоко, от которого исходили волны жара. Он пульсировал, угрожая разорваться.
«Изабель! – голос Хангра стал резким. – Сбрось энергию! Медленно! Ты на грани срыва!»
«Я контролирую!» – сквозь зубы процедила она, но в ее глазах читалась паника. Сгусток дернулся, выбросив сноп искр, обжегших ей руку. Она вскрикнула от боли и ярости, резко разжала ладонь. Эфирный комок с громким хлопком рассеялся, оставив запах гари и красный ожог на ее коже. Она сжала кулак, бросив на Хангра взгляд, полный ненависти, а затем – на Маркуса, чья крошечная, но стабильная Искра все еще пульсировала над ладонью. В ее глазах читалось: Это из-за тебя!
Хангр покачал головой. «Сила без контроля – самоубийство, Изабель. И угроза окружающим. Учись, или следующий срыв оставит тебя калекой.»
Изабель фыркнула, отвернулась, судорожно дыша и сжимая обожженную руку. Маркус почувствовал невольное удовлетворение, но тут же погасил его. Не ее путь. Мой путь. Он углубился в свою Искру, стараясь сделать ее еще чуть ярче, чуть стабильнее. Он заметил, как Берта рядом с невозмутимым упорством удерживала свой сгусток – не шар, а нечто похожее на плотный, матовый куб энергии. Грубо, но надежно. Торвин же тщетно пытался почувствовать что-то большее, чем рассеянное тепло, его лицо было покрыто потом от усилия и страха.
«Время!» – объявил Хангр. Маркус с сожалением разжал концентрацию, его Искра погасла. Прогресс был медленным, но он шел.
«Завтра – попытка манипуляции Искрой, – сказал Хангр, обводя взглядом зал. – Движение в воздухе. Те, чья Искра не держит форму или гаснет при малейшем движении мысли – займутся чисткой отхожих ям вместо занятий. Клан не терпит балласта.» Его взгляд на мгновение задержался на Торвине. Тот сглотнул, побледнев.
Обед в общей столовой «Достойных» был не временем отдыха, а продолжением битвы. Густая похлебка и черный хлеб поглощались под гул голосов, смех, споры и... насмешки. Маркус сидел с краю длинного стола, стараясь быть незаметным, но это редко удавалось.