Арнайр

Он пытался подавить ее. На плацу, под рев Торгрина, во время "Бури Копий" (метание тяжелых копий в цель под ураганным ветром), он сознательно гасил внутреннее тепло, заставляя эфир течь холодной, безликой струей. Результат – дрожь в руках, промахи, насмешки Изабель и унизительное наказание: таскать камни для строительства новой стены. В Зале Плетения, пытаясь ускорить манипуляцию Искрой под давлением "ос" Хангра, он отгородился от своей теплоты. Его Искра стала жесткой, ломкой, легко сбиваемой. Он провалил упражнение, получив ожог от чужой Искры и презрительный взгляд Хангра: «Маркус, ты деградируешь.

Подавление не работало. Его сила, его уникальность, была неотделима от этой теплоты. Без нее он был посредственностью, обреченной на низы Внешнего Круга. С ней – он был ходячей мишенью.

Отчаяние гнало его обратно в пыльные коридоры к старой библиотеке. Он знал, что это безумие. Лиран предупредила. Вальтур предупредил. Но знание было его единственным оружием. Ему нужно было понять что пробудилось в его крови, почему это считалось проклятием, и был ли хоть шанс это использовать, а не быть уничтоженным.

Библиотека была пуста. Тот самый фолиант Первых Лет исчез. Лира тоже не появлялась – очевидно, была под строгим присмотром матери. Маркус бродил между стеллажами, отчаянно вглядываясь в корешки, покрытые пылью и непонятными символами. Он искал все, что могло быть связано с "древними камнями", "пробуждением", "кровью". Нашел лишь сухие летописи побед, реестры урожая, трактаты по стандартным боевым плетениям – ничего о запретном. Лиран хорошо поработала.

Отчаянье начало душить его, когда его взгляд упал на низкую, неприметную дверцу в дальнем углу, заваленную рулонами старых карт. Он никогда не замечал ее раньше. С трудом расчистив проход, он толкнул дверцу. Она скрипнула, открыв узкий проход в архив черновиков и отвергнутых проектов – свалку ненужных бумаг, поврежденных книг и забытых записей. Воздух был спертым, пыль стояла столбом.

Здесь, среди хлама, он нашел ее. Не фолиант, а потрепанный кожаный футляр, похожий на футляр для карт. Внутри лежали не чертежи, а стопка пергаментов, исписанных нервным, торопливым почерком. Знакомым почерком. Орена. Того самого алхимика, о котором говорила Лира! Записи были неаккуратны, полны помарок, химических формул и… личных наблюдений, явно не предназначенных для чужих глаз.

Маркус жадно начал читать при свете зажженной спички (рискуя устроить пожар).

"...Камень не источник, а резонатор. Он откликается на потенциал в крови, пробуждает дремлющее... но что, если потенциал... иной? Не тот, что ожидает Камень? Испытуемый №17 (К.В.). Пробуждение сопровождалось не вспышкой, а... тепловым сиянием. Эфир внутри него не бурлил, а... пел. Низко, тепло. Камень... дрогнул. Не отверг. Не принял. Замер. Как зверь, учуявший незнакомца. Последующие попытки К.В. овладеть стандартными плетениями проваливались. Его сила сопротивлялась насилию. Но когда он медитировал, сосредоточившись на внутреннем тепле... происходило нечто. Эфир вокруг успокаивался. Раны затягивались быстрее. Его назвали слабым. Списаны на Внешний Круг. Погиб в стычке с кланом Горнов через год. Его тело... не было тронуто стервятниками. Будто отталкивало смерть даже после..."

"...Испытуемый №42 (М.Р.). "Теплое" пробуждение. Камень отреагировал... враждебно. Вспышка была ослепительной, испепеляющей. М.Р. выжил чудом. Его сила... она была иной. Не подчинялась воле, как эфир. Она жила своей жизнью. Защищала его инстинктивно. На тренировке, когда на него напали, атакующий... застыл. Будто время замедлилось только для него. М.Р. не понимал, что сделал. Дэур назвал это "неконтролируемым выбросом". М.Р. исчез через неделю. Официально – дезертир. Но в подземельях... слышали крики..."

"...Теория: "Пробужденная Кровь" – не мутация. Это... возврат. Кровь Первых, кто пришел ДО Камней. Кровь тех, кто говорил с миром иначе. Камни – инструмент Патриархов для контроля. Для стандартизации силы. "Теплые" – аномалия. Угроза системе. Их сила не от Камня. Она... от мира. От жизни. От них самих. Поэтому ее боятся. Поэтому ее... выжигают. Но если научиться... если понять ритм... МОЖЕТ, ЭТО КЛЮЧ? К истинной силе? К силе ДО?..."

Запись обрывалась. Последние слова были написаны дрожащей рукой, будто под страхом. Маркус сидел в пыли, сердце колотилось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. "Кровь Первых". "Сила ДО Камней". "Говорили с миром иначе". "Угроза системе". "Выжигают". Но и... "Ключ к истинной силе".

Его тепло было не проклятием, а... наследием? Древней силой, которую боялись и уничтожали Патриархи, чтобы сохранить контроль через Камни? Сила, которая могла лечить, защищать инстинктивно, влияя на само время? Но за это платили жизнью. К.В. списали и убили. М.Р. пытали и убили. Орен, судя по обрыву записи, вероятно, разделил их участь.

Выбор встал еще острее. Подавить – и стать безопасным винтиком в системе Внешнего Круга. Или принять и исследовать – и получить шанс на силу, превосходящую плетения Внутреннего Круга, но став беглецом, врагом клана с первых шагов.

На следующий день на плацу Торгрин устроил "Бой Теней" – спарринги на тренировочных мечах в полной амуниции, в условиях ограниченной видимости (искусственный туман из ледяной пыли). Маркусу достался противник – Изабель. Ее глаза за забралом шлема горели мстительной радостью.

«Ну, тварь, – прошипела она, сближаясь. – Говорят, ты дружишь с мусором. Дай-ка я проверю твою преданность... балласту.»

Она дралась грязно и яростно, используя туман и толчки других пар, чтобы зайти сбоку, ударить сзади. Маркус едва парировал, его тело ныло от усталости и недавних ожогов. Эфир внутри бушевал. Он снова пытался подавить тепло, но это делало его медленнее, неуклюжее.

«Слышал, Торвина вчера на кухне чуть не убили? – ядовито бросила Изабель, блокируя его удар. – Уронил котел с кипятком. Чудом увернулся. Говорят, это не случайность...» Она ловко подставила подножку. Маркус споткнулся, едва удержав равновесие. «Кто-то считает его обузой. Хочет ускорить его путь в дренажные каналы... или в могилу.»

Ярость, белая и горячая, захлестнула Маркуса. Тепло внутри, так долго сдерживаемое, рванулось наружу неконтролируемой волной. Он не думал. Он почувствовал. Его меч, движимый не только мышцами, но и этим всплеском внутреннего огня, рванулся в ответный удар с неестественной скоростью и точностью. Удар пришелся точно в стык доспехов Изабель на плече. Раздался звон и ее крик – больше от неожиданности и силы удара, чем от боли (мечи-то были тренировочные). Изабель отлетела назад, споткнулась и рухнула в грязь.

Туман ненадолго рассеялся вокруг них. Все замерли. Изабель лежала, ошарашенная, грязная. Маркус стоял над ней, меч наготове, его грудь вздымалась, а вокруг него... воздух слегка дрожал, будто от жара. Его тепло светилось изнутри, едва заметно, но ощутимо для тех, кто был рядом.

«Маркус! Что за дикарство!» – рявкнул Торгрин, подбегая. Он грубо оттащил Маркуса. «Слишком сильно! Хочешь покалечить?»

«Она спровоцировала! Говорила о Торвине!» – выпалил Маркус, еще не остыв.

– Торгрин окинул их обоих свирепым взглядом. – Изабель – дополнительная смена на конюшне. Арнайр – чистишь оружие после занятий. А теперь – все назад в строй! Или добавить?»

Инцидент был исчерпан, но Маркус почувствовал на себе взгляд. Не Торгрина. С наблюдательной башни у края плаца. Туда иногда поднимались наставники Внутреннего Круга или старшие воины. Сегодня там, едва различимая в тумане, стояла фигура в темном плаще. Джармод. Или... Лиран? Маркусу показалось, что фигура следила именно за ним. Они видели вспышку.

Вечером, возвращаясь с чистки оружия (тяжелая, монотонная работа, оставляющая руки в саже и масле), Маркус нашел у своей койки маленький, гладкий камешек. Он был теплым на ощупь и испещренным мелкими, едва заметными трещинами, похожими на древние руны. Ни записки. Никого рядом. Но он знал. Лира. Она рискнула.