Базар житейской суеты. Часть 4

Передъ отъздомъ лорда Стейна за границу, колоніальный секретарь, раскланиваясь съ маркизомъ, приносилъ ему, отъ имени всей колоніи, чувствительную благодарность за назначеніе такого мужественнаго и опытнаго губернатора на Ковентрійскій островъ; можно вообразить, съ какими чувствами маркизъ выслушалъ такую благодарность. Отъздъ его за границу послдовалъ немедленно посл описанныхъ нами событій,

Тайна роковой встрчи между нимъ и полковникомъ Кроли предана была глубочайшему забвенію, какъ выразился мистеръ Венгемъ. То-есть, дуэлисты и секунданты, дйствительно, похоронили ее въ тайникахъ своей души, но прежде даже, чмъ окончился воскресный вечеръ, ее разнесли повсюду на балаганныхъ подмосткахъ житейскаго базара, и толковали о ней по крайней мр въ пятидесяти домахъ за обденнымъ столомъ. Мистеръ Кеккельби разсказалъ въ одинъ день на семи вечернихъ собраніяхъ эту занимательную исторію, длая къ ней приличныя дополненія, объясненія и вставки. Можете представить, какъ радовалась мистриссъ Вашингтонъ Уайтъ! Супруга илинскаго епископа предавалась безмрному огорченію, и достопочтенный мужъ ея, въ тотъ же день, отправился въ Гигантскій домъ, чтобы написать свою фамилію въ визитной книг. Молодой Саутдаунъ огорчился душевно, и сестрица его, леди Дженни, сокрушилась сердечно. Леди Саутдаунъ тотчасъ же написала къ своей старшей дочери умилительное посланіе на Мысъ Доброй Надежды. Великобританская столица толковала объ этомъ по крайней мр три дня, и мистеру Уаггу, дйствовавшему по узаконенію Венгема, стоило величайшихъ усилій и хлопотъ, чтобы не впуститъ эту сплетню на столбцы газетныхъ листовъ.

Полицейскіе чиновники, оцнщики и маклера толпами нахлынули на бднаго Реггльса, вступившаго во владніе своимъ домомъ на Курцонской улиц, и — ужь дло извстное, зачмъ они нахлынули. Какъ-скоро мы читаемъ въ услужливой газет, что такой-то нобльменъ, вслдствіе разстроенныхъ обстоятельствъ, принужденъ удалиться за границу, и продать съ молотка все свое движимое и недвижимое имущество, а такой-то джентльменъ задолжалъ своимъ кредиторамъ до семи или восьми мильйоновъ, — джентльменскій дефицитъ является нашему воображенію въ размрахъ исполинскихъ, и мы невольно удивляемся жертв мотовства и безумно-близорукихъ разсчетовъ. Но кто, примромъ сказать, пожалетъ бднаго цирюльника, который никакъ не можетъ получить своихъ деньжонокъ за то, что цлые годы пудрилъ головы ливреннымъ лакеямъ, или какого-нибудь pauvre diable портнаго, убившаго весь свои капиталишко на ливреи, которыя онъ имлъ честь изготовлять для жирныхъ лакеевъ такого-то милорда? Какъ-скоро падаетъ какая-нибудь громадная фирма, вс эти спекулаторы гибнутъ незамтно подъ гигантскими развалинами, точь-въ-точь какъ въ индійскихъ поэмахъ мелкіе чертенята мильйонами низвергаются въ пропасть по слдамъ погибшаго Ассура. На Базар Житейской Суеты ничего не было говорено о мистер Реггльс.

Куда же двалась прекрасная обитательница джентльменскаго домика на Курцонской улиц? Какіе были о ней толки? Была ли она преступна, или нтъ? Извстно всмъ и каждому, какіе обыкновенно приговоры въ этихъ сомнительныхъ случаяхъ длаются на Базар Жятейской Суеты. Нкоторые увряли, что Ребекка ухала въ Неаполь вслдъ за лордомъ Стейномъ; другіе распространяли слухъ, что милордъ немедленно оставилъ этотъ городъ, когда услышалъ о прибытіи Бекки въ Палермо. Была и такая молва, будто Бекка играетъ изъ себя dams d'honneur въ какомъ-то германскомъ город; нкоторые, наконецъ, увряли положительно, будто видли ее собственными глазами въ Чельтенгем, гд она наняла скромную квартиру со столомъ и прислугой.

Достоврно то, что Родонъ назначилъ своей супруг довольно порядочный пожизненный пенсіонъ, и читатель можетъ быть увренъ, что въ рукахъ нашей героини и послдяяя копейка станетъ ребромъ.

Передъ отъздомъ изъ Англіи, Родонъ хотлъ застраховать свою жизнь въ пользу сына, но ни одна компанія не ршилась рисковать своими деньгами, принимая въ соображеніе слишкомъ дурной климатъ Ковентрійскаго Остроіва, куда отправлялся полковникъ. Оттуда онъ ежемсячно присылалъ письма и сэру Питту, и наленькому Род. Макмурдо получалъ отъ него сигары, леди Дженни морскія раковныы, стручковый перецъ, жгучія пикули и другія произведенія колоніи. Брату своему онъ аккуратно высылалъ ковентрійскую газету «Swamp Town Gazette»; гд превозносили до небесъ этого новаго губернатора, исполненнаго необыкновеннаго мужества и отваги, тогда-какъ другая газета «Swamp Town Sentinel», низвергала его до преисподней, утверждая, что Калигула и Неронъ были предобрйшими созданіями въ сравненіи съ господиномъ Кроли. Этотъ послдній отзывъ объяснялся собственно тмъ, что Родонъ забылъ однажды пригласить къ себ на вечеръ жену издателя «Сентинеля». Маленькій Родя читалъ об газеты съ величайшимъ удовольствіемъ.

Матери своей не видалъ онъ никогда, потому-что мистриссъ Бекки не удосужилась сдлать прощальнаго визита своему сыну. По воскресеньямъ и въ другіе праздничные дни, Родя отправлялся обыкновенно къ свосй тётушк, леди Дженни. Скоро онъ узналъ вс гнзда на Королевиной усадьб, и сталъ вызжать на охоту съ собаками сэра Гуддельстона, которымъ онъ столько удивлялся при своемъ первомъ незабвеннымъ посщенія Гемпшира.

ГЛАВА LV Джорджинька превратился въ джентльмена

Юный Джорджъ Осборнъ поселился, какъ мы видли, въ Россель-Скверскомъ палаццо своего дда, и занялъ бывшую комнату своего отца. Скоро дла пошли такимъ-образомъ, что его начали считать единственнымъ наслдникомъ богатаго негоціанта. Привлекательная наружность Джорджиньки, его любезное обхожденіе и джентльменская осанка произвели побдительное вліяніе на сердце старика, и мистеръ Осборнъ гордился внукомъ столько же, какъ нкогда гордился своимъ единственнымъ сыномъ.

Даже боле. Джорджинька, что называется, купался въ роскошныхъ наслажденіяхъ, и пользовался такими привилегіями, которыхъ вовсе не имлъ покойный его отецъ. Знаменитая фирма достигла въ послдніе годы до высшей степени величія и блеска. Богатство старика Осборна и значеніе его въ Сити обнаружилось въ огромнйшихъ размрахъ. Встарину былъ онъ очень радъ, когда нашелъ возможность помстить своего сына, съ нкоторымъ комфортомъ, въ учебномъ заведеніи, и гордость его была вполн удовлетворена, когда впослдствіи Джорджъ-старшій поступилъ въ военную службу. Теперь не то. Для маленькаго Джорджа старикъ собирался устроить гораздо боле почетную и блистательнйшую карьеру. Смло заглядывая въ будущность своими старческими глазами, онъ видлъ его членомъ ученыхъ обществъ; ораторомъ Парламента, баронетомъ, можетъ-быть, и даже пэромъ. «Джорджинька долженъ быть джентльменомъ, и будетъ джентльменомъ», горорилъ безпрестанно мистеръ Осборнъ всмъ своимъ пріятелямъ и знакомымъ. Старикъ воображалъ, что онъ умретъ спокойно и съ чистою совстью, какъ-скоро увидитъ своего внука на этой широкой дорог къ почестямъ и слав. Образованіе Джорджиньки должно поручить не иначе, какъ первоклассному ученому, вполн знакомому съ современнымъ ходомъ искусствъ и наукъ, а не то, чтобъ какому-нибудь шарлатану, примромъ сказать, изъ Оксфордскаго Коллегіума. Вс эти оксфордскіе верхогляды торгуютъ своей латынью, какъ голодныя собаки и что всего хуже, не имютъ никакого уваженія къ почтенному британскому негоціанту, которому, однакожь, стоитъ только свистнуть, чтобъ накликать ихъ цлую свору на свои дворъ. Впрочемъ, за нсколько лтъ мистеръ Осборнъ ставилъ ни во что вообще все ученое сословіе, но въ настоящую пору, мннія его на этотъ счетъ зпачительно перемнились. Онъ сожаллъ искренно, душевно, что самъ не получилъ въ молодости надлежащаго воспитанія, приличнаго англійскому джентльмену, и неоднократно указывалъ юному Джорджу, въ пышныхъ и торжественныхъ выраженіяхъ, на необходимость и превосходство классическаго образованія.

Когда они встрчались за обдомъ, ддъ обыкновенно разспрашивалъ внука, какимъ чтеніемъ занимался онъ сегодня, и когда мальчикъ представлялъ подробный отчетъ о план и метод своихъ занятій, старикъ подмигивалъ, улыбался и выслушивалъ съ видимымъ удовольствіемъ каждое слово, притворяясь, будто онъ отлично разуметъ вс эти ученыя дла. Но разсуждая о нихъ самъ въ присутствіи юнаго питомца, мистеръ Осборнъ длалъ сотни ребяческихъ промаховъ, и обнаруживалъ свое невжество на каждомъ шагу. Это, конечно, не могло увеличить уваженія внука къ его престарлому патрону. Мальчикъ бойкій и живой, Джорджинька мигомъ смекнулъ, что ддушка его — совершеннйшій профанъ въ дл классической науки, и на этомъ основаніи началъ смотрть на него свысока. Прежнее воспитаніе, несмотря на тсный объемъ предметовъ и крайнюю ограниченность средствъ, могло выработать изъ Джорджиньки истиннаго джентльмена гораздо скоре и надежне, нежели какъ разсчитывалъ теперь мистеръ Осборнъ. Воспитывала его женщина добрая, слабая и нжная, гордившаяся только имъ однимъ и чистое ея сердце организовзно было такимъ-образомъ, что она, безъ всякихъ вннишхъ усилій, могла быть и казаться истииною леди. Она восвятила себя исключительно исполненію материнскаго долга, и если мистриссъ Эмми никогда не отличалась блистательнымъ краснорчіемъ, зато никогда также изъ устъ ея не вырывались пошлости, безсмысленныя и пустыя. Существо невинное и чистое, простосердечное и безъискусственное, могла ли Амелія не быть благодарною женщиною въ полномъ смысл этого слова?

Юный Джорджъ господствовалъ безусловво надъ этою уступчивою натурой, и когда теперь пришелъ онъ въ соприкосновеніе съ надменнымъ старикомъ, выставлявшимъ на показъ свое чванство и небывалую ученоеть, Джорджинька немедленно принялъ его подъ свою команду, и сдлался такимъ-образомъ полновластнымъ господиномъ на Россель-Сквер, онъ составилъ о себ самое высокое понятіе, какъ избалованный сынокъ какого-нибудь милорда Бумбумбума.

Между-тмъ, какъ нжная мать безпрестанно ожидала свиданія съ нимъ на Аделаидиныхъ Виллахъ, и думала о немъ только по днямъ и по ночамъ, каждый часъ и каждую минуту, Джорджъ, окруженный безчисленными удовольствіями и наслажденіями, переносилъ разлуку съ мистриссъ Эмми безъ малйшей душевной скорби. Дти весьма часто проливаютъ горькія слезы, когда ихъ отправляютъ въ школу, но источникомъ этихъ слезъ бываетъ почти исключительно представленіе о той горькой участи, которая ожидаетъ ихъ между чужими. Не вс изъ нихъ плачутъ изъ одной только привязанности къ матери или отцу. Если вы пріймете на себя трудъ припомнить, какимъ образомъ, въ эти счастливые годы дтства, глазки ваши осушались при вид какой-нибудь инбирной коврижки, и булочка съ изюмомъ окончательно исцляла васъ отъ сердечной тоски посл разлуки съ своей мама, то вы не будете, конечно, о возлюбленный собратъ и другъ мой, слишкомъ доврять и въ настоящую минуту совершеннйшему безкорыстію и чистот своихъ собственныхъ чувствъ.

Очень хорошо. Мастеръ [1] Джорджъ Осборнъ утопалъ въ океан наслажденій, и расточительный старикъ безъ счета бросалъ деньги на удовлетвореніе прихотей своего избалованнаго внука. Кучеру приказано было купить для него превосходнйшаго пони, какого только можно пріобрсть за деньги, и здить на этой лошадк Джорджинька учился въ берейторской школ, гд, въ кратчайшее время, познакомили его со всмя тонкостями всадническаго искусства, такъ-что онъ удовлетворительно скакалъ безъ шпоръ, и перепрыгавалъ черезъ небольшіе баррьеры. Затмъ, въ сопровожденіи кучера Мартына, началъ онъ вызжать, парадно и торжественно, сперва въ Реджентъ-Паркъ, а потомъ и въ Гайдъ-Паркъ. Старикъ Осборнъ, неимвшій теперь слишкомъ головоломныхъ и многотрудныхъ занятій въ Сити, гд должность его исправлялъ одинъ изъ младшихъ товарищей фирмы, весьма часто вызжалъ съ старшей своей дочерью на эти публичныя гулянья. Джорджинька постоянно рисовался подл экипажа, заставлялъ свою лошадку выдлывать прехитрые курбеты, и это доставило невыразимое наслажденіе его дду. Самодовольный старичокъ, подталкивая локтемъ свою дочь, восклицалъ отъ полноты душевнаго восторга:

1

Master. — Если, переводя англійскихъ писателей, мы буквально переносимъ въ свои языкъ обыкновенные англійскіе титулы мужчинъ и женщинъ, «Lady, Mylady, Miss, Mistress, Mister, Sir», то я не вижу никакихъ препятствій включить сюда еще титулъ мальчика «Master», титулъ столько же неудобопереводимый, какъ «Mister» или «Sir».

— Посмотрите-ка, миссъ Осборнъ! Ухъ, какой молодецъ!

И за тмъ онъ принимался хохотать, и щеки его покрывались краской живйшаго удовольствія, когда онъ выглядывалъ изъ кареты на прекраснаго мальчика, и когда лакей, стоявшій на запяткахъ, привтствовалъ мастера Джорджа. Здсь также, въ ряду катающихся экипажей, можно было замтить, каждый день, великолпную карету съ фамильными золотыми гербами господъ Буллокъ, Гулькеръ и Компаніи. Мистриссъ Фредерикъ Буллокъ засдалъ въ ней съ своими тремя конфектпыми птенцами въ перьяхъ и кокардахъ, глазвшими изъ оконъ экипажа. Склонивъ голову на одну сторону, пріосанившись и подбоченившись, мастеръ Джорджъ, гордый и великолпный, какъ лордъ, нердко прозжалъ. мимо своей тётки, и мистриссъ Фредерикъ Буллокъ бросала на него взгляды. исполненные самой искренней ненависти и задушевнаго презрнія.

Джорджиньк было въ эту эпоху около одиннадцати лтъ, но онъ носилъ уже штрипки и прекраснйшіе сапожки, достойные украшать ногу джентльмена зрлыхъ лтъ. У него были вызолоченные шпоры, хлыстикъ съ золотой верхушкой, превосходная булавка въ бантик шейнаго платка и щегольскія лайковыя перчатки изъ первыхъ сортовъ моднаго магазина на Кондюитъ-Стрит. Мистриссъ Эмми, отправляя Джорджиньку въ чужой домъ, снабдила его двумя галстухами отличной работы, и собственаыми руками сшила для него нсколько сорочекъ изъ тончайшаго полотна, но когда сынкъ первый розъ навстилъ вдову на Аделаидиныхъ Виллахъ, Амелія замтила, что не было на немъ ни одного лоскутка ея собственнаго рукодлья. Джорджинька щеголялъ въ батистовыхъ рубашкахъ, украшенныхъ на груди блестящими рядами драгоцнныхъ пуговокъ. Скромные ея подарки скрылись подъ спудомъ, и миссъ Осборнъ, думать надобно, наградила ими кучерскаго сына. Амелія принудила себя думать, что ей чрезвычайно нравится такая перемна, и дйствительно, она была вполн счастлива при взгляд на прелестнаго мальчика, одтаго по-джентльменски.