Базар житейской суеты. Часть 4

Что касается до миссъ Мери, горесть ея при разлук съ Амеліей была такого рода, что я отказываюсь изобразить ее перомъ. Молодая двушка, привыкшая видть мистриссъ Эмми каждый день, полюбила ее всми силами своей души, и теперь, когда коляска остановилась у воротъ, она бросилась въ объятія своей безцнной подруги, и обмерла на ея ше. Амелія съ своей стороны была растрогана почти столько же, какъ сама миссъ Мери. Она любила ее какъ собственную дочь. Одиннадцать лтъ сряду эта двочка была постояннымъ ея другомъ и повренной всхъ ея тайнъ. Разлука была дйствительно весьма прискорбна для обихъ особъ, и ужь, конечно, было ршено, что миссъ Мери какъ-можно чаще будетъ гостить въ большомъ новомъ дом, куда отправлялась на жительство мистриссъ Эмми. Молодая двушка была, впрочемъ, уврена, что скромная леди можетъ быть вполн счастливою только въ скромной и смиренной хижин, какъ миссъ Клеппъ называла свои домикъ на язык любимыхъ ею повстей и романовъ.

Станемъ, однакожь, надяться, что философія этой двицы была построена на шаткомъ и ложномъ принцип. Немного счастливыхъ дней бдняжка Эмми провела въ этой хижин, скромной и смиренной. Рука бдственной судьбы тяготла здсь надъ нею. Оставивъ Аделаидимы Виллы, Амелія уже никогда не возвращалась на свою прежнюю квартиру, и не любила встрчаться съ хозяйкой, ворчавшей нкогда на нее всякій разъ, какъ оказывалась недоимка въ квартирныхъ деньгахъ. Грубая фамильярность мистриссъ Клеппъ была столько же несносна, какъ ея брюзгливость. Ея приторное раболпство въ настоящую эпоху процвтанія мистриссъ Эмми всего мене приходилось по вкусу этой леди. Осматривая новый домъ своей прежней жилицы, мистриссъ Клеппъ восклицала отъ изумленія на каждомъ шагу, и превозносила до небесъ каждую мёбель и каждую бездлку туалета. Она ощупывала своими грубыми пальцами платья мистриссъ Осборнъ, и старалась опредлить ихъ относительную цнность. Нельзя было, по ея словамъ, пріискать наряда, вполн достойнаго этой милой, доброй, несравненной и безцнной миледи. Тмъ живе, при этихъ вычурныхъ комплиментахъ, воображенію мистриссъ Эмми представлялись прежнія грубйшія выходки хозяйки, непринимавшей въ разсчетъ никакихъ соображеній, когда надлежало содрать съ жильца квартирную недоимку. Нердко старуха Клеппъ упрекала Амелію въ глупой расточительности, когда она покупала какія-нибудь лакомства для больной матери или отца. Теперь она унижалась передъ счастливой женщиной, а нкогда мистриссъ Клеппъ командовала надъ нею безконтрольно въ ея плачевные дни безпрерывныхъ бдствій.

Амелія не роптала и не жаловалась, и никто не зналъ всхъ огорченій, испытанныхъ ею въ послднее время на Аделаидиныхъ Виллахъ. Она тщательно скрывала ихъ отъ своего недужнаго отца, который отчасти собственною неосторожностію сдлался причиною ея страданій. Ей суждено было окончательно отвчать за вс его промахи, и мистриссъ Эмми, какъ безотвтная жертва, безропотно подчинилась своей судьб. Есть причины надяться, что теперь мистриссъ Эмми не будетъ больше переносить этихъ грубыхъ обхожденій. Сказано давно, что во всякой печали содержится зародышъ утшенія, и эту истину намъ удобно теперь доказать примромъ бдняжки Мери. Подверженная страшнымъ истерическимъ припадкамъ посл отъзда своей пріятельницы, она поручена была вниманію и надзору нкоего молодаго человка изъ сосдней аптеки, и тотъ, говорятъ, излечилъ ее отъ всхъ недуговъ въ самое короткое время. Собираясь оставить Аделаидины Виллы, мистриссъ Эмми подарила своей подруг всю свою мёбель, за исключеніемъ только двухъ миньятюрныхъ портретовъ, висвшихъ надъ ея постелью, и маленькаго стараго фортепьяно, доведеннаго теперь до жалобнаго состоянія дребезжащаго инструмента. Эмми уважала эту погремушку вслдствіе особыхъ причинъ, извстныхъ только ей одной. Она бренчала на ней еще въ дтскихъ лтахъ, когда родители подарили ей это фортепьяно въ день ея имянинъ. Въ эпоху бдствія, разразившагося надъ домомъ, несчастный инструментъ, въ числ другихъ, боле или мене цнныхъ предметовъ, попалъ на аукціонъ, и читатель уже знаетъ, какими судьбами онъ потомъ попалъ въ руки мистриссъ Эмми.

Майоръ Доббинъ безъ устали слдилъ за устройствомъ новаго дома, которому, по его соображеніямъ, надлежало придать видъ величайшаго изящества и совершенпйшаго комфорта. Когда такимъ-образомъ хлопоталъ онъ изъ всхъ силъ, въ одно прекрасное утро пріхала изъ Бромптона телга, нагруженная ящиками, сундуками и картонками нашихъ переселенцевъ, и честный Вилльямъ замтилъ съ неизъяснимымъ восторгомъ между этимъ хламомъ и старое фортепьяно. Амелія непремнно хотла поставить этотъ инструментъ въ своей гостиной, прелестной комнатк втораго этажа, смежной съ спальнею ея отца. Здсь обыкновенно старый джентльменъ проводилъ свои вечера.

Когда извощики остановились на лстниц съ этимъ древнимъ музыкальнымъ ящикомъ, Амелія приказала имъ идти наверхъ въ свою коммату. Доббинъ задрожалъ отъ восторга.

— Мн очень пріятно, что вы позаботились объ этомъ инструмент, сказалъ майоръ весьма нжнымъ и чувствительнымъ тономъ, — я полагалъ, напротивъ, что вы оставите его безъ всякаго вниманія.

— Какъ это можно! воскликнула мистриссъ Эми, я дорожу этимъ фортепьяно боле всего на свт.

— Неужели, Амелія, неужели! вскричалъ обрадованный майоръ.

Хотя майоръ никогда не говорилъ Амеліи о подробностяхъ покупки этого инструмента, но до сихъ поръ ему и въ голову не приходило, что она не знаетъ настоящаго покупщика. Такимъ-образомъ естественно было подумать на его мст, что она дорожитъ старымъ фортепьяно, какъ подаркомъ, полученнымъ изъ его рукъ.

— Неужели! повторилъ онъ съ особенной энергіей, и на губахъ его уже вертлся вопросъ — великій вопросъ его жизни. Амелія отвчала:

— Странно, какъ вы объ этомъ меня спрашиваете, Вилльямъ, разв не онъ подарилъ его мн?

— А! воскликнулъ ошеломленный Доббинъ, и лицо его вытянулось во всю длину. Я не зналъ этого, мистриссъ Джорджъ, не зналъ.

Эмми сначала не обратила на это обстоятельство никакого вниманія, и даже не замтила, отчего такъ печально вытянулось лицо ея друга. Посл, однакожь, она думала объ этомъ долго, и принуждена была, съ сердечнымъ сокрушеніемъ, дойдти до печальнаго заключенія, что фортепьяно было куплено Вилльямомъ, а не Джорджемъ, какъ она воображала.

И такъ одинъ, всего только одинъ подарокъ получила она отъ своего милаго друга, да и тотъ оказывался не его! Зачмъ же она такъ любила, такъ леляла этотъ негодный инструментъ? Зачмъ ей нужно было поврять ему свои мысли и чувства о незабвенномъ Джордж? Зачмъ она просиживала надъ нимъ длинные вечера, разыгрывая на его клавишахъ вс свои лучшія меланхолическія аріи, и обливала его своими горькими слезами? Вдь это не Джорджевъ подарокъ. Онъ ничего не подарилъ ей.

И фортепьяно потеряло въ глазахъ мистриссъ Эмми всю свою цну. Когда, черезъ нсколько времени посл этого печальнаго открытія, старикъ Седли попросилъ ее поиграть, мистриссъ Эмми отвчала, что фортепьяно ужасно разстроено, что у нея страшно болитъ голова, и что она совсмъ не уметъ играть.

Затмъ, по заведенному порядку, она усердно принялась упрекать себя въ неблагодарности, и ршилась загладить передъ честнымъ Вилльямомъ свой проступокъ. Однажды посл обда, когда они сидли въ гостиной, и мистеръ Джой дремалъ въ своихъ креслахъ, Амелія сказала майору Доббину трепещущимъ голосомъ:

— Я должна передъ вами извиниться, Вилльямъ.

— Въ чемъ это?

— Я еще ни разу не благодарила васъ за это маленькое четвероугольное фортепьяно; вы подарили мн его давно, прежде чмъ я вышла замужъ. Мн все казалось, что я получила этотъ подарокъ отъ другой особы. Благодарю васъ, Вилльямъ.

Она протянула ему руку, причемъ сердце бдной женщины облилось кровью, и водяныя шлюзы, какъ водится, заиграли въ ея глазахъ.

Вилльямъ не могъ боле обуздать восторженности своихъ чувствъ.

— Амелія, Амелія, сказалъ онъ, — я точно купилъ для васъ это фортепьяно. Тогда, какъ и теперь, я любилъ и люблю васъ. Откровенно говорю вамъ это первый, и, быть-можетъ; послдній разъ. Любовь моя, мн кажется, начинается съ той минуты, какъ я впервые увидлъ васъ, когда Джорджъ привелъ меня въ вашъ домъ, чтобъ показать сеою невсту. Тогда вы были двочкой въ бломъ платьиц, и я какъ сейчасъ смотрю на прекрасные ваши локоны. Вы сошли внизъ, и напвали какую-то псню: помните ли вы это? Тогда мы вс отправились въ воксалъ. Съ той поры я думалъ только объ одной женщин въ мір, и этою женщиною были вы. Не было впродолженіе двнадцати лтъ ни одного часа, когда бы я не мечталъ о васъ. Я хотлъ сказать вамъ объ этомъ передъ отъздомъ въ Индію, но тогда вы не расположены были слушать. Вы не обратили на меня ни малйшаго вниманія, и, казалось, было для васъ все-равно — остаюсь я, или ду.

— Я была очень неблагодарна, проговорила мистриссъ Эмми.

— Нтъ, только равнодушны, продолжалъ майоръ, — и это въ порядк вещей. Такой человкъ, какъ я, ничмъ не можетъ привлечь къ себ сердце женщины. Могу догадываться, что вы чувствуете въ настоящую минуту. Вы страдаете по поводу открытія объ этомъ несчастномъ фортепьяно, и вамъ больно, что подарокъ сдланъ мною, а не Джорджемъ. Я забылъ, что мн совсмъ не слдовало говорить объ этомъ. Не вы, а я долженъ просить у васъ прощенья. Мн казалось, впрочемъ, что годы постоянной преданности и любви могутъ послужить для меня оправданіемъ.