Авдотья, дочь купеческая
Шрифт:
— Платон, если жена будет звать в имении пожить, ты уж, будь добр, не отнекивайся. Эх, племянничек, таким ты позором имя своё покрыл, не скоро отмоешься, раз сам император наслышан. А так, поживёте вдали от высшего света несколько лет, всё забудется.
— В глушь, так в глушь, — ответил Платон, скривился, но тут же оживился. — Дунюшка мне обещала легавых купить, охотиться буду.
Старшая тётушка промолчала, ограничившись лишь укоризненным покачиванием головы. Она подумала: «Избаловали мы Платошу. Дитя дитём. Любой сообразил бы, то что врагом порушено, восстановить надо, какая уж тут охота. Эх».
Подслушивающий у двери Климентий Ильич поспешил
— Авдотья Михайловна нас не бросает, с мужем остаётся. Помогла молитва моя в храме, а вы не верили.
Все дружно перекрестились, а кухарка, подталкиваемая дворником, попросила:
— Климентий Ильич, ради такого праздничка, дозволь винца испить.
Окинув всех взглядом, Климентий Ильич, распорядился:
— Откупоривай бутыль, что мы на рождество припасли. Мне чарку тоже ставь. Ради такого праздничка и выпить не грех.
Пока хозяева и гости особняка готовились ко сну, прислуга тихо, но с размахом отмечала Дунино решение остаться с мужем. Это решение гарантировало и самим Лыковым, и всем их людям долгую жизнь без забот и хлопот, безбедную и счастливую.
Глава сорок первая. Сюрпризы
День после бала оказался полным сюрпризов, как ожидаемых, так и неожиданных. Утром, когда Платон и его маменька ещё спали, прибыл курьер от его императорского Величества. Дуне лично в руки он вручил несколько документов: разрешение на перевод крепостных в вольные хлебопашцы, указ о переименовании рода Лыковых в Матвеевские-Лыковы и копию записки, посланной Дуниному соседу.
Дуня, Глаша и Михайла Петрович рассматривали документы в облюбованной гостиной. Все бумаги завершались подписью Александра I и магической печатью с двуглавым орлом. Глаша, рассмотрев копию записки, сказала:
— Не знаю, как Савва Дормидонтович, но я бы после такой императорской просьбы тебе, Дунюшка, деревню не просто продала, а подарила, и имение в придачу.
— Нет-нет, нам чужого не надо, — рассеянно ответила Дуня. Она внимательно изучала разрешение, а магическую печать даже потрогала, уж очень заманчиво та переливалась разными цветами.
Вокруг Дуниного запястья возникло зеленоватое свечение, а когда пропало, вместе с ним исчез и магический браслет — напоминание о данной крепостным клятве.
— Клятва исполнена, браслет пропал. Интересно-то как, — сказала Глаша.
— Что за клятва? — спросил Михайла Петрович, пребывавший в самом благостном расположении духа. Он изучил императорский указ и радовался, что внуки будущие не только дворянами будут, но и фамилия им его достанется.
— Дуня поклялась всем своим людям вольную дать, — пояснила Глаша.
— Понятно, а я-то думал, что ты, Дуняша, Платошке на верность поклялась. Слава Богу, ошибся, — произнёс Михайла Петрович.
— Это к чему это ты Господа помянул, папенька? — подозрительно спросила Дуня.
Вошедший в гостиную Климентий Ильич избавил отца от ответа. Дворецкий торжественно нёс на подносе два номера «Петербургского вестника».
— Извольте прочесть, Авдотья Михайловна. Свежий номер, только принесли-с. Там прописано об изменении родовой фамилии Лыковых. И я старый номер захватил. Не знаю, читали ли. В нём подвиги Матушки барыни описаны-с, — сказал Климентий Ильич и, оставив поднос на столике, поклонился и вышел. Перед выходом он кинул заинтересованный взгляд на бумаги от императора. Нужно же остальным слугам, как они выглядят, описать.
А ещё наполнила его гордость за новую хозяйку: в газете о ней прописывают, сам государь-батюшка бумаги шлёт.Если свежий номер все просмотрели мельком, знали, что в нём, то старый куда больше заинтересовал. Так получилось, что статью, восхваляющую Матушку барыню и её отряд, они не видели — то под врагом были, то в дороге.
— Раз газета здесь, значит Платон с маменькой и тётушками её читали, и ведь ни словечка не сказали, — возмущённо произнесла Глаша.
— Так оно и понятно, хвастать нечем, — сказал Михайла Петрович. — Выходит, не я первый зятьку должное воздал, нашлись ещё добрые люди.
Дуня, отобравшая газету у Глаши, перечитала статью и задумчиво произнесла:
— Нам какое-то время придётся в имении пожить. После такого позора Платоше пока выход в свет закрыт, а я без него по приёмам ходить не буду. Придётся и маменьку с тётушками с собой прихватить, нечего им за сына и племянника перед людьми ответ держать.
— И кто из нас жалостливее? — спросила Глаша и, шутя, подтолкнула Дуню плечом.
Пётр и Павел появились в особняке перед обедом. По их поведению стало понятно, что газеты в Российской империи читают не все. Обнявшись с папенькой, Дуней и Глашей, братья обняли и Платона и поцеловали руки его маменьке и тётушкам. Только после этого отдали прислуге шинели с погонами поручиков и треуголки. В форме братья уже не выглядели беззаботными повесами-студентами, это были два подтянутых серьёзных офицера.
— Дуняша, Платон! Вы давно из имения вернулись? Успели до врага выбраться? — спросил Павел.
— Папенька, так ты письмо не получил, потому что у Дуни в гостях? — вторил ему Пётр.
Дуня решила, что обедать лучше в спокойной обстановке, и воскликнула:
— Братики, пойдёмте к столу, пока еда не остыла, о делах после беседу вести будем!
— М-м-м, запахи-то какие, давненько мы с Павлушей домашнего не едали, — протянул Пётр около распахнутой двери в столовую. Оттуда и впрямь доносились умопомрачительные ароматы. Кухарка и её помощники, узнав, что ожидаются братья хозяйки, постарались на славу.
После обеда Платон благоразумно удалился к себе, сославшись на болезнь. У маменьки внезапно разыгралась мигрень, и средняя сестра повела её в покои, а старшая тётушка, извинившись, сообщила, что отправляется на прогулку.
Если бы Дуня с Глашей не были заняты и выглянули в окно, то увидели бы, как оживлённая, кутавшаяся в нарядную шубку, старшая тётушка спешит к ожидающему её около экипажа седовласому господину с выправкой бывшего военного.
Михайла Петрович, его жена и дети, удобно устроились в гостиной и какое-то время молчали, любуясь друг другом. Нарушил молчание Пётр.
— Начнём с наших новостей, если не возражаете. Мы с Павлушей решили остаться на воинской службе, — сказал он. Братья, с некоторой опаской уставились на отца.
Тот тряхнул головой и ответил:
— Эк ловко вы от учёбы увильнули, — затем усмехнулся и добавил: — Но я рад, что вы место своё нашли. Там, глядишь, дворянство получите.
Братья просияли, они-то ожидали громов и молний на свои головы.
— Так что, Дуня, успели вы до французов уехать? — повторил вопрос Павел.
— Не успели, Павлуша, — ответила Дуня и коротко рассказала о появлении фуражиров и о том, как пришлось уходить со всеми крепостными и слугами в лес к язычникам. — И решили мы с Глашей отряд народный создать, чтобы врага бить. Глаша стала моей помощницей, а я командиром. Меня мои люди прозвали Матушкой барыней.