Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом

В маленьком домике — три окошка на улицу, — в котором прошло детство Зиновия, жили те самые люди, что поселились сразу после них.

Зиновий узнал тетю Настю, хотя и постарела она не на десять прожитых лет, а на все двадцать. А вот тетя Настя никак не могла признать гостя. Ничем, разве что только черными горячими глазами, не напоминал этот высокий, плечистый и… седой парень того верткого малыша. И только когда Зиновий передал поклон от матери своей, всплеснула тетя Настя руками и, не веря глазам своим, произнесла:

— Неужто Зяма?

— Он самый, тетя Настя.

— А голова-то уж совсем седая! Господи! — И тетя Настя заплакала.

Рассказал Зиновий, какая невеселая причина привела его в родные места. Тетя Настя посочувствовала и, не дожидаясь, пока попросят, сама осведомилась:

— Жить-то, поди, негде?

— Отыщу где-нибудь угол, — сказал Зиновий. — Много ли мне надо…

— Зачем искать, — сказала тетя Настя. — Нас-то теперича всего оба два со стариком, дочки-то давно замужем. Живи, сколь хошь, места хватит.

На другой день утром, как положено, явился Зиновий в канцелярию исправника.

Протянул писарю сложенное вдвое предписание, а в нем — хрустящий бумажный рубль.

— На работу определить? — спросил писарь, обрадованный щедрым подношением.

— Дозвольте, ваше благородие, самому подыскать.

— Сделай милость, — пожал плечами писарь. — Где проживать, тоже имеешь?

— Имею, — сказал Зиновий.

— Где?

— У Митрофана Ежова. Ночной сторож на заводе. Писарь построжел и насупился, метнул исподлобья испытующий взгляд на Зиновия.

— Что это тебя к казенному заводу потянуло?

— Родное место, — пояснил Зиновий. — В этом доме на свет божий родился.

— Как это так?

— Отец мой без малого пятнадцать лет Коломенский завод сторожил.

— Вот видишь! — с укором сказал писарь Зиновию. — Какое доверие отцу твоему от властей было, а ты что! Достукался, под надзор угодил…

Зиновий виновато пожал плечами:

— От тюрьмы да от сумы… Писарь погрозил ему пальцем:

— Это ты брось! Ежели человек с понятием и к начальству не с супротивством, а с почтением, того минует.

— Истинно говорите, ваше благородие, — почтительно согласился Зиновий. — Разрешите идти, ваше благородие?

Писарь напомнил о том, что раз в неделю должен Зиновий являться на отметку, и отпустил его с миром.

Велик был соблазн поступить на Коломенский машиностроительный завод. На таком огромном заводе, конечно, была рабочая организация. И если бы удалось влиться в нее…

Но Иван Калужанин на прощанье строго-настрого наказал никаких подобных попыток самостоятельно не предпринимать.

— У тебя одна забота, — наставлял он Зиновия, — найти жилье, найти работу и дать знать, где ты. Придет время, получишь задание.

— Когда оно придет-то? — посетовал Зиновий.

— Всякому овощу свое время, — не очень вразумительно ответил Иван Калужанин. — Придет и твое. Ты сыщи надежную квартиру, без вредного чужого глаза, сыщи тихую, неприметную работу и жди. Терпеливо жди…

Все понятно. Квартиру он уже нашел, подходящую. Теперь надо найти работу.

7

Где искать, Зиновий не знал и потому переходил с одной улицы на другую. День выдался на диво отменный. Осенняя непогодь сменилась легким морозцем, грязные комья припорошил выпавший ночью снежок, не по-осеннему весело светило солнце.

Ходить под таким солнышком было в охотку, и Зиновий нимало не удручался, что не мог сразу набрести на что-нибудь стоящее. Но давно известно: когда ищешь не торопясь, всегда скорее найдешь.

На одной из срединных улиц городка, неподалеку от базарной площади, увидел неказистую вывеску, прибитую к дверям одноэтажного домика с тесовой крышей. На вывеске — красным по черному — обозначено не очень ровно выведенными печатными буквами: «Слесарных, жестяных и медных дел мастер».

«Вот это по нашей части», — сказал сам себе Зиновий и отворил дверь, звякнувшую колокольцем.

В передней горнице размещалась мастерская. Как обычно, вдоль стен — верстаки-прилавки, заваленные всякой металлической рухлядью. Двое слесарных тисов, одни большие, другие поменьше, для тонкой работы; в углу вместо русской печи — небольшое горно и наковаленка возле него. И посреди пола грудка ведер, кастрюль и тазов.

Мастер, он же, видимо, и владелец мастерской, не старый еще носатый мужчина, с крупными оспинами на щеках, заросших седоватой щетиной, с недоумением уставился на заказчика, явившегося с пустыми руками.

— Поклон вашей милости! — сказал Зиновий.

— Коли так, то здравствуй.

— Не знаю, простите, как звать-величать.

— Андреем Силычем кличут. А ты что, добрый молодец, свататься заявился?

Зиновий усмехнулся, покачал головой:

— Работу ищу.

— Ремеслу обучиться хочешь? — спросил Андрей Силыч.

— В ученье уже опоздал, — сказал Зиновий. — Может, мастером возьмете?

— Мастер я сам, — возразил Андрей Силыч.

— Двое будет, — сказал Зиновий. — Вон у вас сколько работы припасено.

— По какому делу мастер? — полюбопытствовал Андрей Силыч.

— По всякому. Могу по слесарному, могу по жестяному…

— Ишь ты… — промолвил Андрей Силыч, еще, видно, не решив, как поступить.

Потом, усмехнувшись чуть приметно, подошел к верстаку, достал внутренний дверной замок с торчащим из скважины ключом и протянул Зиновию.

— Глянь-кось, вот заело, ни туды, ни сюды. Может, докумекаешь?

Зиновий тоже с трудом удержал усмешку. Таких замков перебывало в его руках не один десяток, пока батрачил в мастерской у «Двух Харитонов».

— Фартук бы мне, хозяин, какой ни на есть, — попросил Зиновий.

Андрей Силыч принес ему фартук, Зиновий снял полушубок, засучил рукава косоворотки и занялся замком. Работал не торопясь, но споро.

Отвернул боковую планку, обнажил механизм, вынул заклинившийся ключ, подпилил его немного, проверил, попросил у хозяина масленку. Смазал замок, вставил ключ обратно в скважину, провернул с мягким лязгом раза два туда и обратно и протянул замок хозяину.