Багровая река

— Эй, малышка, — тихо произнёс я, прижимая щеку к её волосам и обнимая ещё крепче, с трудом сдерживая слёзы. — Я рядом.

— Я так устала.

— Я с тобой, — сказал я, решив, что на этот раз не отпущу её.

Вера обессиленно повисла на мне, пропитывая переднюю часть моего пальто слезами. Будто она сдерживала их все эти четыре года.

А я просто дышал её запахом, ощущая её плечи, рёбра. Она больше не была подростком. За четыре года она повзрослела. Стала выше, худее, но сильнее.

— Я скучал по тебе, Вера.

Она кивнула, продолжая плакать, сжимая мое пальто.

Жива. Она была жива.

Вот почему её тело не нашли в озере. Дайверы обнаружили близняшек. Я сам опознал их тела. Но не Веру.

Её тело так и не нашли. Учитывая размер и глубину озера Кер-д’Ален, все предполагали, что она просто исчезла.

Но тела не было, потому что она была жива.

Что это значило? Что происходило? Я посмотрел на Лайлу. Шок, написанный на её лице, вероятно, отражал мой собственный.

— Вера, — одними губами произнесла она.

Я кивнул. Вера.

Дочь Кормака.

Ребёнок, которого он убил.

Или не убил.

22. ЛАЙЛА

Этой девочке позарез нужен был горячий душ, тёплая еда, бутылка шампуня и мягкая постель. Возможно, если бы она поспала пару дней, тёмные круги под глазами исчезли бы.

Но ни душа, ни еды, ни кровати сейчас не будет. Вера всё время бросала взгляды на дверь, выглядела скорее как загнанный зверь, готовый сбежать, чем как живая, счастливая девочка, которую описывал Вэнс. Она действительно собиралась убежать и разбить его сердце, да?

Ну что ж, сначала ей придётся пройти через меня. Пока она не объяснит, что происходит, я буду живой преградой у этой двери.

— Мне нужно идти, — сказала она Вэнсу, сидя рядом с ним на моём диване. — Я не могу опоздать.

— Не раньше, чем ты расскажешь мне, что происходит, — ответил он. Его рука лежала на её колене. Это было, скорее всего, мягкое прикосновение, но я была уверена: если она попытается встать, он крепко сожмёт её и усадит обратно.

Вера прижимала пакеты из магазина к груди. Сквозь тонкий белый пластик была видна этикетка на коробке с тампонами. Она также купила батарейки, парацетамол, мазь для заживления ран и бинты разных размеров. Всё это я сама подняла с тротуара и сложила обратно в пакеты, пока Вэнс держал плачущую Веру на руках, прижимая её к груди, а потом нёс к своей машине.

По дороге к моему дому она немного пришла в себя. Плакать перестала, хотя щеки ещё оставались в пятнах, а глаза красными.

Она не хотела заходить в дом, но Вэнс указал на вход таким строгим, отцовским взглядом, каким я никогда не видела его раньше. Этот взгляд явно был из его жизни «до Куинси», когда он был дядей Вэнсом.

И Вера, похоже, этот взгляд узнала, потому что зашла следом за мной. После короткого представления он велел ей сесть на диван. Она послушалась.

Пока я была на кухне, наливая ей стакан воды со льдом, она прижала пакеты к себе, словно боялась, что мы их отберём. Может, кто-то ранен? Кормак, например?

— Вот, — я протянула ей стакан воды.

— Спасибо, — ответила она, задумчиво глядя на него. — Я давно не видела кубиков льда.

Вэнс напрягся. Не так, чтобы Вера заметила, но его широкие плечи слегка поднялись. Внутри него бушевала буря вопросов, но он их сдерживал. Прятал.

Он держался ради девушки, сидящей рядом, которая всё ещё дрожала.

Она подняла на него глаза. Большие, карие, полные слёз. Те самые глаза, в которые я смотрела несколько недель назад, думая, что Кормак Галлагер собирается убить меня.

— Папа ждёт меня, — сказала она. — Я должна уйти, иначе он начнёт искать меня. Он не может прийти в город, но если забеспокоится, то сделает это. Я должна успеть к нашему месту встречи, чтобы мы могли вернуться домой.

— Домой? — переспросил Вэнс.

— В наше укрытие.

Брови Вэнса сошлись на переносице.

— У вас есть укрытие? Где?

— В горах.

— Вы живёте в горах, — он повторил это так, словно до сих пор не мог поверить.

— Да.

Где именно в горах? Как долго они там? Как она осталась жива? Было столько вопросов, но я молчала, стоя в стороне и наблюдая, как Вэнс говорит с ней.

— Вера, что произошло? Ты пропала на четыре года. Все думают, что ты умерла.

Её рука дрожала, когда она поднесла стакан воды к губам и сделала маленький глоток. Затем она всхлипнула, выпрямилась, расправив плечи.

— Меня это устраивает.

— Тебя устраивает, что мир считает тебя мёртвой?

— Если это единственный способ сохранить папу в безопасности.

Вэнс покачал головой, моргая слишком часто. Четыре года он ненавидел Кормака за то, что тот убил свою семью. Но действительно ли Кормак их убил? Что с близняшками? Что с женой Кормака? Если Вера жива, то что же на самом деле произошло четыре года назад?

— Я всё, что у него осталось, — прошептала Вера, её голос дрогнул. — Мы с ним — всё, что осталось друг у друга.

Значит, её мать, её сёстры погибли. Я прижала ладонь к сердцу, стараясь заглушить эту боль.

— У тебя есть я, — Вэнс осторожно подцепил пальцем её подбородок, его взгляд смягчился, когда он посмотрел на её милое лицо. — Расскажи мне, малышка.

— Я не могу, — её подбородок задрожал. — Мне правда нужно идти.

Он долго смотрел на неё, а потом вдруг резко поднялся на ноги.

— Тогда пойдём.

— Ты не можешь пойти, — она вскочила тоже.

— Ещё как могу, — Вэнс стоял, глядя на неё сверху вниз, скрестив руки на груди. Этот взгляд... Взгляд отца. Мне и самой приходилось сталкиваться с таким от своего папы и дяди. — Твоему отцу и мне есть о чём поговорить.

— Он не будет с тобой говорить.

— Будет, — голос Вэнса смягчился.

— Я не позволю тебе пойти, если это означает, что его посадят в тюрьму.

— Его не посадят.

Но ведь Кормак заслуживал тюрьмы, не так ли? В голове всё смешалось, эмоции бушевали. Я ненавидела этого мерзавца за то, что он сделал со мной. За ту боль, которую он причинил. Но бьющееся сердце Веры меняло всё.

Если она жива, что это значит?

Этот подонок всё равно пытался меня задушить. Но что, если он сделал это, чтобы защитить свою дочь? Что, если я всё неправильно поняла?